Секс, вино и камамбер

Ею заинтересовался мой муж, переживающий свой собственный кризис и тщетно стремящийся впасть в состояние здорового пофигизма. Как я уже говорила, в нашей новой квартире ни один из нас не был счастлив и дня.

Книга попадалась ему на глаза постоянно, в книжных лавках, в руках прохожих. Казалось, весь город постигал тонкое искусство жить счастливо, забив на все.

Муж книгу купил. Прочел первую главу и отложил. Не пошло. Забыл книгу на шезлонге, под проливным дождем. Книга промокла от корки до корки. Жирные черные буквы поползли по оранжевой обложке, как стекающие часы Дали.

Через полгода, готовя квартиру к продаже, я разбирала наш кабинет и наткнулась на растрепанный бестселлер, слегка подрастративший лоск своей кричащей оранжевой обложки. В один из темных зимних вечеров, наполненных звенящей пустотой и ужасом, который испытывает человек, оставшись один на один с последствиями собственных действий, я начала ее читать.

Автор разбирал совершенно очевидную истину – от проблем невозможно уйти. Любое решение, которое мы принимаем, влечет за собой целый набор сопутствующих проблем. Мы не можем их избежать, но мы можем выбирать проблемы, которые нам нравится решать.

Расставание влекло за собой определенные последствия. Потерю статуса успешной, востребованной, замужней женщины. (Успешной, потому что востребованной. Востребованной, потому что замужней.) Одиночество. Некоторые финансовые трудности.

Эти проблемы меня не пугали. Более того, мне было под силу их решить.

Как только я разобрала мой страх на составляющие и рассмотрела последствия, с которыми мне придется иметь дело, я пришла к выводу, что бояться нечего. Я все делаю правильно.

Да я, в общем-то, и не сомневалась.

Я жила в спартанских условиях, и меня устраивало такое существование. Меня давно привлекал бытовой минимализм, но, как и многое другое, простота домашнего хозяйства тоже была отложена на следующую жизнь. А теперь волею обстоятельств у меня происходил своеобразный дауншифтинг.

Я кайфовала. Мне легко дышалось в жилом пространстве, где каждый предмет выполнял какую-то функцию и был обусловлен необходимостью. Я отпустила любые предрассудки о том, что правильно и как прилично. Я с радостью выкинула лишние вещи. Я стремилась к минимализму, чтобы упростить и облегчить жизнь во всех отношениях. Мне пришлось свести свой быт к постели на полу и двум тарелкам на кухне, и от этого я только выигрывала. Вместо неуправляемого хаоса меня окружала гармоничная свобода пустоты.

Я спала на тонкой походной циновке, чуть комфортнее, чем в палатке в лесу. Но это меня не заботило. Мне было все равно, по-хорошему все равно. А красный цвет добавлял ярких красок в повседневность – и взывал к моему женскому началу.

В углу я поставила зеркало – женщина не может жить без зеркала, – а перед матрасом постелила ярко-розовый коврик. Мне нравится розовый цвет, он дерзкий и взбалмошный. Синее одеяло Глена я постелила поверх моего старого, пухового. Так теплее.

Однако с наступлением ночи меня снова и снова накрывало необъяснимое отчаяние. Я гасила свет, ложилась в постель, зарывалась лицом в подушку и разражалась глухими рыданиями. Темнота и пустота в сердце перекликались с темнотой и пустотой в комнате и засасывали меня в водоворот беспросветного горя. Нарыдавшись, я переворачивалась на спину и долго лежала с открытыми глазами, уставившись в одно из крошечных окошек, в которое попадал свет от соседского окна. Засыпала я лишь под утро, совсем обессилев от ночного бодрствования.

Однажды я проснулась и поняла, что встать с кровати выше моих сил. Я написала Глену, что буду после обеда, и отвернулась к стене, на которой играло солнечными бликами ясное осеннее утро. Мне было отрадно хоть на время спрятаться от всего мира и поддаться преследующему меня оцепенению.

Меня нет, меня нет, меня нет.

А раз меня нет, то нет проблем, нет ответственности за разрушение брака, нет глухой пустоты в сердце.

Меня нет.

Телефон, лежащий рядом на розовом коврике, завибрировал.

– Ты в порядке?

Марго обнаружила мое отсутствие на работе.

– Да, просто почти не спала ночью и теперь вообще никакая.

– Почему не спала?

Марго иногда бывает крайне дотошной.

Я пытаюсь не привлекать внимания к своему состоянию и ссылаюсь на проблемы со сном.

Но Марго не проведешь.

– Слушай, так нельзя.

Конечно, нельзя. Я знаю. Дайте мне три часа на слабость, и я вернусь в состояние боевой готовности.

