Memento Finis: Демон Храма

Софья Петровна быстро встала с дивана. Откровенно беззащитный, непонимающий взгляд выдавал то страшное волнение, которое её сейчас охватило. Она сильно вцепилась обеими руками в спинку стула, пытаясь обуздать и подчинить разуму бушующие в душе чувства неожиданной радости и страха за судьбу своих самых близких людей.

– Господи, что же им надо от него?! – воскликнула Софья Петровна – Что он мог натворить? Руслан, где они? – Она повторила свой вопрос.

– Я не знаю… Я думал… Я надеялся, что вы можете мне хоть что-то подсказать.

Софья Петровна суетливо закрутилась вокруг стола, сжав свои сухие руки в маленькие кулачки.

– Нам необходимо их найти и предупредить… Но как это сделать? – Софья Петровна остановилась и пристально посмотрела на меня. – Руслан, вы знаете, что им нужно от него?

Последние слова звучали скорее как утверждение, чем как вопрос.

– О том, что нужно от вашего сына спецслужбам, я могу только догадываться, – неуверенно ответил я. – Я знаю об этом совсем немного…

– Руслан, я хочу рассказать вам о том, что произошло двадцать лет назад. – Софья Петровна обхватила себя руками. – Я сама знаю совсем немного, но абсолютно уверена, что Слава ни в чём не виноват!

Софья Петровна присела на диван, её руки дрожали.

– Мой единственный сын…– тихо сказала она. – Почему именно он? Зачем? – На секунду Софья Петровна замолчала. – Руслан, вы историк и наверняка сами знаете, как может увлечь тема, особенно когда реконструкция давно прошедших событий открывает нам новые, ранее не известные или обойдённые вниманием объяснения прошлого. Тайна истории увлекает, и мы, не ограничиваясь принятым толкованием исторических фактов, стараемся найти новую сюжетную линию для них. – Софья Петровна встала с дивана, подошла к серванту и достала из него небольшую чёрно-белую фотографию молодого улыбающегося паренька лет четырнадцати. – Слава с детских лет интересовался историей. Его любимыми книгами в начальной школе были исторические романы. Позже эти книги сменили более серьёзные научные труды и исторические хроники. Такой интерес, впрочем, был, наверное, вполне естественен. Особая атмосфера детства. Не только мой пример, но и пример его дяди, который тоже был профессиональным историком, сильно повлияли на выбор Славы. Рассказы о загадочных странах и народах, след которых давно затерялся в прошлом, будоражили его воображение. История для Славы была полна особого скрытого смысла, обнаружить который и должен был настоящий историк.

Я разглядывал фотографию подростка в старой школьной форме, стараясь воскресить в памяти черты лица Померанцева… Трудно было в пионере с красным галстуком увидеть сорокалетнего мужчину. Но это был он. И у меня уже не оставалось никаких сомнений.

– История тамплиеров привлекла его своей неоднозначностью и множественностью самых противоречивых версий, – волнуясь, сказала Софья Петровна. – Он хотел найти то, что могло объяснить и примирить противоречивые исторические трактовки. Он хотел знать истину.

– Истину? – переспросил я.

– Да, именно так он и говорил. Переосмыслив все легенды, он хотел найти потаённый смысл существования ордена Храма.

– Он говорил о реликвии тамплиеров?

Софья Петровна внимательно посмотрела на меня:

– Вы что-то знаете?

Я смутился и опустил глаза:

– Совсем немного.

– Вы видели его?!

Мне почему-то не хотелось сейчас говорить Софье Петровне о том, что я видел её сына и даже говорил с ним, но я уже не мог ничего скрыть – моё волнение, мой голос, мои глаза не требовали никаких слов подтверждения. Сердце матери нельзя было обмануть.

– Да, я встречался с ним, – сказал я. – Я не знал, что это он… Наша встреча была во многом случайной.

– Как он? – тихо спросила Софья Петровна.

Я растерянно пожал плечами.

– Мне показалось, что у него всё хорошо, – нерешительно ответил я, мгновенно сообразив, что сказал форменную глупость – что хорошего может быть у человека, за которым охотятся спецслужбы.

– Значит он Вам рассказал о том, что искал?

