ПТСР

– Прошло столько лет, Леонид, – продолжал настаивать Комаров. – Прекратите покупать эти дорогостоящие препараты. Они уже не помогут. Будьте реалистом.

– Может, вы и правы, – осёкся Леонид, на мгновение допустив страшную мысль, которая не давал ему спать. – Но может быть, есть какой-нибудь другой способ? Неужели всё так критично.

Николай Александрович застегнул пуговицу пиджака и встал со стула. Он молча открыл дверцу шкафа, достал оттуда толстую папку-скоросшиватель с порядковым номером 1996.

– Сколько лет он здесь? – как бы невзначай спросил Комаров.

Леонид не долго думал над ответом.

– Двадцать шесть лет и три месяца.

– Надо же, – удивился Николай Александрович.

– И четыре дня, – тихо добавил Леонид.

– Вот, нашёл, – констатировал Комаров, положив раскрытую папку на стол. Так-так, Удельнов, так, 59-го года. А, вот первоначальный диагноз – ПТСР, далее – травматический невроз. Я уже объяснял вам, если помните, особенности этих заболеваний. Посттравматическое стрессовое расстройство – это серьёзное нарушение психической деятельности, результат единоразового травмирующего воздействия на психику. Симптомы могут сохраняться в течение длительного времени. Иногда на долгие годы. Случай с Филиппом Филипповичем довольно уникальный. Нам не приходилось сталкиваться с таким, поэтому я не могу ничего прогнозировать. Вы сами прекрасно понимаете, то, что произошло с вашим отцом – просто ужасно.

Он запустил руку в карман, но не найдя там того, что искал, продолжил мысль:

– Когда человек переживает сильнейшие потрясения, он может серьёзно измениться. Навсегда. Так и произошло с вашим отцом. Мозг человека, знаете ли, до конца ещё не изучен. Наука не может дать определение мысли и истолковать природу её появления. Мы, словно слепые котята, тыкаемся носом и познаём мир, опираясь на собственные знания, которых недостаточно. Я был рад помочь вам, правда, но я не знаю, как. Я не знаю методик, способных вернуть Филиппа Филипповича в прежнее состояние. И мне не стыдно об этом заявлять.

– Он прошёл курс лечения препаратами, которые я привозил в прошлый раз? – вежливо спросил Леонид.

– Да, – подтвердил директор и, глубоко вздохнув, добавил:

– Никаких изменений мозговой деятельности мы не наблюдаем. Продолжаем колоть обезболивающие. Сам знаешь, без них он никуда.

– Как думаете, ему станет лучше?

Николай Александрович с жалостью посмотрел на Леонида, как смотрел десятки раз до этого, но так и не находил положительного ответа на его вопрос.

– Лёня, ты прости. Выражу свою мысль. Думаю, она верная. Отца нужно оставить. Давно пора налаживать свою личную жизнь.

***

За дверью вдруг послышались шаги. Филипп Филиппович напрягся. Да, он ждал, когда, наконец, к нему придут, но тем не менее это не придало ему сил совладать с собой.

«Не бойся малыш, всё будет хорошо».

Шаги приближались, а вместе с ними и страх.

«Вот ОНО и пришло!»

Привыкнув к многолетнему режиму заключения, когда время приёма пищи и медикаментов находит отражение в биологических часах пациента, он волей-неволей начинает бояться даже самых незначительных изменений. Но к этому гостю привыкнуть было нельзя.

– Кто там? – не выдержал Филипп Филиппович. – Я спрашиваю, кто там!?

Последние слова едва лишь сорвались с губ, как раздался сильный стук в дверь.

– Не бойся, малыш! Тебе ничто не угрожает! Слышишь меня, не бойся!

ОНО пыталось войти.

– Уйди! – завопил Филипп Филиппович, забившись в угол.

Словно отравляющий газ, комнату стал заполнять серый дым, появившийся из-под двери.