Я закрываю глаза и погружаюсь в мягкий утренний сон, лениво прислушиваясь к убаюкивающему шелесту проезжающих машин за окном. Мне хорошо, потому что не надо притворяться, что все под контролем. Мне хорошо, потому что мне не надо ничего решать.

Снова звонит будильник, двумя часами позже. Я выхожу на общую кухню и варю кофе. Я люблю завтракать во внеурочное время, когда весь мир уже давно копошится в собственных неотложных, нескончаемых делах.

Медленно пережевывая овсяную кашу, я с тоской смотрю на унылую подвальную кухню и думаю о том, что будет, когда наступит зима. Окошки-бойницы занесет снегом, а вход в подвал придется каждый день откапывать. Совсем грустно будет.

А еще я думаю о том, что, оплатив первый и последний месяц аренды, я немного поиздержалась, и чем платить за следующий месяц, непонятно. Принципиальность не позволяла просить в долг, финансовая сознательность не позволяла увеличить долг на кредитке.

Где-то на закорках мозга шевелилась призрачная мечта, идея-фикс – уехать скитаться по миру. Мечта, которую я теперь, будучи предоставленной самой себе, могла осуществить. Мечта, об осуществлении которой я и думать не смела – из практических соображений, в основном финансового характера.

Снова вибрирует телефон. Марго вышла на обед.

– Слушай, есть вариант жилья для тебя. В лучших условиях. Товарищ у нас в офисе работал, хороший очень товарищ. Он сейчас без работы, ему нужен заработок. Там комната норм, и дом хороший, и о цене можно договориться.

Я соглашаюсь на встречу и на следующий день приезжаю смотреть комнату. У меня не будет отдельного входа с улицы, и ехать до работы дольше. Зато не придется платить за два месяца вперед. Зато я буду жить в теплом доме с большой оборудованной кухней и полноценной ванной комнатой. Без сороконожек и прочей живности. Я буду жить на втором этаже, в комнате с окном и кроватью. Я могу обо всем договориться.

Еще месяц в каморке, тот, последний, оплаченный, а там обратно, на свет божий. Жизнь налаживалась.

Я покорно сносила мое добровольное заключение в подвальном чуланчике, не прося никого о помощи. Марго предлагала вывести мое существование на качественно другой уровень. Она не знала, что своим участием только что решила мои денежные проблемы. И не только.

Финансовая несостыковка выровнялась сама собой. И тут же вновь пробудилась мечта, перерастающая в потребность.

Уехать-уехать-уехать.

Когда-то давно в маленькой рыболовецкой деревне на берегу залива Джорджиан-Бей я купила фосфоресцирующие звезды. Они приклеиваются на потолок, целый день впитывают солнечный свет, а ночью излучают свой собственный, тускло-лимонный. Я купила их, чтобы каждый вечер засыпать, глядя в звездное небо. Но прошло четыре года, а коробка со звездами так и пылилась нераспечатанной в ящике письменного стола. Я ждала, когда мы наконец переедем из ненавистной мне субурбии в центр, в квартиру, где я все настрою под себя. Но, оказавшись в стенах своей мечты, я поняла, что мне это не нужно. Я не хотела ничего под себя подстраивать. Я не воспринимала свой дом как дом. Мне даже в голову не приходило достать эти звезды. Да и потолки там были слишком высокие, а иллюминация большого города за окном заглушила бы скромную имитацию холодного света далеких солнц.

«Если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно?»

…а если не зажигают, то, значит, и не нужно…

Однажды вечером я пришла в свою каморку, открыла коробку со звездами и наклеила их на стену, над красным матрасом. Я так долго хранила их для особого случая, и вот этот случай наступил. А может, и не наступил. Просто в тот вечер мне подумалось, что ими нужно воспользоваться прямо сейчас.

Не надо ждать, что кто-то сделает тебя счастливой или достанет для тебя звезду с неба. Ты сама можешь дотянуться до любой звезды.

С тех пор каждую ночь я засыпала, глядя на свои собственные звезды.

Одним холодным осенним утром я проснулась и почувствовала на лице улыбку. Прошел день, настала ночь, а за ней последовало новое утро. И снова мои губы разъезжались в улыбке, как только я открывала глаза.

Мне было хорошо. Мне мягко спалось на красном матрасе цвета страсти. Дождливое утро в маленьких окошках интриговало многообещающей неизвестностью будущего. От россыпи звезд на стене хотелось петь. Однажды я вернулась с работы и ощутила доселе неизвестное мне состояние – облегчение, которое испытывает человек, перешагнувший порог собственного дома, своей крепости. Здесь я чувствовала себя в безопасности. Здесь я обрела покой. Здесь я могла быть собой.

Дом – это место, где ты можешь быть собой.

У жизни поменялся вкус, и я старательно смаковала его, подобно искушенному сомелье в погребе винтажных вин. И подобно хмельной крепости выдержанного вина, этот вкус меня пьянил и вдохновлял на подвиги.