Мой любимый

Оглядываюсь назад, думая, что еще могу вернуться в машину, но не вижу ее из-за бурана. Пути назад нет, только куда-то вперед.

Очень холодно, просто невыносимо. Чувствую, как обжигает морозом колени, ломит пальцы, а лицо уже заледенело настолько, что я его почти не ощущаю. Падаю, больно ударившись коленом, встаю на разъезжающихся ногах. Здесь каблуки чуть помогают, царапая лед, но все же удерживают на нем каким-то чудом. Пальто покрылось коркой льда, и я начинаю молиться, хотя не знаю ни слова. Мама не научила, а сама этим не интересовалась. Как говорится, пока петух не клюнул… О чем я думаю, совсем с ума сошла. Я же сейчас замерзну тут!

Делаю еще несколько шагов и снова проваливаюсь в сугроб, практически ползу, разгребая руками. Сквозь снежную стену вижу огонек и радостно взвизгиваю, начиная двигаться энергичнее. Смотрю до точек в глазах, только бы не потерять этот спасительный ориентир. Иду практически на ощупь, пока не упираюсь в высокий темный забор из железного профиля. Что есть силы ударяю по нему замершими руками, слышу собачий лай, он мне сейчас дороже любой музыки.

– Помогите, – разлепляю замерзшие губы, чувствую, что падаю в спасительную темноту, – Помогите, пожалуйста, – шепчу и проваливаюсь, теряя сознание, падаю в снег.

Глава 3

Почему так больно? Просто невыносимо. Чувствую, как горит вся кожа и руки с ногами выкручивает от боли. Вместе с сознанием возвращаются и запахи, тепло. Чьи-то руки исследуют мое тело, трут, натирают вонючей смесью. Что-то со спиртом, отдает хвоей и дымом костра. Когда сильные пальцы начинают разминать мои замерзшие ноги, болью снова простреливает все тело и невольно стону, прикусив зубами губу.

– Тихо, – слышу грубый мужской голос и в страхе распахиваю глаза, – Идиотка, – возмущается мужчина.

Впиваюсь в него взглядом, пока он делает что… Гладит меня, практически голую?! Точнее не гладит, а яростно натирает, выливая на широкие крепкие ладони янтарную жидкость из бутылки. Мужчина сидит рядом с диваном на деревянной табуретке, ко мне вполоборота. Вижу отросшую щетину, волосы чистые, но не причесанные, будто мужчина давно не стригся. Серый джемпер крупной вязки с высоким горлом, джинсы с кожаными заплатками на коленях.

– Идиотка, – снова ворчит он, хватая своей лапищей мою ногу и начиная растирать замерзшие пальцы.

Невольный стон вырывается от боли, что пронзает все тело.

– Сапоги из куриной кожи, нарядилась, как на вечеринку, – продолжает он, зыркнув на меня острым ожогом синих глаз.

– Да что вы себе позволяете? – хриплю, пытаясь выдернуть ногу из его цепких пальцев, – Кто вы такой и почему раздели меня?!

– Молчи лучше, – огрызается мужчина и я на время забываю про свою боль.

От негодования просто теряю дар речи. В принципе, мне нравится, то, как он массирует мои конечности, больно, да, но я понимаю, что так нужно. Пытаюсь внимательнее рассмотреть мужчину и комнату в которой я оказалась.

Мужчине на вид лет 35, а то и больше. Мешает определить возраст его щетина и лохматая прическа. В ухе замечаю маленькую серьгу, а на шее кончик татуировки. На правой руке нет кольца, а сами руки молодые, не морщинистые. Не могу поймать его взгляд, он не смотрит на меня, занимаясь своим делом. Руки растирают вонючий спирт уже выше колен, и я дергаюсь, когда рука ведет по внутренней стороне бедра.

– Пусти! – хриплю на него, – Я согрелась, спасибо.