Он спрятал «малыша» за пазуху и подобрал ноги под себя, крепко зажмурив глаза. Скрываться было просто некуда. Его окружали только белые стены.

БАХ!

ОНО идёт! Уже рядом! Скоро начнётся!

Филипп Филиппович затаил дыхание и в буквальном смысле оцепенел от ужаса. Оставалось только ждать.

***

– Позвольте, я поясню вам ещё кое-что, – продолжил диалог Комаров. – Как я уже говорил, человеческий мозг весьма непредсказуемое творение. Какие игры он может затеять со своим хозяином – неизвестно. Порой, переживая очень сильные эмоциональные потрясения, мозг может создать альтернативную реальность.

– Что вы имеете в виду? – спросил Леонид.

– Знаете, у нас бывали пациенты, которые искали своих пропавших родственников и были искренне уверены, что они просто ушли из дома. На самом деле всё было по-другому. Вы, наверняка, помните Василия Никифорова.

– Конечно, – ответил Леонид. – Кстати, он ещё здесь?

–Нет, он скончался, – отрезал Николай Александрович. – Как вы помните, он искал свою собаку, которую очень сильно любил. Пёс практически заменил ему погибшего брата. Так вот, когда собака пропала, Василий бросился её искать, но в результате нашёл нас. Его привезли по вызову местных жителей. Бедняга так сильно расстроился, что пришлось применить смирительную рубашку.

– От чего он умер? – спросил Леонид.

– Да от правды умер, – пояснил Комаров. – Это же он пса прикончил. Лично прирезал его кухонным ножом в пьяном угаре, а когда протрезвел, его мозг просто не смог принять смерть собаки от его же рук. Сам того не подозревая, Василий погрузился в альтернативный мир, созданный им же самим, где пёс не истекает кровью на полу, а просто пошёл погулять в лес и не вернулся. Человек не хочет переживать стресс заново и строит различные варианты защиты от него. Понимаешь? Василий так и искал бы свою собаку и жил бы здесь в нашем пансионате, но в его голове вдруг что-то щёлкнуло. Бац! И он всё вспомнил. Всё до мелочей. Привыкнув к фальшивой версии пропажи пса, ослабленная психика Василия была не в состоянии принять правду.

– К чему это всё? – в лоб спросил Леонид.

– К тому, что лучше оставить всё как есть! Пока Филипп Филиппович в таком состоянии, он не испытывает никаких чувств. Терапия не даёт никаких результатов. Есть опасения, что если мы продолжим копать, то можем тем самым вернуть твоего отца в тот злополучный вечер.

– Вы хотите сказать, что он овощ? Думаете, он ничего не понимает?

Николай Александрович немного помолчал, затем вернулся к своему столу и медленно опустился на стул. Положив руки на толстую папку бумаг, он сказал следующее:

– Лёня, я не хочу тебя обидеть, но я гораздо дольше живу на свете и знаю, о чём говорю.

– Он не овощ, – уверенно заявил Леонид. – Не смейте так говорить.

– А я этого и не говорил. Я хочу сказать, что в нашем случае вылечить – не значит помочь. Представь, если вдруг он придёт в себя, то вновь вспомнит те страшные события. Ты этого хочешь?

– Я хочу, чтобы он стал прежним, – ответил Леонид. – Я купил медикаменты, которые вы рекомендовали. Попробуем снова, пожалуйста. Если не поможет, то я хотел бы забрать его к себе.

– Прежним он никогда не будет, – холодно заявил Николай Александрович. – Я не хочу делать тебе больно, Лёня, но повторю, процессы, которым подвергся его мозг, необратимы. Я думаю, сейчас ему гораздо лучше, чем ты думаешь. Что он будет делать дома? Таким больным требуется тщательный уход. Двадцать четыре часа в сутки нужно быть рядом. В любой момент может случиться приступ. Что тогда? Ты сможешь самостоятельно сделать укол? Здесь кормят четыре раза в день. Прогулки на свежем воздухе и режим. Ты же не думаешь, что мы держим его взаперти?