Григориан Подмосковный и другие мистическо-юмористические рассказы на бытовые и философские темы

Поход Григориана в народ принес неожиданно внятный успех. Казалось, судьба благоволит новоиспеченному духовному наставнику. Первая половина лета была очень засушливой и жаркой. Крестьяне обоснованно беспокоились за судьбу грядущего урожая. Григориан решил прийти на помощь и однажды, собрав с десяток своих сторонников, отправился вечером в поле. Там они на видном месте разожгли большой костер и расположились вокруг него, изготовившись трубить. Дело происходило в пятницу, поэтому трубление осуществлялось по особой, насыщенной церемонии. Деревенские жители с интересом посматривали в сторону поля.

Сначала оттуда доносились лишь негромкие трубные звуки, либо продолжительные – когда использовалась пивные бутылки, либо отрывистые – когда водочные. Через какое-то время звуки стали громче, начали раздаваться трубные возгласы. Еще чуть позже жители увидели, как вокруг костра, в необычной пляске, движется вереница фигур, возглавляемая Григорианом. Громкие выкрики доносились с поля до глубокой ночи. Чем конкретно закончилось действо, никто уже не видел, однако на следующее утро дождь действительно пошел. Простое ли это совпадение или нет никто точно не знал, но молва быстро разнесла весть о чудотворных способностях истинно православного художника.

В другой раз, на празднике в райцентре, когда на городской площади собралось много народу, состоялась дискуссия между Григорианом и настоятелем главного городского храма. Так случилось, что дискуссия оказалась публичной. По странной для светского государства традиции, в числе выступающих на торжественной части, помимо градоначальника, должен был толкнуть речугу один из православных иерархов. Однако он не приехал, альтернативные варианты также оказались недоступны, в результате пришлось выступать упомянутому настоятелю.

Не успев толком подготовиться, тот не сумел в течение всего отведенного времени говорить о глобальных вещах, поэтому скатился на вещи локальные. Обличая районные пороки, он коснулся и детища Григориана – общества «Трубящих спасение». Обозвав их новоявленной псевдоправославной сектой, настоятель перешел на личности – в частности, стал резко критиковать Григориана, обвинять его в ереси, шарлатанстве, пьянстве и отступничестве, высмеивать идею спасительного трубления и убеждать народ в том, что трубление – прерогатива ангелов, а человеку что труби, что не труби – ничего не изменится.

Григориан тоже пришел на городской праздник. Он стоял в стороне и потихоньку поттрубливал, спрятавшись за угол ларька Роспечати, чтобы менты не помешали божественному процессу, по неразумию своему, перепутав его с употреблением пива в общественном месте. Речь настоятеля задела Григориана. Дело даже не столько в обидных словах, прозвучавших публично. Это можно было легко пропустить мимо ушей. В конце-концов, он-то знал, что есть истина, и великодушно прощал заблудших. Задело Григориана другое. Он стяжал известность не только в художественных кругах, но и в церковных, как иконописец. И вот, стоило ему лишь призвать народ помолиться Господу особым способом, как тут же все его предыдущие заслуги забылись и он мигом оказался причисленным ко врагам церкви.

Григориан в несколько глотков осушил бутылку, отставил ее в сторону и прошел к трибуне. Глядя на настоятеля снизу вверх, он представился и предложил побеседовать подробнее на тему спасения и тех, кто его трубит. Сидящие в президиуме удивленно посмотрели на него, а настоятель, не ожидавший такой встречи – еще и испуганно. Впрочем, испуг его быстро улетучился.

Просто одетый – в дешевых черных джинсах и красно-серой рубахе с коротким рукавом, с брюшком, свисающим над ремнем, и добрым, открытым лицом, Григориан не внушал угрозы. Скорее он представлялся легкой добычей, над которой можно безнаказанно поглумится. Лоснящиеся, холеные хари городского начальства ехидно заулыбались. Предвкушая потеху, Григориана пригласили к микрофону, рассчитывая, что тот публично осрамится, а мудрый брадатый настоятель даст отступнику достойный ответ.

Завидев такое незапланированное развитие событий толпа притихла, сосредоточив внимание на Григориане. Хотя из числа слушателей почти никто не интересовался ни традиционным православием, ни его необычными модификациями, всем было интересно, кто же это такой – лидер «Трубящих спасение» и сможет ли он одолеть сурового настоятеля.

По сравнению с последним Григориан действительно смотрелся бледновато. На фоне сверкающего парадного облачения, украшенной всевозможными прибамбасами поповской шапки, Григориан в своей простецкой рубашке и джинсах выглядел совершенно по-народному. Однако, вдохновленный троекратным трублением, он не спасовал и гордо изрек:

– Неколебим я в вере своей, ибо истинно верую в Бога Отца и Сына Его – Иисуса Христа, и в пресвятую матерь – Деву Марию!

