Гридень 2. Поиск пути

– Я решил поступить так… – начал князь рассказывать о принципе деления земли.

Князь Иван Ростиславович с момента, когда уже наконец был решен вопрос с Юрием ростовским, преобразился. К нему вернулась уверенность, даже некоторая надменность. Может самовластия нахватался от Юрия и это заразно? Но наш князь ни с кем не советовался, сам распределял земли.

– Так что, сотники да полусотники, согласны вы с таким разделом земли? – спросил князь, но не дожидаясь ответа, продолжил. – На следующий год вся земля должна быть разработана. Кем, как вы это сделаете – то ваше дело, меня не беспокоит

Иван Ростиславович закончил свою речь и посмотрел на нас, своих командиров. Все молчали. В принципе, вполне справедливо и по делу поделил земли князь. Между тем, слова Ивана Ростиславовича несколько поубавили эйфорию, вернее, она сошла на нет. Теперь все, в том числе и я, стали задумчивыми, озадаченными вопросами благоустройства.

Распределение территории было в соответствии с полусотнями. Сотники, как и князь, становились как бы выше всего этого. И они не возлагали на себя обязанности по благоустройству, созданию производств или чего бы то ни было.

А вот полусотникам вменялось создать условия для жизни всем воинам. Я не стал что-либо говорить по этому поводу уже потому, что мне попалась неплохая земля с деревушкой чухонцев, связываться с которыми почему-то особо никто не хотел. Хорошо, что в нашей дружине еще не уподобились общей тенденции в регионе, когда автохтонное население частично просто вырезалось.

– Князь, а серебро и та снедь, что у нас в дружине осталось, кому пойдет? – спросил я.

– Отрок спрашивает, а многомудрые мужи вопросов не имеют? – князь улыбнулся. – Да я уже привыкший к тому, что Господь Бог наделил тебя великим умом. Получите все половину от того, что имеем. Распределю на всех воинов.

Переночевали здесь, прямо в поле под писк комаров и кваканье лягушек, так как рядом находилась заводь от Нерли. Но все равно выспаться получилось, а наутро в сопровождении княжьих людей отправились делить землю.

Это просто невообразимо! Земля распределялась даже не на глаз, а так, как рука махнет. Ориентиров было мало, потому, где границы чьего владения было непонятным, наделы распределялись так: «вон, где-то там твое, там рядом деревушка, а верст через пять или шесть земля уже другого».

Как же здесь живут люди? Какие-то землянки, отсутствие хоть какого рогатого скота. Было понятно, что и без того явно жившие небогато фино-угорские племена, которых русичи огульно называли чухонцами, были ограблены. Ни козочки, ни кого хрюкающего существа, как выживать без животных, без тягловой силы… мне было непонятно.

– А это будет твой надел, Владислав, – сказал князь и, оставив меня в компании четырех товарищей, поспешил уехать.

Свою усадьбу Иван Ростиславович задумал построить на берегу Нерли примерно в двенадцати верстах от окраины доставшегося мне надела.

– Что скажете, други мои? – спросил я у товарищей.

– А почему князь Иван Ростиславович не сказал, где храм ставить? – возмутился Спирка.

– А почему ты, Спиридон, у князя не спросил, а задаешь вопрос мне, когда Иван Ростиславович уехал? – вопросом на вопрос ответил я.

– Да, добро все, полусотник, – начал говорить десятник Лавр. – Лес недалече, река какая-никакая да есть, и водицы набрать, и рыбку поудить. Ты скажи, что с чухонцами делать думаешь. Может, то и не по-христиански, но коли их выгоним, сможем всей полусотней заселиться, да еще дома будем выбирать те, что получше.

Вот так вот, почти примерный христианин десятник Лавр размышляет о самом что ни на есть геноциде местного населения!

– А в полусотне у нас много тех, кто за пашню станет, или мы перестанем тренироваться и воинскую науку забросим, будем только хозяйство вести? – повышая голос из-за раздражения, что мои товарищи могут просто вырезать невзирая на пол и возраст, целую, по местным меркам, так и не малую, деревню.

– Так до зимы сюда придет много людей и от Киева, и из Переславля. Большие набеги собрались учинять половцы, людишки уже бегут, – говорил Боброк. – А мы к тому времени избы уже срубим. Так что прогнать чухонцев надо, только оставить баб нужно, что помоложе и покрасивее.

– Нет, – резко сказал я и со злобой посмотрел на своих товарищей.

– Как скажешь, полусотник, – примирительно сказал Лавр и даже выставил руки вперед будто я нападать на него сейчас буду.

А князь, тот который Юрий Ростовский с длинными руками, оказывается нашими руками решает еще одну задачу – отнять у чухонцев землю.

– Оружие проверьте! Лавр, натяни тетиву, держись чуть поодаль! Если махну рукой, стреляй во все, что движется, – я усмехнулся. – Кроме нас, конечно.