– Нет. Он говорил намёками…– сказал я. – Что представляет собой реликвия тамплиеров? Он её искал в западных архивах? Для кого он это делал?

– Слишком много вопросов, на которые я, к сожалению, не могу ответить. – Софья Петровна печально покачала головой. – Я не знаю, что он подразумевал под реликвией тамплиеров и где хотел её найти. Но Слава был абсолютно уверен, что это была реальная вещь и что её мистический двойственный характер предопределил противоречивую судьбу ордена, в истории которого свет и тьма, добро и зло соединились трагическим образом. Сын обнаружил удивительные исторические свидетельства, которые доказывали его фантастическую версию. Что это было – для меня так и осталось тайной. Но однажды Слава (я отчетливо это помню) заявил, что он как никогда близок к разгадке тайны тамплиеров, знает, что есть реликвия ордена Храма и где её можно найти. Как об этом узнал КГБ – можно только догадываться. И, на удивление, КГБ заинтересовался этим вопросом. С помощью спецслужб Славе организовали командировку для работы в архивах Западной Европы. Там он должен был найти не только документы, подтверждающие его версию истории тамплиеров, но и вычислить современное местонахождение древней реликвии крестоносцев. Всё, что было связано с этой поездкой, оказалось окутано тайной, и никто из родственников Славы, включая меня, не знал, куда он должен был уехать и когда вернуться. Не прошло и месяца со дня отъезда Славы, как нам сообщили, что он исчез… Это были ужасные дни. Длительные беседы с работниками спецслужб, вопросы, объяснения, переходящие в оправдания, и это непонятное давящее чувство неопределённости и безысходности… Мы ничего не могли узнать, у нас украли родного человека – сына, мужа, отца, а мы ничего не знали о его судьбе и не могли узнать… Бедная Леночка – она ждала Славу, она надеялась, что он вернётся, и готова была простить ему всё – только бы он вернулся. Но она его так и не увидела. – Софья Петровна тяжело вздохнула, её глаза покраснели, и одинокая слеза медленно скатилась по щеке. – И вот теперь, через двадцать лет… Что теперь мне делать? Как ему помочь? – Она замолчала и отвернулась, чтобы скрыть свои слёзы.

Я стоял у двери комнаты, молчал и, нервничая, переминался с ноги на ногу. Мне хотелось успокоить старую женщину, но я совсем не знал, как это можно было сделать.

– А хотите, Руслан, я покажу Вам его книги? – вдруг, повернувшись, спросила Софья Петровна. – Он очень любил книги, гордился ими. Я сохранила его книжный уголок. – Она вытерла глаза платком и грустно улыбнулась. – Я верю, он обязательно придёт за ними.

Софья Петровна провела меня во вторую комнату, где в углу стоял массивный, старый книжный стеллаж с открытыми полками, полностью заставленными книгами. Меня сразу удивила широкая палитра этой странной мемориальной библиотеки, собранной исключительно для сохранения памяти об её владельце. Многотомные подписные издания великих писателей соседствовали с детскими сборниками сказок, тонкие брошюры стояли рядом с объёмными фолиантами позапрошлого века в потрёпанных корешках. Популярные исторические романы, известные детективы и очень серьёзные научные труды по филологии, философии, истории. На видном месте на одной из полок в красивой рамке аккуратно стояла открытка с фотографией Есенина. Спокойный взгляд печальных светлых глаз, густая грива волнистых русых волос – такой знакомый по школьным учебникам портрет великого поэта. А внизу фотографии на маленьком кусочке бумаги было написано и вставлено под стекло: «Белый цвет – Серёжа, с Китоврасом схожий. Н. Клюев».

– Он очень любил Есенина, – сказала Софья Петровна, заметив, что мой взгляд прикован к фотографии. – Мятущаяся, ищущая, до боли самоуничтожения, великая и трагическая русская душа… А вот книжка самого Славы. – Софья Петровна аккуратно сняла с полки экземпляр уже известных мне «Рыцарей Храма». – Он был очень недоволен своим первым опытом.

Я открыл бережно переданную мне в руки книгу. На первой странице широким размашистым почерком было написано: «Спасибо, мама! Твой сын Слава».