По толпе прокатился одобрительный гул.

– Законен путь мой. Ибо на протяжении веков избирал Господь пороков своих, которым говорилось: иди и глаголь! Так и мне явилась Богородица и наставила меня на путь мой. И я глаголю не по воле моей, но по воле пославшего меня! – торжественно продолжал Григориан, с пафосом подняв вверх указательный палец.

– И горе тому, кто пришел повергнуть мое учение! Ибо великая сила стоит за мной! Если Бог с нами, то кто против нас?! – его голос, многократно усиленный мощными динамиками, гремел над площадью. Народ притих.

– Повергнуть? – проблеял в образовавшейся тишине настоятель, – да кому ты нужен, ё, связывать с тобой! Другие дела есть! Я только хочу, чтобы правда восторжествовала!

– Правды хочешь?! – гаркнул Григориан в ответ. – Быть тому! Восторжествует!!! Приидет в твою жизнь правда!

На этом диалог и закончился, потому как градоначальник, увидев, что смешной сценки не получается, согнал обоих с трибуны. Но скоро выяснилось, что закончился только диалог, а история с настоятелем – еще нет.

По прошествии нескольких дней, одна из монахинь поздно вечером пошла в храм, где этот настоятель служил. То ли она там что-то забыла, то ли еще для чего – сейчас уже никто не вспомнит. Храм был закрыт, однако из подсобного помещения до нее донеслись странные, неподобающие звуки. Монахиня испугалась и решила, что в храм проникли грабители или богохульники – ведь в районе уже ограбили несколько церквей. Поэтому она позвонила в милицию.

Милиционеры прибыли по вызову быстро, однако вместо грабителей обнаружили в подсобке самого настоятеля в обществе проститутки. Дальнейшее выяснение обстоятельств показало, что проститутке еще не исполнилось и 15 лет.

Это событие моментально растиражировали местные газеты. Не забыли и про Григориана, напророчившего настоятелю, кстати, отцу троих детей, торжество правды. Тот факт, что в итоге настоятель, за счет поддержки со стороны властных структур, наказания по закону не понес, ценности пророчества не умалял.

Благодаря случаям такого рода, авторитет Григориана усиливался, популярность секты роста. Скоро, с помощью пиарщика ему удалось официально оформить свое некоммерческое религиозное сообщество – упоминавшийся выше ИПРИТС – «Истинно православный русский институт трубящих спасение» и получить все необходимые разрешительные документы. Помимо написания картин жизнь Григориана наполнилась духовными беседами с народом, которые он проводил воодушевленно и весьма качественно, так как являлся довольно начитанным человеком. Вечерами они все вместе шли куда-нибудь трубить. Хотя, как отмечалось выше, для этого процесса подходили любые предметы, все, кроме детей, почему-то пользовались исключительно бутылками. То ли потому, что пока бутылка непуста, ей можно смочить уставшее от трубления горло, то ли еще почему… Количество трубящих росло с каждым днем.

Тогда пиарщик, давно ставший правой рукой Григориана, предложил провести Всероссийский Конгресс Трубящих Спасение.

– Какой же он всероссийский? – удивился Григориан. – Нас ведь только в одном районе знают.

– Правильно. Но это до Конгресса. А после – будут знать по всей стране! Смотри, как народ к тебе тянется!

И Григориан дал свое согласие. Среди членов «Трубящих спасение» нашлось достаточно активистов, вызвавшихся помочь. Из них организовали Инициативный комитет. Но на пути к проведению пришлось преодолеть немало трудностей.

Во-первых, вопреки воле Григориана, трубящие довольно быстро сумели заработать неоднозначную репутацию. То есть, в целом, они ничего плохого не делали, наоборот, вели богобоязненный образ жизни: старались следовать заповедям Господним, а вечерами – трубили и взывали к Богу. Некоторые мужчины трубили и по утрам. Неоднозначность же репутации вносили эпизоды, значение которых, по сравнению с масштабом всего духовного движения, представлялось ничтожным, однако именно они обрели известность и подпортили имидж.

Например, Трубящих обвиняли во враждебном отношении к православной церкви. Григориан, всю жизнь считавший себя истинно православным, очень возмущался. Он выступал перед народом, яростно доказывая, что Трубящие есть передовой фронт православия, пролагающий путь к спасению и стремящийся объединить всех христианских братьев. Это помогало, но слухи все равно ходили – а виной пара мелких, незначительных конфликтов, подобных тому, что произошел между диаконом главного городского собора и одним из активистов Трубящих – Стасом.

