Руны

– И что ты теперь сделаешь? – вопреки всем ожиданиям Рашфора, первосвященник тоже не стал хитрить, – Ты ведь понимаешь, чем грозит подобное обвинение? Будет собрание, которое рассмотрит твои слова. И чем, думаешь, оно закончится?

– Скажи, почему теперь, – бесстрастно спросил гость, – Ты всегда мог отправить убийц и в сам Эмпас, не дожидаясь, пока я его покину.

– Нет, что ты, – усмехнулся отец Эзарик, – Ты доставил мне много хлопот, но вовсе не тех, за которые стоит нарушать волю Высших. Сиди ты дальше в своём Эмпасе и отлавливай моих лазутчиков, мне бы такое и в голову не пришло. Но понёс же тебя зорн в Покров!

– Ты настолько не уверен в себе? – хладнокровно ответил Рашфор, – В любом случае, я не собирался покушаться на твоё место в верховном храме. Повелитель ценит своих верных слуг за их веру и служение его воле, а не положение, которые они занимают среди людей.

– Ха! – первосвященник неторопливо приблизился к гостю и хитро прищурившись заглянул в его равнодушное лицо, – А знаешь, я даже не думал о подобном… Видать, совсем постарел… Но дело вовсе не в этом. Максимус начал сомневаться и уже не верит мне, как прежде…

– Насколько я слышал, государь Покрова вообще никому не верит.

– Да, так и есть. Но он непременно захотел бы с тобой поговорить. И, боюсь, то, что ты ему можешь сказать, ещё больше оттолкнёт его от дела нашего Повелителя!

– Твоего дела, ты хотел сказать! – в прежде ровном голосе Рашфора появилась нотка скрытой угрозы, – Мне отсюда не выйти?

– Отчего же? Ты волен в любой момент взять коня и вернуться в свой Эмпас, – Эзарик даже не стал спорить, укрепив подозрения гостя, – Братья сопроводят тебя до самых рубежей Покрова. Я даже не стану тебя привлекать к ответу за твоё нелепое обвинение!

– А если я не хочу возвращаться в Эмпас?

– Тогда тебя проводят до полуночных рубежей, откуда ты свободно сможешь отправиться в Скару, Рохлэнд или куда тебе ещё будет угодно!

– Но путь в Нод мне заказан?

– Ты как всегда поразительно умён, мой брат, – расплылся в улыбке настоятель верховного храма Повелителя Тьмы, – Я даже сожалею, что совершил столь необдуманный поступок и приношу искренние извинения за него! Ведь мы, оказывается, так прекрасно можем договориться!

– А гриммы – тоже ты? – открывшиеся обстоятельства оказались для Рашфора неожиданностью, их нужно было быстро обдумать, заняв отца Эзарика пустой болтовнёй.

– А что гриммы? – искренне удивился тот, – Чего они натворили?

Странно, подумал отец Рашфор, если уж зашёл прямой разговор, зачем первосвященник притворяется непричастным? Или действительно в этом он был совершенно чист?

– Посидел у них в плену пару дней, – осторожно сказал он, не желая пока раскрывать всей правды.

– Так, погодь, мы не ждали тебя увидеть, – такая откровенность даже немного разозлила Рашфора, хотя виду он не подал, – Но раз уж ты жив, значит должен был добраться сюда ещё пол-луны тому. Так это ты у гриммов провёл столько времени?

На морщинистом лице Эзарика отражались одновременно забава и настороженность. Его гость теперь не сомневался, что первосвященник не лжёт и действительно не был причастен к такому странному поведению покровских орков.

– Это очень необычно… Сдаётся мне, кто-то в Покрове подзабыл о том, кто им правит. Весьма любопытно!

– Собираешься обсудить это с Максимусом?

– Непременно! – восторженный взгляд Эзарика вдруг внезапно угас, – Хотя нет, придётся утаить до лучших времён. Ведь тогда придётся ему объяснять, почему ты был в Покрове и не навестил его государя, который так хотел с тобой пообщаться. А этого делать мне очень не хочется…

– Но ты же можешь сказать, что узнал это от другого человека, – заметил отец Рашфор, уже почти раскрывший для себя сущность своего противника, оказавшуюся не такой опасной, как он считал прежде, – Хотя бы даже другого собрата, пришедшего из британских земель.

– Лгать государю Покрова? – в голосе первосвященника были ужас и возмущение одновременно, – Мне ещё дорога голова на моих плечах!

– А прежде ты этого не делал? – колюче ухмыльнулся Рашфор.