– Неужели он всё-таки вернулся? – задумчиво спросила Софья Петровна и окинула любящим взглядом бережно сохранённый ею книжный уголок сына. Она пыталась привыкнуть к этой странной, волнующей и невероятной мысли. Противоречивые чувства радости и беспокойства разрывали её сердце на части, заставляя его учащённо биться. В какой-то момент, не совладав с нахлынувшими на неё эмоциями, она медленно опустилась в кресло и призывно подняла руку, не в силах вымолвить ни слова.

– Что случилось?! – Я бросился к Софье Петровне.

Она молчала и держалась за сердце.

– Воды? Вам принести воды? – Я растерянно крутился вокруг неё, пытаясь понять, что должен сейчас сделать, и отчаянно боясь упустить драгоценное время.

Софья Петровна еле заметно кивнула и показала рукой на коробку с таблетками, лежащими на тумбочке около изголовья кровати. Я схватил упаковку, быстро достал оттуда одну таблетку, протянул её Софье Петровне, а сам бросился на кухню. Расплёскивая из чайника воду, я налил полный стакан и бегом вернулся в спальню. Я более-менее успокоился только тогда, когда запившая таблетку водой Софья Петровна слабым голосом промолвила:

– Спасибо, Руслан… Уже отпустило… Всё хорошо.

– Может, я позвоню в скорую? – обеспокоенно спросил я.

– Нет, нет, не надо… – запротестовала старая женщина и глубоко вздохнула, чувствуя, как боль постепенно покидает её сердце. – Всё хорошо, мне просто надо отдохнуть.

– Вы уверены?

Бледные тонкие губы Софьи Петровны медленно изогнулись в мягкой слабой улыбке.

– Я уверена, мой мальчик… Всё будет хорошо, – тихо сказала она и добавила: – А теперь мне надо побыть одной…

Я в сомнении неподвижно стоял на месте.

– Позвоните мне завтра… Нам надо будет поговорить, – сказала Софья Петровна.

Я ещё стоял некоторое время, пока Софья Петровна уже более настойчиво не повторила свою просьбу. Я попрощался, вышел из комнаты и направился к выходу.

Прежде чем выйти из квартиры и захлопнуть за собой дверь, я заглянул на кухню, пытаясь убедить себя, что не обманулся, когда, торопясь, наливал в стакан воду из чайника. Тогда я уловил особый запах, который заставил меня вспомнить мой разговор с Кариной во время нашего первое свидания. Обоняние меня не обмануло. На плите в кастрюле стоял недавно сваренный борщ, а в небольшой тарелке на столе лежали пампушки.

Я вышел из дома. Начинало темнеть. И хотя дневной свет, отступая под натиском вечера, ещё лениво сопротивлялся, падая сквозь пасмурное небо на улицы города, то тут, то там уже стали зажигаться жёлтые фонари. Под слабым напором лёгкого ветерка потемневшая листва высоких тополей пришла в движение и тихо зашуршала, предупреждая о возможном скором дожде. Я поднял голову и бесцельно посмотрел вверх, погружённый на дно глубокого колодца, созданного сомкнувшимися вокруг старыми домами. Размытые серые облака, пасмурное небо и шелестящий шепот двора. Галдящий шум бегущего Садового кольца был для меня таким далёким, прорываясь во двор фоном присутствия большого города. На мгновение я замер, разглядывая вяло плывущие надо мной причудливые воздушные узоры неба, как будто созданные неумелой и умиротворённой детской рукой.

Пытаясь привести свои мысли в порядок, я хотел спокойно и рассудительно оценить свои догадки. Я готов был поверить бабушке Карины, но… борщ. Если Карина была откровенна, Софья Петровна раньше всегда готовила борщ только для сына, а потом для неё. Значит… она знала о появлении Полуянова и ждала кого-то из них или их обоих! Эта мысль была такой ясной в своей убедительной правдоподобности. Но неужели это был спектакль?! Я не верил. Тогда зачем она скрыла тот факт, что знала о приезде сына? Чтобы обезопасить его и сохранить в тайне то, что знала или о чём догадывалась? Мысли лихорадочно скакали, совсем не желая образовывать стройную логическую цепочку. А может, мы снова были не одни? И она просто не могла ничего сказать и объяснить мне?