Мужчина натягивает на мои ноги огромные шерстяные носки грубой вязки, кладет их на диван и встает с табуретки. Только сейчас замечаю, какой он высокий, широкоплечий. Джемпер мешает рассмотреть его фигуру, но я вижу, как спортивные серые брюки натягиваются на мощных ногах. Он слишком большой, высокий, мощный. Это здорово пугает и в то же время в нем есть что-то, что не дает отвести от него взгляд. Мужчина похож на боксера что ли, сильные ноги, руки.

С трудом отрываюсь от разглядывания незнакомца и перевожу взгляд на бревенчатые стены, огромное окно, закрытое плотными шторами. На дощатом полу шкура какого-то зверя и камин, от которого сейчас идет не то, что тепло, а просто жар. Сама комната объединяет в себе гостиную с кухней. Здесь кожаный угловой диван цвета кофе с молоком, на котором я лежу. Пара таких же кресел, низкий плетеный стол. Мой взгляд дизайнера сразу видит, что тут работал профессионал, сделано все так, что не придраться. Ничего лишнего, все на своем месте, ни убавить, ни прибавить.

Далее большая кухня с широким столом и деревянными стульями. Замечаю хорошую технику и даже кофеварку. Дом явно не дешевый, не какая-то там халупа.

– Где я? – пытаюсь спросить мужчину, который возится на кухне, включил чайник и что-то ищет в огромном двухдверном холодильнике.

В ответ мне молчание, и я сердито складываю руки на груди, что за одичавший такой, даже сказать слово не может. И тут меня пронзает волной страха, а вдруг это маньяк или псих какой? Я же здесь совсем одна, даже не знаю и где, и никто не знает, где нахожусь. Смотрю по-новому на мужчину и пугаюсь еще больше, уж больно он похож на одичавшего и ненормального.

– Мужчина, вы меня не слышите? – пытаюсь встать с кровати, но ойкаю и залезаю обратно под толстое пуховое одеяло. На мне только хлопчатобумажные розовые трусики и белый кружевной лифчик. Хорошо, что не совсем голая и на том спасибо.

– Лежать, – не оглядываясь приказывает он и я возмущенно хмыкаю, как собаке приказал, ей Богу.

Но тут чуть не визжу, потому что деревянная дверь из коридора открывается и в гостиную входит собака. Огромная, темно-серая, какая-то непонятная, вся морда в складках. Огромная пасть с клыками.

– Уберите это от меня! – все-таки взвизгиваю, поджимая под себя ноги. Собака направляется ко мне и кладет свою морду, размером с две моих головы, на подлокотник дивана. Ее черный нос вздувается, глаза с красноватыми белками внимательно рассматривают новую жертву,  – Пожалуйста, я очень боюсь собак, – готова умолять и чуть ли не рыдаю.

Видимо, что-то в моем голосе заставляет мужчину заметить мои страдания, и он отзывает пса:

– Джо! – властный голос, одно слово, точнее кличка и пес, стуча своими когтями по полу отходит от меня, растягивается на шкуре.

Со страхом разглядываю это животное, в длину метра полтора точно, если еще лапы вытянуть и того больше. Даже забыла про самого хозяина, который еле слышно подходит ко мне и с грохотом ставит на столик у дивана большую кружку с каким-то напитком, отчего я снова подпрыгиваю:

– Пей и спи, если что, я дальше по коридору, – разворачивается и уходит куда-то вглубь дома.

– Эй! – кричу ему вслед, но тот словно не слышит.

Я же не могу тут лежать почти голая, где моя одежда, где сумочка, телефон? Да что за человек такой!

Смотрю на кружку с каким-то смешным розовым зайчиком и хмыкаю, не ожидала увидеть здесь такую. Но размер впечатляет, половина литра не меньше. Тянусь к ней и беру в руки, чуть держу, такая тяжелая. От нее идет пар, что-то с травами и явно алкоголь. Делаю маленький глоток и тут же горло обжигает жаром. Коньяк или что-то еще? Добавили очень щедро. Грею руки о горячую поверхность и тут приходит мысль, а что-то за смесь, уж не собрался меня чем-то одурманить этот дикарь?

