Солнце моей ночи

– И что тут у нас? – прервала ультразвук Вики, вышедшая из машины, Лада. – Ой! – вырвалось из нее при виде Вадима.

– Эээээ… этот ублюдок сам виноват, нечего было руки распускать, – затараторила, в растерянности, Элина.

– То есть, это ты его так? – не поверила своим ушам Вика.

– А то. Наша девочка еще и не то может. И, вообще, я же тебе сразу сказала, что это плохая идея – звать на помощь «этого».

– Эй! Леди, если вы не заметили, то я, вообще-то здесь, и у меня есть имя.

– Заткнись, болван! – хором ответили все три девушки и рассмеялись, как когда-то в школьные годы.

– Ты хоть до машины то доберешься? – поинтересовалась Лада, уняв смех.

– Да отстань ты! Справлюсь уж как-нибудь сам. А ваша подруга… она… она – полоумная истеричка!!!

Сплюнув в очередной раз кровь, Вадим поковылял к своей машине.

– Ну и где вы оставили свои туфли, Золушка? – игриво осведомилась у Элины Лада.

В Викиной машине было тепло и уютно, шум мотора был живым и веселым. И Элина, только сейчас, поняла, в каком виде она прогулялась за город и как же она замерзла.

– А если честно, то я не понимаю, что ты с ней сюсюкаешься, как с первоклассницей? – Вика вела машину, напряженно вглядываясь в темноту, и была в абсолютно несвойственном для нее состоянии: она была зла и рассержена, очень рассержена.

От ее злости, казалось, даже окна в машине дребезжали. Девушки притихли, и ехали так всю дорогу.

Тишину нарушал, только шум мотора и периодически злобное фырканье Вики.

Когда они добрались до «Жар-Птицы» Элина все-таки решилась покончить с этим:

– Вик, ну, я тебя не узнаю. Может шампанского? Посидим втроем как в старые добрые времена? – выдала она, то, чего от нее никак не ожидали.

– Даааа? Я, конечно, рада, что наша заколдованная принцесса ожила и все такое, но в старые добрые времена мы пили чай, а ты не бегала по ночам босиком в лес, не избивала своих бывших и не закрывала друзей в каморке.

– Петька! – вспомнила Элина. В это время она как раз заходила в бар.

– Неужели вспомнила!? Ну и что это было? – Петя бледный, как смерть сидел за последним столиком и нервно постукивал пальцами.

– Бесполезно, Петя. Просто наша принцесса вдруг ожила, и у нее от этого слегка снесло крышу. Тебя подбросить до дома, или ты останешься на празднование этого события.

– Ну, в таком случае, я домой, а то, вдруг, опять стану неугодным, и меня снова где-нибудь запрут.

– Ой, Вик, может, хватит уже строить из себя непонятно кого. Просто у тебя проблемы и ты нашла на ком сорваться. Нет бы, порадоваться за подругу, – резко вмешалась Лада.

– Ну, извините, пожалуйста! Больше не буду отягощать ваш праздник жизни своим присутствием! – отрезала Вика и вышла, хлопнув дверью.

Петька, не промолвив ни слова, вышел вслед за ней.

– Ну, как-то так, – выдохнула Лада.

– У Вики проблемы?

– Не обращай внимания. Просто ее не очень молодой человек закатил ей скандал и новенькая шубка теперь отменяется. Ну? Мы, кажется, шампанского хотели… или ты предпочитаешь «Кровавую Мэри»? – лукаво улыбнулась Лада.

– Что? – не поняла Элина.

– Только я никак не могла понять: на черта тебе две соломинки? – снова улыбнулась Лада и кивнула в сторону барной стойки.

Там Элина увидела стакан «Кровавой Мэри» с двумя соломинками. Сердце, вдруг бешено заколотилось, девушка на негнущихся ногах подошла к стойке. Не было ни записки, ни номера на салфетке, ни прочей чепухи, ничего кроме этого стакана. Но теперь Элина знала, что все это было на самом деле. Все эти чувства, что бурлили внутри нее в этот вечер, непреодолимое желание вырваться наружу в ночную мглу, все эти ощущения… ощущение ЕГО присутствия и ярости там, в лесу – все это, каким-то непостижимым образом было явью.