Мы выдвинулись в свою же деревню. Все это мне очень сильно напоминало то, как я в прошлой жизни входил в условно агрессивные селения. В зоне боевых действий, такими селениями были все, но даже в тех районах, которые уже считались зачищенными и взятыми под контроль, без оружия было нельзя даже подойти к самой захудалой деревушке.

– Всем стоять! – сказал я, увидев, как из деревни, навстречу нашей делегации, выходит старик, ну или мужчина сильно похожий на такового.

В этом времени сложно определять возраст людей начиная уже с двадцати пяти лет, так как некоторые и в такие лета могут выглядеть, словно старики. Так что и этот мужчина мог быть и сильно моложе, чем кажется издали.

Дождавшись, чтобы старик отошел от деревни-селища примерно на расстояние прицельного выстрела из лука, я так же направился вперед, приказав своим товарищам оставаться на месте. По мере приближения к человеку, который явно замедлил свой ход, видимо не желая далеко отходить от деревни, я убеждался, что передо мной все-таки старик.

– И наша черга пришла уходить? – почти чистом наречии русичей сказал человек.

– Черга? Очередь? – уточнил я.

– Так и есть. Соседей наших прогнали к черемисам, или к Мурому, иных так и убили, полонили. Суров князь ваш, Юрий, – сказал…

– Как зовут тебя? – спросил я.

– Крати, но княжьи люди называют Кротом. Если тебе удобно и ты так зови. Но твое имя какое? – говорил старик.

– Я Владислав сын Богояра и теперь мой князь испомещен на эти земли. Твоя деревня теперь моя, – сказал я.

– Уйти прикажешь? Силой возьмёшь? Нынче мало вас. А что, если побьем, а после сами лесами уйдем к черемисам? – старик явно провоцировал.

– Крати, ты говоришь так, что ты старый и уже прожил, так и умереть можно? Не нужно дружинного полусотенного пугать. Опасно это. Пока я не думал выгонять, убивать. Я осмотреться хочу, понять, что вы за люди. Мне неким землю орать, – сказал я.

Старик задумался, стал пристально меня рассматривать, словно от этого процесса он сможет что-то понять. Хотя… Опытные люди по ужимкам, любому безусловному движению, могут выудить информацию о человеке.

– Ты словно пришлый какой, – сделал заключение старик. – Смотришь на меня, как на человека, будто я русич и есть.

– А что иные смотрят, на тебя, как на зверя? – удивился я, все же ситуация очень неприятная.

– Нет, а если христианского бога принять, так и вовсе можно просить с князем ряд заключить. Но разные случаи бывали. Случалось, что били за поклонение богам, – рассказывал Илья.

– Ты и твои люди пойдете на ряд? Не станете вынуждать холопить вас? – спросил я.

Старик вновь задумался. Он посмотрел в сторону деревни, чуть заострил свой взгляд несколько в сторону, туда, где начинался лес. С чего я сделал вывод, что в деревне если кто и будет, то вот такие старики да старухи, а остальные сбежали и попрятались в лесу.

– И что, часто по лесам твои люди бегают? – спросил я и по реакции понял, что сделал правильное умозаключение.

Но выдержки мужику не занимать, он только чуть глазом повел, но быстро взял себя в руки.

– Отрок… Нет, в тебе душа какого предка сидит, да помогает видеть невидимое, – сказал старик.

Тут уже впору мне глазом вести, да показывать, что испугался. Но, нет, не стоит обращаться внимание на проявления анимизма, верований с разных духов.

– Здесь, старик, договариваться будем, али в дом поведешь? – спросил я.

Глава 6

Зайдя в деревню, я пристально все рассматривал, находя увиденное не таким уж и захудалым. Да, тут не было полноценных срубов, большинство строений, которые я условно отнес к жилым, были полуземлянками, но относительно просторными. Углубление в землю жилищ составляло около метра, не особо глубже. Далее шел сруб еще метра на полтора, что делало жилище более-менее приспособленным для жизни и рослым людям. Я со своим ростом, отчего-то примечал такой факт. Крыши были двускатными, на них были уложены грубо обтесанные доски, сверху них уложены плотно сбитые вязанки сена. Последние, чтобы не скатывались, прижимали длинными бревнами, опорой для которых служила земля.

Мы пока не заходили во внутрь этих домов, но я предполагал, что и в солнечный день там стоит тьма кромешная, так как в роли окон, если таковые можно подобным образом именовать, выступали узкие щели прямоугольной формы сантиметров двадцать на сорок. Они не были ни с какими бычьими пузырями, или закрыты прозрачным материалом еще какого природного происхождения. Окна закрывались по типу ставней и, видимо, открывались, когда протапливали дом. Хотя для последнего был большой люк, на четверть от всей крыши, который кое-где в домах был приоткрыт.