Олимп

Бог свистнул и хлопнул в ладоши.

Серый пес вернулся в два прыжка, радостно высунув язык и выкатив глаза.

Тучегонитель спустился с трона и потрепал животное по загривку. Затем извлек из бесчисленных складок одежды сверкающий нож и взмахом могучей руки рассек звериную шею. Голова докатилась почти до границы голографического пруда, а тело попросту рухнуло, вытянув передние лапы, как если бы пес получил команду «лежать» и повиновался в надежде на лакомую награду.

– Забавляемся с собачкой, Повелитель? – промолвила Гера, входя в Великий Зал Собраний вместе с сыном.

Зевс отмахнулся, будто прогоняя назойливую гостью, спрятал клинок в рукав и возвратился на золотой престол.

По сравнению с другими бессмертными Гефест выглядел приземистым карликом: шесть футов роста и грудь, словно пивная бочка. К тому же бог огня хромал и приволакивал левую ногу, будто мертвую, – впрочем, так оно и было. Косматая шевелюра и еще более лохматая борода путались с дикой порослью на груди, а глазки, обрамленные красными веками, так и бегали по сторонам. На первый взгляд могло почудиться, что покровитель ремесленников облачен в доспехи, но при ближайшем рассмотрении косматое тело оказывалось крест-накрест перевито ремнями, с которых свисали сотни крохотных мешочков, коробочек, инструментов и приспособлений, выкованных из драгоценных и обычных металлов, сшитых из кожи и даже, судя по виду, сплетенных из волос. Искуснейший мастер прославился на Олимпе тем, что создал однажды из чистого золота заводных девиц, которые двигались, улыбались и доставляли мужчинам усладу почти как живые. По слухам, именно в его алхимических сосудах зародилась первая женщина – Пандора.

– Мое приветствие лудильщику! – прогрохотал Зевс. – Я бы позвал тебя раньше, да все кастрюли целы, а игрушечные щиты никак не погнутся.

Гефест опустился на колени подле мертвого пса и тихо пробормотал:

– Зачем же так-то? В этом не было нужды. Совсем не было.

– Он действовал мне на нервы, – пояснил Властитель Молний, взяв с подлокотника чашу и сделав глоток.

Бог кузнечного дела перевернул обезглавленное тело набок, провел мозолистой ладонью по грудной клетке, словно решив приласкать беднягу, и осторожно нажал. Покрытая мясом и шерстью панель отскочила в сторону. Пошарив прямо в кишках, Гефест извлек наружу прозрачный мешочек и вытащил из него длинный ломоть розоватой сочной плоти.

– Дионис, – объявил потомок Геры.

– Мой сын, – отозвался Зевс и потер виски, как будто смертельно устал от происходящего.

– Прикажешь отнести эти объедки к Целителю, о великий Кронид? – поинтересовался бог огня.

– Нет. Пусть лучше кто-нибудь из наших съест его и заново родит на свет, как и желал Дионис. Правда, Единение подобного сорта болезненно для принимающей стороны, но может быть, это научит бессмертных заботливее приглядывать за моими детьми.

Зевс перевел взгляд на Геру, которая за это время успела присесть на вторую ступеньку престола, с нежностью положив правую руку на колено супруга.

– Муж мой, нет, – еле слышно сказала богиня. – Прошу тебя.

Тучегонитель блеснул зубами.

– Тогда выбирай сама, жена.

– Афродита, – промолвила та без колебаний. – Ей не впервой совать себе в рот мужские члены.

Громовержец покачал головой.

– Только не она. Улыбколюбивая ничем не прогневила меня с тех пор, как побывала в баках Целителя. Не уместнее ли будет покарать Афину Палладу за то, что вовлекла нас в эту войну с кратковечными, легкомысленно прикончив Патрокла, любезного друга Ахилла, и маленького сынишку Гектора?

Гера отдернула руку.

– Афина все отрицает, о сын Крона. К тому же по рассказам смертных выходит, что Афродита была рядом с ней – по крайней мере когда они проливали кровь Астианакса.

