«Икс-312» и другие

– Электронной инженерией.

Директор молчал. Я коротко вдохнул и предпринял вторую попытку:

– Я хотел бы остаться при институте и…

– Заниматься? – подсказал Гелбрехт, как мне показалось, слегка наклоняясь, чтобы не пропустить следующее слово.

– Заниматься. Но, наверное… из-за этого… в связи с… увеличе… то есть с ухудшением…

Сам не знаю, что я хотел сказать и был рад, что он меня прервал:

– А ты, Эдмонд? – директор снова приготовился вникать в сложный шифр.

– Я все восполню! – проорал Эд, – Не сразу конечно, но если Вы дадите мне возможность…

Гелбрехт слегка отпрянул от прорезавшей эфир энергии.

– Подождите, подождите, – он даже приподнял ладони над столом.

Директор дал Эдварду успокоиться и перестать моргать глазами.

– Подождите, сейчас речь не об этом, – он медлил. – Хотя и об этом тоже. Но я хочу взглянуть на вещи немного под другим углом. Надеюсь вы со мной согласитесь.

Так говорят политики, когда собираются сказать что-нибудь, что ни в какие рамки не лезет.

– Ведь, если не обращать внимания на некоторые ваши ошибки, таких как этот, – Гелбрехт забыл слово.

– Анализатор, – вяло подсказал я.

– Да. Анализатор. Потом, что вы там еще разгрохали в прошлый раз… В холле это было. Информационное табло?

– Угу, – кивнул я.

– Если не обращать внимания, как я уже говорил, то вы, в целом, успешно решаете многие задачи, – он посмотрел на какие-то записи. – Вот, к примеру, мистер Уайт именно вам, а не кому-то другому поручил опытную модернизацию осциллографа.

Мне показалось, что запах паленого еще не выветрился из моего носа, и мое воображение тот час дорисовало, как директор его учует и все поймет.

– Кстати, как успехи на этом направлении?

Я временно задержал дыхание. На всякий случай.

– Почти готово, – проорал над ухом Эд, отчего я толкнул его локтем, мол, «потише». – Нужно будет заменить еще одну схему, -сказал он уже спокойнее, – и, студенты-первокурсники получат самый чувствительный прибор века. Там, знаете, самое интересное, что шкала…

– Вот видите, – перебил обрадованно директор. – И я считаю, что вы можете, – он сделал ударение на слове «можете», – проявить себя и на более глобальном уровне.

Если честно, я вообще перестал понимать, что происходит. Гелбрехт посмотрел на нас, как бы что-то прикидывая в последний раз.

– В общем, есть работа. Для вас. Пришла бумага на двух электронщиков, – при этом он, улыбаясь, так щелкнул пальцами и достал какой-то лист. – Нужны хорошие специалисты, очень хорошие, не стану скрывать, что они просят лучших из тех, что есть в университете. Основные качества, – читал он, – большой практический опыт и гибкое мышление, а также отсутствие школярской зависимости от наличия документации по аппаратуре, с которой им придется работать.

Я стоял и боялся моргать. Я еще я не исключал, что вот сейчас он рассмеется и скажет: «Ну что размечтались? Вон из университета! Чтоб я вас никогда больше не видел!»

– Компания «Кибер Тимс». С вами будут заключены договора, как с независимыми специалистами, с возможным продлением и долгосрочным сотрудничеством.

– И эти специалисты – мы? – Эд быстро стер с лица готовность засмеяться хорошей шутке и стал серьезным. – Ну, у нас большой опыт и…

– Ах, да, я не упомянул еще одну вещь… – вспомнил директор. – Чтобы быть честным, я должен вам рассказать. Мы проплатили договор на установку «Сиерры» в вычислительном центре и следующие две недели у вашего отдела и отдела системного администрирования, а также у программистов будут посвящены его подключению, ну и все, что с этим связано.

И тут до меня стало доходить и, наконец, дошло. Хотя, Эд, похоже еще ничего не понял. (Когда дело касается человеческой хитрости, Эд остается непроходимым тупицей).

