Дочь врага. Цена долга

Завороженно смотрю в окно на небольшую смотровую площадку, с которой, судя по всему, открывается вид на весь город. Я даже пропускаю момент, когда Оскар выходит и, обойдя машину, оказывается возле моей двери.

Открывает ее, и я снова ныряю в его темный, особенный взгляд. Его протянутая рука для меня как магнит. Не раздумывая, вкладываю свою ладонь в его и выбираюсь из машины.

Когда Оскар, не отпуская меня, ведет за собой к парапету, я так сильно волнуюсь, что могу лишь рвано дышать. Вот только от чего больше – от открывшейся красоты или от того, что этот невероятный таинственный мужчина рядом?

Несколько минут мы молча стоим рядом и смотрим на огни вечернего города. Сейчас уже достаточно стемнело, чтобы иллюминация выглядела восхитительно. На улице прохладно и свежо. Я в платье, и хотя поверх надето теплое пальто, мне слегка зябко. Оскар придвигается ближе, обнимает меня – нарочито аккуратно, будто желая соблюсти невидимые границы. От этого простого жеста меня бросает в жар. Мысли хаотично скачут в голове – от того, что надо бы вообще-то отстраниться, до тех, в которых я мечтаю, чтобы мужчина обнял меня крепче и…

Что за “и” будет дальше, я себе думать не разрешаю.

– Здесь очень красиво, – тихо говорю, наслаждаясь моментом. Кажется, что я будто нырнула в параллельный мир, где надо мной не висит долг перед семьей, где нет отца, готового отдать меня замуж по своему усмотрению. Где нет строгих правил, и можно просто жить, как хочется. – Спасибо.

Оскар чуть отстраняется, и я разворачиваюсь так, чтобы увидеть его глаза. На его лице бесстрастная маска – спокойная, непроницаемая. Но вместе с тем я снова улавливаю в его взгляде странную потребность.

– Спой мне, – вдруг просит Оскар. – Спой еще раз.

Удивленно смотрю на него. Признаться, я не думала, что ему вообще такое интересно. То есть тот факт, что мужчина в принципе видел мое выступление, конечно, говорит о том, что он, очевидно, заинтересовался. Но… Пением? Моим голосом?

Ловлю себя на том, что испытываю легкий укол разочарования. Может быть, он тоже продюсер, и дело в этом?

– Спеть? – переспрашиваю, стараясь не показать, что расстроилась.

Взгляд Оскара вспыхивает по-особенному, и тот медленно кивает.

– Спой. Как сегодня.

Это непривычно, но я все-таки тихо-тихо начинаю напевать сегодняшнюю песню. Для меня вокал – часть меня. Я пела, сколько себя помню. Мама никогда особенно серьезно к этому не относилась. Пока у отца дела шли хорошо, мне позволяли заниматься с преподавателями по вокалу. Но никто и никогда не смотрел на поющую меня так, как смотрит сейчас Оскар.

Словно это лучшее, что он когда-либо слышал. Точно это важнее всего на свете. Будто я делаю что-то невероятно прекрасное.

С каждой строчкой уверенность во мне растет – меня так вдохновляет его молчаливая, но такая красноречивая реакция, что я и сама уже наслаждаюсь песней. Практически проваливаюсь в то самое состояние, что было сегодня на сцене – и только потемневшие, едва ли не черные глаза Оскара удерживают меня в этой реальности.

Второй раз за день я пою эту песню, но кажется, что именно сейчас она приобретает какой-то особенный смысл, когда слова звучат вот так – когда мы смотрим друг другу в глаза:

“Я буду ждать тебя вечно, лишь только сердце твое отзовется, и я приду…”

Я успеваю лишь коротко вдохнуть, как Оскар резко подается ко мне, и его твердые, горячие губы накрывают мои.

8 Джулия

Это мой первый настоящий поцелуй.

Первый…

Настоящий…

Запоздалая мысль о том, что это должно происходить с мужем, влетает ко мне в голову. Но она не тормозит меня, напротив. Я вдруг чувствую острый прилив радости.

Пусть я заперта в клетке условностей и семейных традиций. Но этот маленький протест и глоток свободы навсегда останется со мной.

Я неумело отвечаю Оскару, позволяю ему углубить поцелуй, поддаюсь его губам, млея в его сильных руках.

Кислорода не хватает, но я боюсь оторваться, боюсь все прекратить – ведь тогда настанет “после”. Момент, когда придется посмотреть друг другу в глаза.