– Голографический пруд сохранил запись убийства Патрокла. Хочешь посмотреть еще раз, жена? – В голосе Зевса, похожем на низкое ворчание дальнего грома, начали прорезаться нотки зарождающегося гнева. Казалось, будто в гулкий зал неожиданно вторглась морская буря.

– Нет, повелитель, – отказалась богиня. – Однако тебе должно быть известно: по словам Афины, все эти проступки совершил исчезнувший схолиаст Хокенберри, приняв ее обличье. Твоя дочь клянется любовью к отцу, что…

Тучегонитель нетерпеливо встал, прошелся по мраморному полу и вдруг рявкнул:

– Видоизменяющие браслеты не позволяют смертным уподобляться нам! Это невозможно даже на краткий срок. Нет, или она сама оплошала, или кто-то из нашего рода на время позаимствовал облик Афины. Итак… выбирай, кому надлежит вкусить мяса и крови моего сынка Диониса.

– Деметре.

Властитель Молний погладил седую бородку.

– Деметре? Моей сестре и матери возлюбленной Персефоны?

Гера поднялась, отступила на шаг и воздела лилейные руки:

– А разве кто-нибудь на этой горе не доводится тебе родней? Я тоже твоя сестра и к тому же супруга. Во всяком случае, Деметре уже приходилось рожать на свет не пойми что. И ей все равно сейчас нечем заняться, поскольку в наши дни кратковечным не до того, чтобы сеять и жать пшеницу.

– Быть посему, – ответил Зевс и посмотрел на Гефеста: – Доставь Деметре останки моего сына и сообщи мою высочайшую волю: пусть примет их на завтрак и возродит Диониса к жизни. А до тех пор я лично отряжу следить за ней трех фурий.

Пожав плечами, хромоногий опустил кусок мяса в один из бесчисленных мешочков.

– Не хочешь ли посмотреть погребальный обряд Париса?

– Хочу, – откликнулся Громовержец и снова воссел на трон.

А потом похлопал по ступени, которую в пылу беседы оставила Гера. Та поняла намек и покорно вернулась на место, но руку на колено Крониду класть не стала.

Бубня себе под нос, Гефест приблизился к собачьей голове, поднял ее за уши, достал из нагрудной коробки искривленный металлический инструмент и подцепил им левый глаз. Яблоко выскочило наружу без единой капли крови, зато вслед за ним потянулись, разматываясь, оптоволоконные нервы красного, зеленого и белого цвета. Когда в руке у Гефеста оказалось два фута проводов, бог огня снял с пояса какой-то другой инструмент и перерезал их у основания.

Затем он зубами снял изоляцию и налипшую слизь, под которыми обнаружились тончайшие золотые волокна. Ловко закрутив блестящие концы, Гефест подключил их к маленькой металлической сфере из очередного мешочка. Эту сферу он плотно сжал в руке, а глаз и ярко окрашенные нервы опустил в голографический пруд.

Темные водовороты немедленно сменились трехмерными изображениями. Богов окружили звуки, разносящиеся из пьезоэлектрических микродинамиков, хитроумно встроенных в стены и мраморные колонны Зала.

Правда, картинка получалась с точки зрения собаки – почти от самой земли, заполненная в основном ногами и сверкающими бронзовыми наголенниками.

– Прежние репортажи мне больше нравились, – пробормотала Гера.

– Моравеки распознают и уничтожают всех наших «жучков», даже траханых насекомых, – оправдывался хромоногий, перематывая в ускоренном режиме погребальный обряд Париса. – Нам еще повезло, что…

– Тихо! – рявкнул Зевс, и голос его раскатился под сводами, точно гроза. – Давай. Отсюда. Звук.

Несколько минут троица молча смотрела на заклание Диониса.

В последний миг бессмертный сын Кронида взглянул через толпу прямо в глаза псу-шпиону и четко сказал: «Сожрите меня».

– Можешь выключать, – промолвила белорукая богиня, увидев, как Приамид подносит факел к деревянному срубу.

– Нет, погоди, – возразил Повелитель Молний.

Минуту спустя он покинул престол и двинулся к пруду, сердито насупив брови, полыхая глазами, сжимая кулаки.