Григориан Подмосковный и другие мистическо-юмористические рассказы на бытовые и философские темы

– доносились им вслед перепевки из известной группы «Сектор газа». Приехавший из Москвы товарищ Михаила Игоревича, Иван Арнольдович Жобоц с неудовольствием поежился и оглянулся.

Совхозный клуб построили в 1935 году, о чем возвещала белая каменная надпись на фасаде. Может быть поэтому он единственный среди окружающих зданий выглядел более-менее претенциозно и внешне напоминал скорее исторический памятник – с колоннами, лепниной и прочим. Желтые облупленные стены только усиливали ощущение древности и казалось, будто это не сельский клуб, насквозь пропитанный прениями на партсобраниях, а особняк какого-нибудь аристократа, в стенах которого читали Данте и играли на рояле.

Вокруг лавочек около клуба кучковалась сельская молодежь. Отовсюду слышался пьяный гогот, на земле валялись пустые бутылки, кучи окурков, какие-то бумаги, пачки из-под сигарет. Внезапно над головами пролетела пустая пивная бутылка и с грохотом разбилась обо что-то в темноте. «Здесь, пожалуй, небезопасно! – отметил про себя Иван Арнольдович. – Легко или морду набьют, или бутылкой по чайнику заедут!»

Его местный коллега беспокоился в меньшей степени. Во-первых, его тут хорошо знали и побаивались. Во-вторых, обладая кое-каким гипнотическим даром он, в случае необходимости, мог остановить, по меньшей мере, одну пьяную компанию на расстоянии. Случайное же попадание по голове сравнительно маловероятно, к тому же, летящую бутылку можно услышать по свисту, который она издает при полете. Тем не менее, они решили удалиться.

Правда, в этом районе жил и другой человек, менее известный, чем Михаил Игоревич, но побаиваться которого имелось куда больше оснований. Именно из-за него все и началось. Как звали этого человека никто точно не знал. Он был известен под именем Зелигер, но почти наверняка это было не настоящее имя, а псевдоним, который он себе взял, обратившись в язычество. При этом отчество Зелигера звучало вполне традиционно – Петрович, и, казалось бы, по деревенской традиции, его и должны все знать как Петровича. Но большинство почему-то боялось к нему обращаться столь панибратски.

Зелигер был высоким человеком лет шестидесяти, худощавым, но очень крепким, носил длинную седую бороду и длинные же седые волосы, опускавшиеся ниже плеч. Он активно и с удовольствием занимался сельским хозяйством: держал свиней, кур, овец, индюков и даже корову. А еще брал бычков на откорм. Кроме того, Зелигер выращивал огурцы, помидоры, кабачки, патиссоны, тыкву и самое главное – картошку. Из-за нее и разыгралась история, легшая в основу данного рассказа.

По странному совпадению, коих так много в нашей жизни, его соседом как раз и был Михаил Игоревич – местный целитель и экстрасенс. Михаил Игоревич весьма расходился с Зелигером на идеологическом поле. Зелигер считал, что язычество – древнейшая русская религия, в которой заключены духовные основы русского народа, и отвергал христианство. На его взгляд, христианство импортировали в Россию всего тысячу лет назад и с исторической точки зрения оно представляет собой лишь временную, пришлую прослойку, которая так и не смогла пустить духовных корней. Кроме того, он не любил евреев, а христианство рассматривал как всецело еврейскую религию, одну из модификаций иудаизма. Таким образом, обращение России в православие означало для него захват родины сионистами.

Иной точки зрения придерживался Михаил Игоревич. Он отстаивал христианство и уж тем более не признавал обвинений в сионизме, т.к. сам наполовину являлся евреем. Поэтому они порой подолгу спорили вечерами, подойдя к разделявшему их участки забору каждый со своей стороны. Михаил Игоревич доказывал, что православие есть оплот мудрости и добра, а Зелигер крушил и высмеивал его доводы. «Посмотри на ваших иерархов!» – говорил он. «Стоят, как на подбор! С огромными брюхами, будто беременные все! Не иначе, это от строгого поста и праведной жизни бывает!» Иное дело язычники! Мы сохраняем истинную связь с природой, с родной землей, нашей матерью и кормилицей! Мы знаем подлинную жизнь! Нас не обманешь жидовскими мифами!

Спор с Зелигером всегда оказывался нелегким делом. В течение каких-то сорока минут он успевал вспомнить историю Руси с момента ее зарождения, привести кучу доводов насчет русского характера, рассказать о всемирном сионистском заговоре, многократно задать риторический вопрос «Почему русский человек должен поклоняться еврейскому Богу?» и т.д. и т.п. Когда аргументы метафизического плана исчерпывались, Зелигер переходил на бытовую тематику, рассказывая про огромные коттеджи и шикарные автомобили православного духовенства, которые он знал наперечет, будто лично следил за каждым иерархом.