А я не хочу. Хочу еще немного побыть в этом волшебном мгновении – когда кажется, что весь мир остался за скобками, где-то там за границей смотровой площадки, на которой со мной случилось нечто прекрасное.

Но, к сожалению, настойчивый звонок моего мобильного телефона вынуждает нас прерваться. Чтобы прийти в себя, мне требуется несколько секунд. Взгляд Оскара теперь более глубокий, еще более темный. Хотя, казалось бы, куда еще? Он и так словно соткан из тьмы – опасный, сильный, подавляющий. Рядом с ним я ощущаю себя маленькой и уязвимой. Он словно скала, у которой можно укрыться.

– Твой телефон, – тихо произносит Оскар.

– Да, точно, – спохватываюсь, что слишком уж пристально смотрю на того, кто только что подарил мне мой первый поцелуй.

Достаю из сумочки мобильный и вижу, что это Лола.

– Алло?

– Джули, твоя тетя тут нам встретилась в холле. Она то ли к врачу ходила, то ли в аптеку. Спрашивала, где ты, раз мы вернулись.

Испуг мгновенно стискивает мне горло. Если Лея узнает, скорее всего, доложит моей матери. И тогда…

– Мы ей сказали, что ты на ужине, но она, кажется, не в настроении. Решила тебя предупредить.

– Спасибо, – выдыхаю.

– Ты как там? Сандерс снова сиськи свои демонстрирует?

Вот вроде шутит подруга, а краснею я – потому что ловлю взгляд Оскара – непроницаемый, невозмутимый. Но он ведь все слышит.

– Я потом расскажу, – бормочу, стыдясь того, что приходится врать подруге. – Не могу сейчас говорить.

Заканчиваю разговор, но не успеваю даже телефон убрать, как мне звонит уже тетя. Смотрю на экран, и решение приходит мгновенно. Сбрасываю звонок и наскоро пишу Лее сообщение, что не могу ответить из-за ужина. Надеюсь, она не решит поехать проверить, там ли я. И все же нельзя так рисковать – я и без того с этой поездкой вышла за рамки дозволенного.

– Мне надо домой вернуться, – говорю, неловко улыбаясь. Опасаюсь, что увижу разочарование или снисходительное выражение на лице у Оскара, но тот лишь коротко кивает. И как будто даже понимание мелькает в его глазах.

Однако уходить мы почему-то не торопимся – так и стоим неприлично близко, словно любое движение разрушит нечто очень важное. Оскар медленно опускает взгляд на мои губы, а они и так горят после поцелуя. Затем еще ниже и чуть заметно хмурится. В чем именно дело, понимаю, лишь когда он внезапно берет мои ладони в свои. И так тепло мне становится! Даже не заметила, что пальцы у меня оказывается, замерзли.

– Идем, – слышу чуть погодя.

Меньше всего мне хочется возвращаться в привычную жизнь. Но я не смею спорить – есть что-то в голосе Оскара, чему невозможно противиться.

Мы возвращаемся к машине, и всю дорогу до отеля я прокручиваю в голове наш поцелуй, смакую каждую эмоцию и ловлю себя на том, что не могу перестать улыбаться.

К сожалению, на дорогах свободно, и добираемся мы очень быстро. А ведь я была бы рада, если бы мы вынужденно задержались. Кажется, что время, отмеренное на мою дерзкую выходку, утекает как песок сквозь пальцы. Хочется задержать этот миг, остаться в нем еще ненадолго. Но наше молчание затягивается, и становится уже просто неприлично дальше сидеть в машине.

Мне не хватает смелости посмотреть в лицо мужчине, но я отчаянно жду, что он что-то скажет, даст понять, что мы еще увидимся. Хотя если уж смотреть на все трезво, логичнее нам больше не видеться. Я вернусь домой после конкурса, и вся моя мнимая свобода закончится. Поэтому правильнее завершить вот так – когда нет горьких сожалений.

Именно эти слова я говорю себе, когда, наконец, отстегиваю ремень безопасности и открываю дверь машины.

– Спокойно ночи, пташка, – летит мне в спину. Замираю на мгновение, губы сами растягиваются в улыбку. Глупость, конечно. Но это ласковое обращение толкает меня на безумие. Резко оборачиваюсь и смело смотрю в глаза Оскару. Тот, кажется, вот-вот набросится на меня – я успеваю заметить нечто хищное, дикое. Но все это быстро исчезает, стоит мне столкнуться с ним взглядом.