– Максимус видит ложь насквозь! – судорожно сглотнул Эзарик, невольно вспомнив незримую хватку на горле.

– Неужели верховный настоятель храма Повелителя Тьмы чего-то боится? – с иронией воскликнул гость, – А тем паче мирского правителя!

– Глупец тот, кто его не боится! – огрызнулся первосвященник.

– Ты разочаровал меня, Эзарик, – полным уверенности тоном заявил отец Рашфор, – Явившись сюда, я был преисполнен сомнений и сам бы не дал медяшки за свою жизнь. Но теперь я вижу, что сделал это не зря!

– Чего ты завёлся? – непонимающе уставился первосвященник на своего нежеланного брата по вере, – Мы же вроде обо всём договорились!

– Геккель Эзарик, я обвиняю тебя в покушении на мою жизнь! И вызываю тебя к тёмному правосудию!

Это была его последняя возможность. Рашфор не сомневался, что братья-провожатые прирежут его как только из окон храма перестанут виднеться их фигуры. Нечего и думать пытаться доказать свою правоту собранию – большинство его братьев в Эйкунарэ либо наивно убеждены в непогрешимости первосвященника, либо сознательно его поддерживают. Оставалось только тёмное правосудие. Да, это было опасно, очень опасно. Ведь Геккель Эзарик был вовсе не слабым противником и запросто мог бы его убить, даже не прилагая особых усилий. Так он думал прежде. Но теперь, увидев этого погрязшего в мелочной суете, перепуганного каким-то людским владыкой и потерявшего верный путь хилого мужичка, отец Рашфор уверовал в возможность победы. Нет, этот тщедушный человечек преклонных лет уже не тот могущественный интриган, которого боялись и уважали повсюду, где слышали его имя. В нём больше не было того непреклонного духа, а значит поединок даст лучшую возможность не только уцелеть, но и добиться поставленной цели. Открывшиеся сомнения Максимуса очень воодушевили превысокого настоятеля храма в Эмпасе, и теперь он точно знал, что нужно сделать дальше.

– Ты понимаешь, что говоришь? – на лице Эзарика мешались гнев, ярость и вместе с тем деланное сочувствие, – Я сделаю вид, что не слышал твоих дерзких слов, если ты немедленно покинешь храм и отправишься прочь из Покрова!

– Я взываю к тёмному правосудию! – повторил отец Рашфор.

– Ты понимаешь, что я могу просто велеть уничтожить тебя, сей же миг? Там, за дверью, стоят братья-стражи, которые даже слушать тебя не станут, а прикончат по одному моему слову, ворвавшись сюда!

– Неужели ты настолько утратил веру, что способен вызвать гнев Повелителя Тьмы, отказавшись от тёмного правосудия?!

Первосвященник явно растерялся. На его памяти не было ни одного случая, чтобы кто-то рискнул отказаться, и проверять на своей шкуре, так ли неизбежно возмездие, как верят люди, он очень не хотел.

– Зачем тебе это, брат Рашфор? – вновь попытался Эзарик воззвать к благоразумию зарвавшегося собрата, – Ты же не сможешь победить!

– Увидим. Повелитель Тьмы нас рассудит, – сказал тот и вышел.

Вылазка

Поутру отряд добровольцев Дю Пре выдвинулся в путь. Свежий морозный воздух приятно щекотал привыкшие к затхлости замка лица. Повелитель Ветров, видимо, нынче взял отгул, и бушевавшая много дней кряду буря улеглась, оставив после себя лишь едва заметные дуновения. Яркое Око Митры на чистом без облачка небе выглядело потускневшим, словно объятым хворью. Зато его лучи отражались от сплошного белого ковра равнины Рохлэнда слепящим до рези в глазах сиянием, вынуждая нечастных в эти дни путников постоянно смотреть вдаль, туда, где на расплывающемся туманной дымкой виднокрае едва показывался Лес.

Рыцарю не терпелось ворваться в схватку. Его меч уже залежался в ножнах, соскучившись по вражеской крови, ладно ещё не начал ржаветь. Последние лета выдались довольно мирными, и бывалому вояке не часто доводилось драться, хотя последний поход в земли Туманного народа и последующая стычка с орденом Золотых Эполетов напомнили ему о летах былой славы. Но прежде на нём не лежало бремя страшно клятвы, которая нынче тяготила его думы, и лишь упоение битвой могло хоть на краткое время очистить помрачневшие мысли.