– И я бы хотел быть уверенным, – продолжал он, – что вы… что, если что-то пойдет не так, например, не дай нам Бог, опять выйдет из строя дорогостоящее оборудование, то я бы наверняка знал, что вы здесь не причем.

– Само, собой, – довольно поддакивал Эд.

– Таким образом, мы убиваем одним махом двух зайцев. А когда вернетесь, я по результатам вашей деятельности, кстати, она может стать основой вашей исследовательской работы, рассмотрю вопрос о допуске вас в дата-центр.

Мысленно сейчас я в том моменте: я с кислой миной и сияющий Эдвард стоим напротив директора. Директор видит разницу в настроении и понимает откуда она. Именно поэтому он назвал меня более сообразительным. И пока Эд радуется, могу объяснить, в чем ирония.

Новейший, мощнейший суперкомпьютер заочно прозванный нами «Сиерра», чьего появления я, и уж конечно, Эд, ждали уже больше года – будет установлен без нас! Это была наша мечта – попробовать в деле новый суперкомпьютер! У нас уже были написаны программы. У нас уже были данные. И вот теперь, когда он уже едет к нам в каком-нибудь спецвагоне, сопровождаемый кучей спецов-фирмачей, которые, конечно же, сразу же, как только поймут, что они здесь больше не нужны, уедут, оставив университету такую игрушку, а стая студентов будут выспрашивать последние новости про характеристики нового железа – нас здесь не будет! Все это будет без нас! Без меня и без Эдварда. Да, вот так нечестно.

И вот уже на следующий день мы летели в вертолете, глядя из окошек вниз. Да, этот миллионер Спенс Никс, который нанял нас, прислал за нами вертолет. Город быстро ускользал, а впереди ширилась светло-голубая полоса Большого Соленого Озера.

– А ты знаешь, что Солт-Лейк-Сити был основан мормонами в девятнадцатом веке? – сказал Эд. – Когда они пришли сюда, здесь было только одно озеро и ни травинки вокруг не росло?

Я хмыкнул.

– Кто же этого не знает?

В нашем городе, где около половины населения – мормоны, сказать такую банальщину, как он только что – это все равно, что сказать, например: «а ты знаешь, что у коровы есть рога и вымя»?

Эд был мало сведущ в вопросах истории, да и в любом деле, что касалось людей, культур, отношений и прочего. И уж если он сделал над собой такое героическое усилие – обратил свои мысли в эту мрачную сторону, то скорее всего только ради того, чтобы отвлечься от каких-то еще более мрачных мыслей.

Эд помолчал.

– Сволочи, – наконец с чувством изрек он.

– Кто, мормоны?

– Гелбрехт и Уэйт сволочи, вот кто. Сговорились нас отослать подальше, как-будто мы им вычислительный центр сломаем. Подумаешь, ни одна железка не стоит того, чтобы так с людьми обращались.

– А, ты об этом… Скажи спасибо, что они нас не вытурили из университета. И о возмещении убытков, вроде бы не говорят.

– Конечно, не говорят – мы своей работой им столько прибыли принесем, что они забудут про те несчастные пятьдесят тысяч.

– И про те десять тоже?

– Какие десять? – Эд удивленно посмотрел на меня и нахмурился. – А! Про то табло, что-ли? – он махнул рукой, – Спишут. Еще неизвестно, по чьей вине оно оттуда грохнулось.

Я вспомнил драматический полет информационного табло со стены в фойе университета. Это была довольно большая алюминиево-пластиковая штука – где-то три на четыре метра и общим весом килограммов на тридцать – в нее было напихано много микросхем, лампочек и прочего. Ее повесили на высоте третьего этажа во внутреннем холле нашего универа. Эда тогда спустили сверху на альпинистских ремнях, выполнить последние подключения, т.к. было проще спуститься с верхних перил чем поднимать человека на такую высоту с пола. Нужно было всего-то лишь – подсоединить пару вилок к розеткам в стене слева от табло.