Михаил Игоревич старался не остаться в долгу и как мог контраргументировал, но не всегда успешно. Ему это было объективно сложнее. Если Зелигер в прошлом – учитель истории, то Михаил – инженер по газовому оборудованию, и его профессиональное образование никак не помогало ведению культурной дискуссии. Так, в прошлый раз Зелигер победоносно завершил спор словами: «Вот ты – целитель, экстрасенс! Как же ты можешь быть православным? Как можешь ты призывать ко Христу? Ведь твоя церковь таких как ты анафематствует! Послушай ваших вещателей – товарища Дворкина, например! Им дай волю – они не только все ваши книги сожгут, но и тебя на костре поджарят! Если ты хоть немного понимаешь православную церковь, то знаешь, что быть экстрасенсом, астрологом, целителем и т.п. и одновременно православным – совершенно и решительно невозможно!!! Это тебе любой священник подтвердит!»

Однако настоящий конфликт возник у них вовсе не на идеологическом поле, как можно было бы ожидать, а на поле картофельном. Их дома стояли на окраине села и земли имелось в достатке. За большими яблоневыми садами, соток по 30 в каждом, они нарезали себе продолговатые участки, где и сажали картошку. Выращивать картошку было очень выгодно – посадка, окучивание и уборка осуществлялись автоматически, совхозной техникой и совхозными же механизаторами, которых они недорого нанимали «слева». Продажа тоже не отнимала много времени – сдача урожая происходила оптом в магазин. Таким образом, без чрезмерных усилий и накладных расходов, каждую осень они клали в карман кругленькую сумму.

Но возникла проблема в разграничении полей. Этой весной тракторист, спьяну, распахал небольшую межу, их разделяющую, и с тех пор Зелигер и Михаил Игоревич вовсю чесали репы, размышляя, где же проходит граница. Каждый из них подозревал другого в стремлении залезть на полметра на его территорию.

Надо отметить, что большого смысла в этой дискуссии не было, так как позади их участков все равно простиралась ничейная земля, которую можно распахивать сколь угодно далеко. Но спор, тем не менее, разгорался все сильнее. Теперь вечерами, проходя мимо их домов, соседи могли слышать не непонятные для них дискуссии на религиозные темы, а вполне ясную аргументацию.

– Видишь ли, Зелигер, распахивая твое поле, тракторист выбрал неправильный угол, в результате, если мы посмотрим с крайней точки около сада, то увидим, что линия твоей пашни постепенно, сантиметр за сантиметром, уходит на мое поле, и к концу уже вливается в него почти на два метра! – убеждал соседа Михаил Игоревич.

– Нет, Михаил, ты не прав, – возражал Зелигер. Смотри, все как раз наоборот. Тракторист действительно немного ошибся, но если смотреть вот с этой точки в направлении вон того дерева, ты ясно увидишь, что крайняя линия постепенно уходит влево, на мое поле. В результате это часть моего поля остается невспаханной, а на твою территорию вообще никто не залезал!

Они могли ходить по участку и спорить подолгу, порой до темноты и до хрипоты, причем к концу спора их изначальная корректность порой исчезала и с полей доносились крики «Ты, cyка, охренел!»; «Не колeбёт!!!»; «Tyли ты понимаешь, мyдозвон!» и т.д.

После того, как вспахали и второе поле, и оба их обработали боронами и культиваторами, разобраться стало совсем сложно. Перед соседями лежал неровный четырехугольник мягкой земли размером порядка 100 х 200 метров. И его требовалось поделить поровну. Но взаимное доверие утратилось, отступать никто не хотел и, для страховки, старался приписать себе лишнюю землю… А сажать картошку уже наставал срок.

Вот тогда Михаилу Игоревичу и пришла в голову мысль пригласить к себе Ивана Арнольдовича – целителя и экстрасенса из Москвы. «Я все равно обещал пригласить его в гости, – думал Михаил Игоревич, заодно выполню свое обещание, а вместе мы проведем какой-нибудь ритуальчик, объединим свою силу и заставим эту патлатую сволочь подвинуться с моего поля!» Так Иван Арнольдович оказался у Михаила Игоревича.

Ивану Арнольдовичу слегка перевалило за пятьдесят. Он был невысокого роста, с брюшком, лысоват. Бывший работник одного из министерств, большую часть своей жизни он провел в конторских трудах, ничего не зная о колдовстве, магии, экстрасенсорике и тому подобных вещах. Однако когда, в разгар перестройки, в России появилось огромное количество эзотерической литературы, Иван Арнольдович заинтересовался, стал читать разные книжки, посещать кружки и курсы, и в конечном итоге ему открылась новая жизнь: он получил диплом целителя, стал выступать с лекциями и принимать больных, обретя, таким образом, достаточный кусок хлеба.

Иван Арнольдович привык поступать осторожно и, услышав красочную историю о Зелигере, задумался. Вероятнее всего, насторожился и Зелигер, который, со своим природно-звериным чутьем, не мог не распознать в московском госте человека, владеющего кое-какими парапсихологическими инструментами. И хотя, посмотрев сквозь щель в заборе на Ивана Арнольдовича, Зелигер охарактеризовал его как «мешок соплей», он как будто бы затаился – близко к забору не подходил, а домашние дела организовывал таким образом, чтобы не оказываться на улице одновременно с соседями. В результате те его почти не видели.