Помимо Джеофа, Йоло и подсевшего за худощавым бардом Дайли в поход отправились трое следопытов, наёмник с Холодного Берега, пара рыцарей, с дюжину горячих голов из гарнизона, а кроме того небольшой отряд отобранных лично Дю Пре новобранцев из числа наиболее способных. Помимо прочих, за ним увязался и молодой ученик лекаря, которого рыцарь до последнего не хотел брать, а после, с трудом согласившись с его уговорами и доводами, пригрозил, что бросит в дороге, если тот станет обузой. Но юноша держался молодцом, ничем не уступая воинам и даже бодрее многих сверстников, выбравших путь меча.

Небольшой отряд Дю Пре направился к закату, в Тин Уиндом, где рыцарь намеревался разузнать подробнее о налётчиках и добрать людей. Зимой равнина была пустынна, даже следов на залежавшемся снегу почти не встречалось, а потому без всяких приключений носители государева возмездия ко второй ночи добрались до Закатных Врат.

И подоспели как раз вовремя! Небольшой, но укреплённый городок едва сдерживал осаду. Многочисленная свирепая толпа нелюдей, отчего-то забравшаяся так далеко от своих владений, ураганом обрушилась на каменные стены, грозя снести всё на своём пути. Видимо, эта зима стала настолько голодной для этих созданий, что налётчики не убоялись даже хорошо обученного гарнизона, а может просто отучились за годы мира и затишья встречать достойное сопротивление.

Как бы то ни было, нынче эти полудикие существа разбойничать забрались далеко на полночь от земель Эскардии, туда, где о подобных набегах уже давно и вспоминать забыли, а потому внезапное нападение застало врасплох жителей городка.

Вообще, быкоглавцы не принадлежали туманному народу, никаких родственных связей или, хотя бы, близких черт. Как и многие подобные создания, они были сотворены из человека и зверя, но не стали ни тем ни другим, задержавшись где-то в промежутке. Одни приписывали Высшим столь нелепые творения, другие в страхе вспоминали Того, Кто Глубоко Под Землёй, третьи и вовсе строили домыслы о грехе людской похоти. В любом случае, быкоглавцы, как и другие люди-звери, были истреблены почти повсеместно ещё на заре времён, а жалкие остатки их рода теперь ютились в самых нехожих дебрях, самых крутых скалах или даже самых топких болотах, там, где их не достанет рука человека.

Но некоторые, как быкоглавцы Бычьего Лога, встали под защиту Эскардии. Туманный народ хоть и был довольно силён, всё же уступал людям числом, а потому охотно принял в свои ряды даже таких странных и ничуть не похожих на них существ. Многие угнетённые и недобитые остатки нелюди поспешили примкнуть к Эскардии, спасая свою жизнь и давая последней возможность торговаться о мире на более выгодных для себя условиях. Обескровленной постоянными стычками Британии ничего иного не оставалось, как согласиться и оставить недобитков в покое.

Свирепые лесные воители, закутанные в толстые меха с головой и вооружённые кто чем, громко кричали и наступали вразнобой, отчего издали походили на дикую звериную стаю, зачем-то штурмующую город. Их вытянутые бычьи морды с широченными ноздрями лишь добавляли подобного сходства, а крупные изогнутые рога, угрожающе торчащие по обоим бокам покатых лбов, и вовсе не оставляли в нём сомнений.

Когда-то очень давно этот дикий народ обитал в степях Форестра, к закату от Великой Реки, заселяя все обширные земли между лесами. Там они собирали траву, из которой готовили множество яств, понятных лишь им, варили отвары и снадобья против хворей, а со временем научились возделывать землю, шить одежду и строить дома. Так бы и случилась в тех краях страна быкоглавцев. Но пришли люди. Британия, тогда ещё под твёрдой королевской рукой, стремительно расширялась, принимая в своё подданство всё новые племена людей и осваивая всё новые земли. И, разумеется, ведя беспощадную борьбу со всякой нелюдью. Строительство замка Лукаем, воспетое британскими бардами, как одно из величайших времён истории, для народа людей-быков обернулось кровавой резнёй, в которой было истреблено почти всё их племя, а небольшое количество выживших было вынуждено спасаться бегством из родных степей. Часть подалась в Полуночную Гряду, надеясь укрыться в труднопроходимых склонах, а если повезёт – так и вовсе перевалить неприступные скалы. Но другая, меньшая часть, ушла на восход и, сумев перебраться на другой берег, затеряться в дебрях Колдовского Леса. В конце концов полудикое степное племя смогло найти себе новый дом на рубежах между землями туманного народа и вечно враждовавших с ним людей.