Будто издалека раздался выстрел шампанского и звонкий смех Лады.

Глава 8. И после жизни жизнь продолжается

У каждого из нас свои представления, о том, что ждет нас после смерти: кто-то думает, что ничего нас и не ждет, и мы сами превращаемся в ничто; а другие верят, что после смерти каждый получит по заслугам: кто-то будет наслаждаться райской жизнью в Эдеме, а кто-то гореть в геенне огненной соответственно. И это только капля в море теорий о загробной жизни, но большинство из этих теорий сходятся в том, что после смерти нам уже ничего не придется решать, ни с чем не придется бороться, больше никуда не нужно будет стремиться и больше нечего уже достигать.

Существование вампиров, в принципе, тоже не идет в разрез с этим. Эти существа – живое воплощение смерти, они ничего не решают и ни с чем не борются, они просто плывут по течению, на поводу у своей жажды.

Однако вампир по имени Кит в эту самую минуту пытался опровергнуть это. Самостоятельно заковав себя в цепи в своем старом доме с заколоченными окнами и дверьми, он буквально иссыхал от жажды. Он не мог умереть, но этот голод был сравним с адским мучением. И это был его выбор и его борьба.

Время тянулось как одна мучительная бесконечность. Редкие вылазки и те пришлось себе запретить, так как свежий воздух и все эти запахи буквально рвали иссохшееся горло. Теперь Киту остались только дикая больная жажда крови, жажда смерти, и… ее лицо – чистый, светлый образ, который заставлял и после смерти продолжать жизнь, продолжать борьбу.

Вампир не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он начал этот свой «пост» и сколько будет его продолжать. Он и не знал, поможет ли это ему, стихнет ли со временем его голод, или он разорвет его на части. Не знал, станет ли он от этого более похожим на человека, или совсем потеряет рассудок. Он знал только лишь, что нужно продолжать бороться, во что бы то ни стало. Или так, или умереть, совсем умереть.

Сквозь щели в заколоченных окнах струился лунный свет, тот свет, который раньше давал жизнь и энергию, а теперь только раздражал инстинкты и порождал самую безумную жажду, какую только испытывал Кит за всю свою вампирскую жизнь.

Заколоченная дверь с диким звуком больше похожим на вопль отлетела к стене напротив. Появление Алекса, как всегда, было эффектным. Вместо приветствия приятель швырнул в Кита пакет с кровью. Все мышцы иссохшегося тела напряглись. Неееет!!! Он что издевается!?

Кит с диким рыком отшвырнул пакет от себя. Он же ничего не понимает. Он вампир, он, как и все они, думает, что так и должно быть – что жизнь заключается в чужой смерти. Каждая мысль в воспаленном мозге Кита причиняла ему дикую, безумную боль.

– Ух ты! Вот это идиотизм! – саркастически выдохнул Алекс. – Признаться, друг, я всегда думал, что ты немного того, но это! Это что, вообще, такое? Типа новое развлечение?

– Убирайся!!! Ты ничего не понимаешь! Убийца! Вампир!!! – ополоумевше прорычал Кит.

– Ох ты! Вот это поворот! Я что-то пропустил? Ты у нас, кажется, недели две назад тоже был вампиром. Блииин, надо же, ты все это время притворялся, да? Или нет, не так. Фея-крестная дала тебе эти волшебные цепи, ты обмотался ими и превратился в человека?

– Убирайся!!!

– Так-так-так, это уже начинает мне надоедать. Может, ты уже прекратишь визжать и включишь мозги?

– Пошел вон, Алекс. По-хорошему тебя прошу.

– А по-плохому как? Забьешь меня цепями? Кит, брось. Чего ты добиваешься своей голодовкой? Это ничего тебе не даст.

– А что ты предлагаешь? И дальше убивать людей? Жить как животное?

– Пока в тебя не поступит хотя бы немного крови, ты не сможешь нормально думать. Чего ты добьешься своей голодовкой? Твой организм истощается, а разум затуманивается. Скоро у тебя начнутся галлюцинации, бред, и, в конце концов, ты превратишься в животное, сорвешься с этих цепей и вырежешь весь этот город к чертям собачьим. Так лучше?

– Я больше не буду убивать! Убирайся, пока я не нарушил это обещание!