Хотя была обычная среда, а вовсе не пятница, Стас решил вострубить с особой торжественностью. Он тщательно подготовился. В тот день он гостил у своего брата в городе. Купив две бутылки пива, он откупорил обе и отпил из каждой примерно по трети. Далее достал бутылку водки объемом 0,33 и разлил ее в пивные бутылки, скомпенсировав таким образом освободившийся объем. Спрятав одну из них в карман джинсовой куртки, он взял другую, вышел на улицу и стал трубить около автобусной остановки. Прохожие удивленно косились на него, как на ненормального, когда отхлебнув, он принимался дуть в горлышко. «Не понимают! Им еще не была открыта истина!» – снисходительно думал Стас. Полностью вытрубив первый сосуд, Стас ощутил прилив вдохновения и ему захотелось чего-то особенного, яркого. В это время до него донеслись звуки церковного колокола, звонившего в честь какого-то праздника – и он решил направиться к храму, чтобы вострубить там.

Понимая, что в храм, да еще во время службы, с бутылкой его не пустят, он встал напротив и начал трубить, попеременно то задирая голову и созерцая блистающий купол, то глядя перед собой на происходящее в храме, когда входные двери приоткрывались. Его религиозный экстаз нарастал.

Но через некоторое время рядом нарисовался толстый очкастый диакон, от которого благоухало кагором, и в довольно развязной форме потребовал прекратить бухать перед храмом. Попытка прервать благоговейное трубление и самоуверенное поведение брюхатого возмутили Стаса и его душевное равновесие поколебалось. «Поповская рожа! Отступник!» – рявкнул он и с размаху обрушил на голову диакона бутылку, предварительно убедившись, что там осталось немного жидкости и потерять ее ради достойного ответа не жалко. Осколки стекла разлетелись во все стороны. В голове у диакона помутилось, он покачнулся и навалился на Стаса, обхватив его руками. Однако Стас не намеревался мириться. Гнев его еще не утих. Прорычав что-то невнятное, он ударил диакона коленом в поддых, после чего сорвал с него очки, сломал их пополам и шмякнул о землю, и лишь затем убежал.

«Ну, проявил человек свою мелкую человеческую слабость, а его теперь обвиняют в религиозных распрях! – сокрушался Григориан по этому поводу. – Нет бы вспомнить о христианском человеколюбии и всепрощении!» Но о человеколюбии никто так и не вспомнил – вспоминали, в основном, Трубящих, причем нехорошими словами.

В другой раз, по наущению пиарщика, нескольких активистов сообщества послали в Москву, дабы торжественно вострубить у памятника Пушкину на одноименной площади. Поручение было выполнено блестяще. Активисты не только трубили, но и раздавали листовки, содержащие истину о новой вере, предлагали вострубить вместе с ними, учили заинтересовавшихся получать нужный звук, дуя в горлышко. Когда вокруг них собралось уже человек десять-пятнадцать, наиболее грамотный из активистов выступил с краткой, зажигательной речью. Это привлекло еще большее внимание, начала собираться толпа. В конце концов, с площади их согнали менты, обвинив в несанкционированном митинге, и Трубящие, вместе с присоединившимся к ним народом, двинулись на бульвар, оглашая окрестности трубными звуками.

Спонтанное собрание, распространяя благовестие, продолжалось до позднего вечера, но после ситуация вышла из-под контроля. Основательно натрубленная толпа, которая к тому времени состояла, в основном, из присоединившихся на бульваре молодых людей, кипела энергией, требовавшей выхода. Неофиты демонстрировали готовность не только вострубить за веру, но и сразиться за нее. С чего уж все началось теперь выяснить сложно, но встретившиеся вскоре на их пути лица кавказской национальности были опознаны как враги православия, в результате чего патриотичная молодежь принялась крушить им рыла и пинать ногами. Дальше – больше. Из остановившегося на светофоре Мерседеса вытащить черного не удалось, но на машину обрушился град бутылок, основательно ее покоцав. Затем пошли громить ларьки и витрины, а после всех повязал приехавший ОМОН, при этом нескольких русских сильно избили.

Сообщение о данном инциденте появилось не только в газетах, но и на телевидении, причем Трубящих назвали новоявленной ксенофобской псевдоправославной сектой, представители которой, якобы, и организовали дебош. Сколько ни писали Григориан со своим пиарщиком писем в прессу о том, что Трубящие не виноваты, что на самом деле группа агрессивно настроенных кавказцев сама пыталась помешать православному молитвенному собранию, что дебош устроили не члены Трубящих, а какие-то совсем неизвестные люди, которые по собственной инициативе присоединились к Торжественному Трублению на бульваре – убедить никого не удалось. Правда, обвинения в ксенофобии скорее прибавили популярности ИПРИТСу, чем уменьшили ее. Даже неприсоединившиеся к ним люди одобрительно говорили: «Может, хоть эти ребята порядок в России наведут?»

