Дочери войны

– Я пока не уверен, выживет ли он вообще, – тихо сказал ей доктор.

Элен вызвалась дежурить у койки капитана, пока Уго занимается другими ранеными. Нужно принять неизбежное: вчерашние действия партизан не останутся без возмездия, но если капитан выживет, карательные меры будут менее жестокими. Деятельность партизан всегда была обоюдоострым мечом, и операции вблизи родных мест не столько восхищали, сколько пугали население.

Воспользовавшись паузой, Элен вновь попыталась расспросить Уго, но врач лишь покачал головой. Изможденное лицо и горестные серые глаза были красноречивее слов. Его состояние передалось Элен. Желая его утешить, она протянула руку, и Уго крепко ее сжал. Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга. Элен была в полной растерянности, не зная, как его поддержать. К концу дня состояние раненого капитана все еще внушало опасения. Уго попытался отправить Элен домой. Она стала возражать. Он повторил свое требование.

– Уго, послушайте. Вам нужно выспаться, – сказала она, глядя в его воспаленные, покрасневшие глаза.

– Мы с Мари управимся вдвоем. Иди домой.

– Я хочу остаться.

Оба замолчали. Молчание было долгим и тягостным. Элен колебалась. Ей по-прежнему хотелось остаться, хотя интуитивно она чувствовала: Уго сказал ей не все. Когда он заговорил снова, его голос звучал предельно серьезно. Она не помнила, чтобы он говорил таким голосом.

– Элен, если я не спасу капитана, они казнят Мари. Я должен заниматься этим один.

Элен тихо вскрикнула:

– Тем более… я должна остаться. Разве не так?

– Нет. Я все сказал.

Она бы охотно осталась ему помогать, но усталость беспокойного дня взяла свое. Когда Уго практически вытолкал ее за дверь, Элен сдалась и пошла домой, ощущая боль в груди и тяжесть на сердце.

Глава 17

Через полчаса Элен была уже дома. Поднявшись на чердак, она уселась по-турецки рядом с Джеком. Со слезами на глазах она рассказала англичанину о ситуации в клинике и о том, что грозит Уго, если он не сумеет спасти жизнь капитана.

– Вам нужно чем-то отвлечься от тягостных мыслей, – сказал Джек.

– Не знаю чем. Сейчас я могу думать только об Уго и о Мари. Мне делается дурно при мысли, что с ними будет. – Она стиснула зубы и сжала кулаки. – Ну почему Элиза и Виктор никогда не думают о последствиях?

Она чувствовала, с каким вниманием Джек смотрит на нее, и вновь ощутила некую искру, проскочившую между ними. Как это назвать? Состраданием? Сопереживанием? Непроизнесенные слова рвались, но не могли прорваться наружу. Джек не отводил глаз, подмечал все в ее состоянии, и под его пристальным взглядом защитные барьеры, возведенные Элен, зашатались.

– Элен, это война, – наконец сказал он и отставил масляную лампу, мешавшую ему подвинуться.

– Я тревожусь не только за сестру. Меня пугают ответные карательные меры немцев.

Теперь лицо Джека скрывалось в сумраке. Элен было не угадать, о чем он думает, и это ее смущало. Она видела лишь блеск его глаз и не знала, видны ли ему ее глаза и лицо.

– Так будет лучше, – сказала она, переставив лампу на ящик.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Джек.

– Не знаю. Хочется сохранить присутствие духа, но иногда… – Не договорив, она покачала головой.

– Знаю.

– Эти нескончаемые опасности. Я жажду нормальной жизни. Я так тревожусь за безопасность дорогих мне людей, что ощущаю физическую боль. Вот здесь. – Она прижала ладонь к груди, глотнула воздуха и протяжно вздохнула. – И настроение у меня совсем паршивое.

– Ничего удивительного, если сознавать, какая опасность нависла над врачом и его женой. Они же ваши друзья.

Элен закусила губу, удерживая слезы. Ей не хотелось расплакаться перед Джеком.

– Уго я обязана всем, – сказала она, чувствуя, как слова застревают в горле. – И Мари тоже.

– В любом случае, когда мы не знаем, что принесет завтрашний день, невольно ощущаешь собственное бессилие.

– Но вы-то не чувствуете себя бессильным.

– Еще как чувствую, – усмехнулся Джек. – И сражаюсь с этим ощущением.

– Как?

Джек прищурился и ненадолго погрузился в раздумье, после чего вдруг улыбнулся и спросил:

– У вас найдется колода карт?

– Конечно. Сейчас принесу.

Когда Элен разыскала карты и принесла на чердак, Джек успел разложить свою колоду.

– Игра называется «Вертикальный взлет», – сказал он. – Она имитирует воздушное сражение. Вам нужно атаковать самолет противника.

Элен старалась изо всех сил, но ее умение играть в карты оставляло желать лучшего. Несмотря на постоянные подсказки Джека, она теряла самолет за самолетом.

– Попробую еще раз, – сказала она.

Кончилось тем, что оба крепились, чтобы не засмеяться над ее неумелыми ходами. Когда Джек улыбался, его лицо становилось особо притягательным; менялись черты лица, а глаза вспыхивали. Элен испытала мгновение счастья и напомнила себе, что даже в самые худшие времена выдаются минуты безмятежного покоя.

– Рад, что вы не летаете на наших самолетах, – признался Джек.

– Меня больше привлекает складывание головоломок.

– Вот оно что, – улыбнулся он. – Совсем как мою мать.

– Я похожа на вашу мать? – удивилась Элен.

– Возможно. Вы заботитесь обо всех. Моя старая ма всегда так делала.

– Делала?

Элен не знала, стоит ли спрашивать.

Он покачал головой.

– Простите.

– Печальная неизбежность. Хотя я постоянно вспоминаю о ней.