Со своей стороны, Иван Арнольдович, предложил своему другу пригласить еще какую-нибудь ясновидящую. Силы ясновидения самого Ивана Арнольдовича хватало только на диагностику ауры и энергетического тела конкретного человека, видеть потенциальное развитие событий у него получалось плохо. Михаил Игоревич немного подумал и предложил съездить в большое село Боголюбово, где жила наследственная ясновидящая Мария Пожарская. Она славилась своей силой и беспринципной готовностью за деньги решать любую задачу. Следующим утром они сели в старый уазик Михаила и поехали.

Ясновидящая была очень толстой женщиной за сорок, с гигантским бюстом и черными волосами. Она тепло поздоровалась со своими гостями, так как знала обоих и, выслушав проблему, вызвалась попробовать помочь. Но не напрямую, а косвенно.

– Смотреть непосредственно на Зелигера очень тяжело, сказала она. – Такое ощущение, что продираешься сквозь напрочь заросший чем-то колючим дикий лес. Ни черта не видно и только кажется, вот-вот на тебя обрушится что-то хищное и свирепое. Поэтому лучше спросим у Оракула – есть у меня и такая штука. Оракул почти никогда не ошибается, но свои советы он дает в образной форме, их придется расшифровывать самостоятельно. При этом для сеанса хорошо бы иметь какую-нибудь вещь, принадлежащую Зелигеру, на худой конец – кусочек его забора. Если сможете достать до завтра, то давайте вечером все и организуем.

На том и порешили. Они вернулись домой, по пути размышляя, что бы такое привезти ясновидящей от Зелигера. Это казалось им непростой задачей, но по приезде она легко разрешилась. Увидев издали, что Зелигер пошел к лесу, чтобы отвязать и загнать в хлев овец, Иван Арнольдович неожиданно ловко пролез в щель в заборе и попятил стоявшую у сарая метлу. «Подметать двор сегодня и завтра днем он не будет, так как собирается дождь, – объяснил он своему другу. А после вернем метлу на место».

Вечером они приехали к ясновидящей вместе с метлой. Михаил Игоревич захватил еще бутылку хорошего коньяка, так как ясновидящая отказалась брать с него деньги, сказав, что при случае тоже к нему обратиться. «Коньяк придется кстати! – объяснил он Ивану, – выпить она любит!»

После довольно долгих приготовлений они вошли в специальную комнату с весьма необычным интерьером. Задрапированные черным бархатом стены, различные магические предметы и фигурки вдоль них, маленький столик в самом центре под огромным красным абажуром, похожим на перевернутый таз… И подсвечники, подсвечники…

Мария погасила электрические лампы и минут пятнадцать читала заклинания, водила руками, обращалась к различным стихиям и силам… В полутьме играл свет свечей, преломляясь во вращающихся хрустальных магических кристаллах и давая причудливые отблики. Дым от воскуренных благовоний струился замысловатыми извилинами и отбрасывал еще более замысловатые тени. Все это, вкупе с тихой, но очень качественной медитативной музыкой, произвело на гостей сильное впечатление, практически вогнало их в транс. В их головах уже не крутились мысли типа «а сабвуфер у нее неплохой», они просто сидели и созерцали завораживающую игру. Наконец, вращение световых лучей остановилось и колдунья торжественно произнесла:

– Иван, подойди и посмотри!

Иван Арнольдович подошел и увидел, что луч света, пройдя через один из магических кристаллов, упал на некую небольшую скатерть, на которой повсюду были вышиты какие-то номера.

– Вижу, – сказал он. – И что?

– Читай! – приказала колдунья.

– Сто семьдесят два – сто двенадцать, – прочитал Иван Арнольдович, ожидая объяснений.

– Хорошо, ответила колдунья и встала из-за стола.

– Это ключ к ответу Оракула, – объяснила она. У меня есть несколько Оракулов, этот – зодиакальный. Цифры – это специальный код!

Она подошла к какому-то хитрому предмету у стены, напоминавшему колесо обозрения в миниатюре. В центре колеса располагалась довольно большая голова какого-то ужасного вепря с распахнутой клыкастой пастью. Вместо кабинок на колесе висели фигурки, изображавшие все знаки зодиака. Мария без опасений сунула руку в пасть к вепрю, вытащила оттуда небольшую карточку и, взглянув еще раз на номер на скатерти, изрекла: «Сто семьдесят два соответствует знаку «Стрелец», сто двенадцать – восемнадцати градусам!»

Далее она протянула руку к фигурке, изображающей Стрельца. Оказалось, что та сделана как шкатулка и в ней тоже лежат карточки. Взяв карточку за номером 18, ясновидящая вернулась к столу и торжественно прочитала:

О, сколько в мире разных сил!

О, как всеведущ был Господь,

Сколь чудный мир он сотворил!

Сколь многим душу дал и плоть!

Но и из тьмы явился Дух,

Он сеял смуту и раздор,

Он одного делил на двух,

И возжигал меж ними спор.

И так продлится сквозь века,

И до скончания времен,

И битва вот уже близка,

И будет кто-то побежден!

Луна осветит мир в ночи

И демон демона узрит,