Но, как бы ни затягивался процесс, ничто не могло остановить подготовку к Конгрессу. Например, разрешительные документы прибыли из райцентра с запозданием. Когда пиарщик сообщил Григориану, что все формальные проблемы решены, и проведение Всероссийского Конгресса Трубящих Спасение санкционировано, Григориан послал одного из членов Инициативного комитета в город в качестве курьера, чтобы забрать необходимый пакет. Однако путь документов в деревню занял почти два дня. Курьер, которого звали Андрей, объяснял это чистой случайностью.

Пока он добрался до города, пока ходил по официальным инстанциям, прошел весь день. Вечерело. Автобус, на котором планировал убыть Андрей, не пошел, а до следующего оставалось еще полтора часа. Пришлось ждать. Стоя на остановке, чтобы не терять зря времени и памятуя о своей великой миссии – исполнить поручение Григориана, Андрей непрерывно трубил. По странной, без сомнения, диавольской игре, это сыграло роковую роль. Когда трубление завершилось и настал момент разобраться с «издержками производства», Андрей удалился в кусты, так как на остановке собралось много народу, а в это время подошел автобус, на который Андрей уже не успел. Дело осложнялось тем, что автобус был последним, а денег на такси не хватало. Правда, какие-то деньги еще оставались, поэтому Андрей протрубил всю ночь на автовокзале, а в деревню прибыл с первым же автобусом рано утром, однако в таком состоянии, что не смог доложить Григориану по форме. «Слава Всевышнему, что хотя бы документы не потерял!» – с облегчением вздохнул Григориан.

Но, наконец, все перипетии оказались преодолены и подготовка Всероссийского конгресса завершилась. Власти так и не позволили провести его на городском стадионе, в результате пришлось выбирать другое место – лесной массив на берегу заброшенного карьера, который давно превратился в огромное озеро, весьма богатое рыбой. «Так даже лучше! – сказал по этому поводу Григориан. Как истинные христиане мы должны быть ближе к природе! А после торжественных мероприятий народ сможет культурно отдохнуть!»

Конгресс проходил в выходные. К его организации основательно приложил руку московский пиарщик, похоже, вошедший во вкус. Без него, несмотря на все таланты Григориана, организовать такое мероприятие не удалось бы. Лес аккуратно был разделен на секторы белыми ленточками, была построена деревянная трибуна, установлены отхожие места, протянуты шланги с чистой питьевой водой и т.п. Предполагалось, что участники приедут со своими палатками либо возьмут палатку в аренду прямо там. Снабжение лагеря Трубящих приняли на себя местные бизнесмены, открыв несколько передвижных лавок, где, по умеренным ценам (что заранее оговорили), можно было приобрести как питание, так и предметы для трубления. Приглашение на конгресс являлось платным и представляло собой красивый, отпечатанный в хорошей типографии, пригласительный билет ярко-оранжевого цвета. В итоге, собралось несколько сотен человек и немало прессы.

И вот Конгресс начался. На трибуну поднялся Григориан и, поднеся бутылку к микрофону, торжественно вструбил. Трубный звук ударил из мощных динамиков и разнесся по лесу. После этого Григориан обратился к собравшимся с пафосной речью. Он еще раз повторил идеологическую доктрину Трубящих, воззвал к Господу, припомнил несколько красивых цитат из Библии. В завершение своей речи, он сказал, что для обеспечения их деятельности и роста, необходимо всем вместе согласовать ряд формальных вещей: принять эмблему организации, одобрить устав и т.п. Народ отозвался одобрительным гулом и можно было не сомневаться, что все эти вещи будут приняты и одобрены. После Григориана на трибуну стали восходить разные выступающие, как мужчины, так и женщины, которые рассказывали о чудесах, сотворенных Григорианом, или от его имени, или же в результате трубления. Восторг нарастал. Журналисты с интересом наблюдали за происходящим.

Один учитель литературы даже прочитал стихи, славословящие Григориана, в которых содержались такие строки:

Его Богоматерь наставила в путь,

Он смело отринул судьбы произвол,

За Веру свою и Священную Русь

Пошел он, и нас за собою повел!

Вот профиль багровый свирепо трубит,

Пронзая пространство, взывает к Творцу,

Наш вождь всенародный воистину бдит,

Хвалу воздадим живописцу-трубцу!

Услышав это, Григориан смутился, но пиарщик заметил его смущение и сказал: «Привыкай! Тебе придется принимать славословия! Русский народ без вождя не может! Нам нужен свой Туркмен-баши, иначе никакое дело не заладится!»

Действо продолжалось. Когда эмоциональный накал дошел до максимума, выступления приостановили. Григориан вновь взошел на трибуну и объявил о всеобщем трублении.

– Необходимо вострубить от всего сердца, от всего своего существа! Воззовем же, браться, ко Господу, воззовем всем бескорыстным помыслом своим! И да услышит нас Всемогущий Бог! – он поднес горлышко бутылки к губам и изготовился трубить.