«Я снимаю кино о любви…»
Я снимаю кино о любви,
подглядываю за влюбленными,
жму на кнопку record, и
зелёное пятнышко ожидания в углу видоискателя
сменяется красным,
камера глотает людей за столиками открытого кафе,
пару, сидящую на берегу с бутылкой вина:
два лица близко друг к другу крупным планом,
но в записи почему-то
остаются одни скучные пейзажи
лишь иногда
открывается на несколько секунд
то вид на пустыню, то на горную гряду,
то на улицу из далекого прошлого, по которой я сам иду,
и крупным планом —
воробьи, клюющие крошки
с пустых столов открытого кафе,
я вырезаю лишнее, делаю необходимые склейки,
и улица с названием «проектируемая»
сменяется улицей «несуществующей»,
где во дворах голубятни, а в конце
интернат и психоневрологический диспансер,
я оставляю кадр с человеком на велосипеде
между застывших машин,
и снова снимаю кино о любви
словно снимаю одежду,
словно сдираю собственную кожу —
ведь без этого снять кино о любви невозможно.
Дзига Вертов
Никаких актеров:
только нас таящая жизнь,
киноплёнка не может без света
трепещет на солнечном ветру,
пропадает за дождём царапин
новый совершенный человек.
Киноплёнка вспыхивает как порох,
(тогда другой просто не было —
какие там цифры —
круглые коробки, похожие на мины,
дымовухи в начальной школе….)
Что от него останется? —
дым и совсем немного пепла…
Но пока волчок вертится,
новый Франкенштейн
склоняется над станком,
приклеивая совершенные руки
к совершенному телу.
Чуда не будет: Джеймс Бонд
хорошо стреляет.
«По радио снова прогноз погоды на Марсе…»
По радио снова прогноз погоды на Марсе,
Патти Смит везёт камни тюрьмы Сен-Лоран
на могилу Жене,
треплет тёмные волосы ветер, живёт жизнью
простых насекомых…
Что ты споёшь в этой странной пустыне, —
говорит ей Жене, —
ты мне ничем не поможешь.
Зачем переводы на сто языков, если я говорю на одном,
переводи лучше этот гашиш или русскую водку,
я песен не слышу, язык мой присох к раскаленному
небу Танжера,
спасает лишь ветер, на Марсе есть ветер и дождь,
есть даже Элизий, Патти.
и я сам только несколько грамм удивительной пыли
– но кто за неё мне заплатит?
Роберт Флаэрти
Киноплёнка не может без света,
но солнце уже на горизонте событий,
и снег такой плотный, что наружу не выйти —
сиди, проявляй темноту,
где проектор кузнечик стрекочет,
и снег времени на экране
засыпает тропу,
где тёмные звери
идут по твоим следам,
и собаки метят одинокие кусты:
– Не ешь жёлтый снег, Нанук
прибереги его для чудовищ
что уже совсем близко
и брось в их стеклянные глаза!
Проектор стрекочет
вращая бобины,
наматывая куриную слепоту
на слепоту сердца,
ночь будет длинной, но
жизнь не кончается смертью