Ночь. Рассказы

– Да это все неважно! Эти трудности ничего не значат.

Аня так порывисто говорила, что ее коротко остриженные волосы подпрыгивали и развевались, точно на ветру. Ее слова захлестывали и смывали унылые и серые тона приюта, за которыми таилась радужная мечта. В черных глазах искрилось воодушевление. Она не могла усидеть на месте, ею двигала жажда действовать. Аня хватала Аркашу за плечи и трясла, словно хотела выбить неправильный взгляд на жизнь. Хотела, чтобы он проникся этой силой, этим жизнеутверждающим настроем.

– А что тогда важно? – спросил Аркаша.

– Важно верить в себя! Верить в мечту.

– Нет, в жизни так не бывает.

– Много ты знаешь о жизни-то?

Аня бросила книгу и убежала. Потянуло в комнату в конце корпуса, которая пустовала. Она скрывалась от посторонних и тесноты, чтобы насладиться одиночеством и потанцевать. Нет чуждого интерната, нет тяжелого детства, нет прошлого, где остался лишь образ женского лица и чувство беззаботности, нет будущего, где только угнетающая неизвестность. Девочка забежала в комнату, закрыла глаза, мысленно включила музыку и окунулась в грезы. Гул в концертном зале затихает, люди перестают шептаться и поглядывают на сцену. Ансамбль заиграл вступление, занавес поднялся. Она выходит с сольным выступлением, рывком вздымает руки, плавно опускает и свершает множественные пируэты. Зал охвачен волшебством искусства. В минуту кульминации сердце зрителей замирает, а трагическое заключение сопровождает взрывной инструментальный аккорд. Занавес опускается под оглушительные рукоплескания. У женщин безмолвно стекают слезы по щекам. «Браво!» – кричат мужчины. Зрители повставали с мест и требуют вернуть на сцену ее, исполнительницу танца. И вот долгожданная минута увековечения в зале славы. Ее одаривают цветами. Она не смыкает красных губ, улыбается жемчужными зубами и кланяется.

– Аня! Ты где? – послышался голос извне, – тебя директор зовет.

Музыка перестала звучать, ликующие овации испарились. Аня вернулась обратно, в приют.

10

Аня робко приоткрыла лакированную дверь кабинета, которая выделялась среди закоптелых стен. Никогда прежде она не была здесь. Каждый, кто проходил через этот кабинет, выходил либо радостный, либо несчастный. Это настораживало. Девочка осмотрела обстановку, представился директор: человек солидный и строгий. В комнате возвышались ансамбли сияющих шкафов, набитые книгами в жестких переплетах, рядом стоял огромный деревянный глобус, а стены увешаны пестрыми грамотами.

– Аня? Заходи, не бойся, – сказал старенький мужчина в затертом пиджаке с седой головой и жидкими усами.

Он сидел за письменным дубовым столом с резными рисунками. Его вид не вписывался в роскошное окружение кабинета, поэтому Аня замешкалась. Может это не директор?

– Проходи, садись, – сказал он, – не стесняйся, не съем я тебя.

Девочка запрыгнула на стул и сложила руки на коленях.

– Видишь ли, – сказал он, принимая серьезный вид, – надо поговорить о твоем будущем. Я понимаю, кажется, что до этого так далеко. Но не успеешь и глазом моргнуть, как тебе исполнится восемнадцать и придется покинуть наш дом.

Аня смущенно слушала и не прерывала. Временами хотелось что-то сказать, но, когда слова хотели сорваться с губ, она впивалась ногтями в ладони.

– Не переживай, – сказал директор, – я просто хочу поговорить. Понять, чего ты хочешь, и направить тебя. Кем ты хочешь стать?

– Я хочу стать… танцовщицей!

Директор сощурил впалые глаза и усмехнулся. Но только увидел сердитую гримасу девочки, стянул улыбку и сказал:

– Господи, чего только не выдумают. Карьера в хореографии начинается с самого детства. Надо заниматься всю школу, а потом учиться в университете, а после выпуска не каждый пробьется на это поприще. Не сердись на меня. Я ведь о тебе думаю. Послушай, уже через два года ты сможешь работать на полставки. Пристроим тебя, куда скажешь. Можно к нам либо няней, либо поваром. Можно на швейную фабрику. Можно… Аня, куда ты!

Девочка выбежала, оставив распахнутую дверь. Она переполнялась жгучей злобой. Хотелось выплеснуть это чувство, навредить кому-нибудь или себе самой. Аня забежала обратно в отдаленную комнату, пала ничком и яростно замолотила кулаками по холодному полу. Нарастающая боль в пальцах плавно остужала пыл.