Ставлю кружку на столик и пытаюсь встать, вынимаю ногу из-под одеяла. Тут же слышу, словно рядом со мной завелся огромный внедорожник. Рычит тихо, но грозно. Кидаю взгляд на монстра, который спокойно лежит на полу. Так и есть, это от него исходит такой звук.

– Хорошая собачка, – натягиваю на лицо улыбку, – Можно мне встать?

Глаза собаки следят за мной внимательно, замечая каждое движение. Как только я пытаюсь приподнять свой зад с дивана, монстр вскакивает и издает звук, от которого чуть не глохну. С визгом ныряю снова под одеяло, натягивая его на голову. И как мне теперь встать? С такой охраной?

Глава 4

– Джо! – слышу откуда-то из глубины дома и собака срывается, цокая когтями уносится, сотрясая пол.

– Господи, да это слон, а не псина, – ворчу, получая небольшую передышку.

Снова делаю попытку встать, затягивая вокруг себя одеяло.

Голова немного кружится и меня ведет в сторону, но хватаюсь за подлокотник дивана. Мне нужно найти свою одежду и выбираться отсюда. Не собираюсь оставаться в этом доме ни минуты лишней.

Медленно иду по коридору, разглядывая наглухо закрытые двери, лишь одна чуть приоткрыта. Слышно гудение какой-то техники, и с любопытством сую свой нос, приоткрывая дверь еще больше. Замечаю светящиеся мониторы компьютеров, пять или шесть – точно не успела сосчитать. Меня выдает эта псина, которая поднимает лай, от чего я временно столбенею. Сам хозяин кабинета заслоняет своей широкой грудью весь обзор и выталкивает меня обратно в коридор, захлопнув перед моим носом дверь.

– Эй, – возмущенно кричу, пиная дверь ногой в шерстяном носке и морщусь от боли, – Мне одежда нужна, я уйти хочу.

Прислушиваюсь к тишине за дверью, никакой реакции. Вообще ничего не понимаю, как-то не по-людски что ли. Поднимаю руку, чтобы постучать, как дверь открывается и меня сносит волной на пару метров. Крепкие руки подхватывают под ноги, сжимают плечи и несут, пока я отхожу от шока. Собираюсь заорать, уже открыв рот, как тут же захлебываюсь от ледяного ветра, что колючими осколками ранит лицо. Этот, даже не знаю, как его назвать, вынес меня на крыльцо в одеяле и поставил прямо в снег.

– Иди, – сердито говорит мужчина и скрывается в доме, оставляя меня снаружи.

– Как это иди?! – мои глаза ползут на лоб, а руки в панике дергают ручку тяжелой деревянной двери, и я вваливаюсь внутрь, выдыхая от облегчения.

– Ты сумасшедший что ли? – кричу возмущенно на мужчину, который невозмутимо наливает в чайник воду и включает его, – Одежду мою отдай.

– В ванной сохнет, – не оборачиваясь, отмахивается мужчина, – Когда буря закончится, иди куда хочешь, а сейчас просто мне не мешай, поняла?

Теперь я могу рассмотреть его лицо, суровое, заросшее черной щетиной с проседью. Глаза почти черные от гнева, брови нахмурены, губы сердито поджаты. Красивый, дикий и опасный, вот что проносится у меня внутри, обдавая внутренности холодом. Над правой бровью замечаю шрам, который чуть спускается к глазу. Что за человек такой?

– Кто ты? – спрашиваю его, но мужчина пожимает плечами, собираясь уходить. В его руках большая кружка, от которой идет аромат кофе, – Мне нужна просто информация, – собираю всю свою силу в кулачки, впиваясь в ткань одеяла.

– Говори, – сухо произносит он, приваливаясь к кухонной столешнице.