В комнату зашел Аркаша и сел рядом с ней. Она крикнула: «Убирайся!» Но он не сдвинулся. Аня шмыгнула носом и заплакала.

11

– Аня пропала! – дрожащим голосом сказала молоденькая няня, которая недавно заменила Клавдию.

– Беги к директору, – сказала заведующая, – я позвоню в полицию.

Мысли девочки путались. Когда интернат скрылся за густыми деревьями и бревенчатыми домами, она решила, что никогда по своей воле не вернется обратно. Теперь она идет навстречу мечте.

На железнодорожной станции Аня села в пригородную электричку. В пути не раз приходилось ухищряться и уходить из-под надзора контролеров. Она доехала до конечной и вышла на оживленном городском вокзале. Её подталкивало манящее чувство непредсказуемости. Девочка влилась в течение и предоставила вести себя толпе.

В сладком одиночестве Аня проходила по центральному проспекту и впитывала глазами окружение. Она любовалась на рекламные вывески, на тесные магазинчики вдоль дороги, на беспрерывный поток автомобилей и на озабоченные лица прохожих. Аня замерла. Перед ней пестрела афиша: «Балетное Шоу! Премьера!» Подхватил восторг. Окрыленная она мнила, что это судьба. Провидение. Это уготовано свыше. Это то, чего она хотела и к чему стремилась. «Одним глазком увидеть, лишь одним глазком…» – думала она. Но как туда попасть и где вообще выступление? Но это мелочи!

Аня вычитала адрес и без стеснения расспросила у прохожих, как туда добраться. И ей доходчиво объяснили. Удобнее всего на метро. На вопрос: «Можно ли дойди пешком?» – ей ответили, что можно, но будет долго. Что же делать? Денег на жетон нет. Ничего не придумав, Аня пошла к входу в метро с надеждой, что решение придет спонтанно.

Она топталась у турникетов и набиралась смелости, чтобы выклянчить у какой-нибудь незнакомой женщины мелочь на жетон. Аня боялась, что ее сдадут в полицию. От мысли, что придется вернуться в приют, пробегала дрожь. Тут она увидела, как подростки постарше перешептываются и суетливо поглядывают на сотрудника метрополитена. Когда он ушел на пост, молодняк кучей ринулся к турникету и разом перескочил. Никто не заметил, только Аня вспыхнула. Позже она вспоминала об этом и укоряла себя за бестолковость.

Сделав пару глубоких вдохов, Аня уличила подходящую минуту и рванула. Она подбежала и поняла, что не обязательно перепрыгивать: можно подлезть снизу. В сумятице она неуклюже и грохоча перепрыгнула железную балку турникета, чуть не упала и галопом побежала по ступеням эскалатора. Девочка убедилась, что за ней не гонятся, и оголтело засмеялась.

Добраться до нужной станции оказалось нетрудно. Вопреки ожиданиям на улице у входа в концертный зал никто не толпился. Видимо, уже началось. Аня побежала внутрь и мысленно отмахивалась от вопроса: «Как туда попасть?» Она залетела в холл, увидела кассовую будку и смутилась: никого кроме нее здесь нет. С зала заиграла музыка. Она заволновалась и не знала куда деться. Может, с улицы проникнуть легче? Найти окно и пролезть.

Не глядя, куда бегут ноги, девочка выбежала и воткнулась в служителя правопорядка. И он, и его напарник ничего бы не подумали, не поведи себя Аня так глупо. Она закричала и в испуге бросилась наутек в арку дома, где уперлась в тупик. В полицию поступило сообщение о беглом ребенке с приюта. Полицейские задавали самые простые вопросы: как ее зовут, где она живет, почему закричала, – но девочка перепугалась и не выдержала. Призналась, что она та самая Аня Бумажкина.

Сотрудники отделения составили протокол и не задерживали девочку: отвезли обратно в приют. Зареванная Аня машинально выполняла все, что ей твердили. Полное безразличие к окружающему миру читалось в ее глазах, виделось в каждом движении. Она зашла к себе в группу, с ненавистью посмотрела на Аркашу и сквозь зубы процедила: «Предатель!»

12

Приютские дети не хотели взрослеть. Когда пройдет рубеж совершеннолетия, придется войти в пугающий мир, возложить ответственность за себя на неокрепшие плечи. Обычно выхода два. Одни дрейфовали в городской суете, а затем захлебывались и тонули в алкоголизме и наркомании, тушили судьбы, как окурки в плевательницу. Другие мирились с участью бесконечной кабалы трудовых будней и выходных, которые проводили в десяти квадратах с телевизором.

Он знал, что эту возможность нельзя упускать. Свое будущее Аркаша оценивал как худшее в сравнении с будущим других ребят. И когда директор предложил вакантное место в приюте, он согласился не раздумывая. Работа подмастерьем слесаря с перспективой на полноценную занятость с хорошим окладом и льготами.

Аркаша совершал ежедневный обход помещений в интернате. Со стремянкой в руках он высматривал перегоревшие лампочки, течь крыши и разбитые стекла, как почувствовал теплое прикосновение руки.

– Ты сделаешь это для меня? – сказала Аня, – без твоей помощи мне никуда.

Засунув руку во внутренний карман рабочей куртки, Аркаша вытащил небольшой сверток в целлофановом пакете. Девочка с жадностью посмотрела на пакет и аккуратно вытянула его из рук Аркаши. Аня развернулась и хотела было убежать, но прильнула к нему и оставила мокрый след поцелуя на шершавой щеке.

В руках Ани лежал билет в мечту. Теперь она все тщательно спланирует и не допустит оплошностей. Теперь она старше и смелее. «Теперь все будет иначе», – мечтала она, держа в руках паспорт.

В темноте ночи Аня взглянула на ненавистные корпуса детского дома и презрительно плюнула в их сторону. Она поклялась, что лучше наложит на себя руки, чем вернется в эту богадельню. Но мысли о смерти не посещали, напротив, девочка рвалась увлеченно жить. Мысль о смирении отвратительна. Она не позволяла себе отступиться от надежд, от мечты. Обстоятельства показывали: придется ждать своего часа, но не было и толики сомнения в его наступлении. Твердости ее веры мог бы позавидовать любой духовный наставник. Все трудности и невзгоды она проглатывала вместе с желчью укоров и двигалась дальше.

В холодную осеннюю ночь не хотелось гулять по городу и любоваться живописными набережными. Хотелось скорее дождаться утра и разрешить вопросы с жильем и работой. По слухам Аня узнала о заведении, в котором могут пристроить бездомного: дадут нетрудную работу и выделят койку. Она пренебрежительно отмахнулась, когда впервые услышала об этом. И вправду, с чего такое благородство? Только если заставят продавать свое тело, но рассказывали обратное. Делать нечего, оставалось разузнать самой. Ведь всегда можно сбежать, если что-то пойдет не так.

Укрываясь от леденящего ветра, девочка забежала в парадную монолитной многоэтажки. Она поднялась на последний этаж, залезла на подоконник в лестничном пролете, прижалась к еле теплой батарее и мерно задремала. В последнее время сны редко ее посещали. Сейчас же она заснула с щекотливым волнением и увидела в размытых красках сцену, зрительный зал, много людей, которые с жаром раскупают билеты на входе и с нетерпением ждут появление звезды, ее появление.

13

Аня проснулась с первыми лучами, которые прорезали стекло и слепили полузакрытые глаза. Голова затуманена, а на устах улыбка. Так блаженно провести ночь вдали от угнетающей обстановки детдома, хоть и на лестничном пролете. Она достала из саквояжа бутылочку воды, смочила ватный тампон и протерла лицо. Достала косметичку и разложила на подоконнике украденные у воспитателей огрызки косметики. Надо привести себя в порядок, чтобы показаться в полной красе будущему работодателю.

На улице вместе с морозным утренним воздухом Аня вдохнула влечение к жизни. До заведения идти прилично, деньги на проезд были. Но девочка предпочла прогулку по закуткам города, нежели будничную тесноту метрополитена. Она медленно шагала по проспектам, изредка сворачивала в переулки и рассматривала затейливые композиции архитектурных виртуозов, которые сотворили неповторимый город Санкт-Петербург.

Она дошла до нужной улицы, названной в честь именитого композитора, дошла и до нужного дома с номером «13». У входа висела вывеска: «Караоке-бар ПойДзен. Работаем с 12:00 до 06:00». Стрелки наручных часов показывали без четверти девять.

С той стороны улицы доносился приятный запах заварного кофе и свежей ванильной выпечки. Аня сглотнула набежавшую слюну и подошла к распахнутому окошечку придорожной кофейни. Подсчитала, во сколько обойдется удовольствие легкого завтрака, вздохнула и отошла, чтобы не травить себе душу.