Исповедь Цирцеи

– Не надо, – остановил его шеф. – Пусть так и останется. Правдоподобнее будет выглядеть, чем если бы мы ее положили. А так – упала при нападении собак. Вон, голова как раз…

Он не договорил, но мужчины поняли. Аглая же метнулась вперед, чтобы увидеть то, что видели они. Дыхание перехватило, когда она разглядела, что обломок бетона врезался Аллочке в висок. Как будто той все еще могло быть больно, Аглая хотела наклониться и помочь, но Гена удержал ее за плечо:

– Зря ты поехала, Айка. Зря. Не стоило.

– Я должна была это сделать, – выдавила из себя Аглая, пока шеф дрожащими руками пытался закурить. Руслан тут же к нему присоединился, и огонек его сигареты нервно запрыгал в темноте.

– Все, – выдал шеф после нескольких глубоких судорожных затяжек. – Уезжаем. Все равно больше ничего не можем сделать. Даже если бы и хотели…

Не оглядываясь, словно спешно покидая место преступления, сели в машину. Салон тотчас же наполнился табачным дымом.

– Айка, ты куришь? – Гена протянул Аглае пачку сигарет.

– Нет, – ответила она, вытаскивая из пачки одну. Неумело прикурила от поданной зажигалки. Дым в себя вдохнуть не смогла, а просто набрала его в рот.

– Только продукты переводишь, – буркнул Руслан.

– Пусть. Тебе жалко, что ли? – вместо Аглаи ответил ему Гена.

– Айка, тебя где высадить? – вмешался шеф.

– На третьем перекрестке, у бара «Лагуна», – выпуская дым изо рта, ответила Аглая. Бар был недалеко от ее дома, а ей безумно хотелось выпить чего-нибудь покрепче до того, как она попадет домой. Еще до боя они собирались сделать то же самое вместе с Аллочкой… А теперь… Аглая судорожно вздохнула, и в носу тут же защипало от дыма.

– Едем все обратно в клуб, – взглянув на нее в зеркало заднего вида, распорядился шеф. – Ребята тебя потом подкинут до дома.

– Я и сама дорогу знаю, – вяло огрызнулась Аглая.

– Не сомневаюсь, – в тон ей ответил шеф. – Только хочу быть уверен, что ты не влипнешь в какую-нибудь передрягу по пути. А кроме того, ты мне сегодня еще понадобишься.

– Зачем? – поинтересовалась Аглая, но шеф лишь устало отмахнулся. Она тоже слишком устала, чтобы спорить, и они при взаимном молчаливом недовольстве продолжили путь.

Когда подъехали к клубу, бои уже закончились. Судя по звукам, доносящимся из общего, а не «подпольного» зала, там вовсю шел стриптиз. Вполне себе легальный, но тоже на «собачью» тему. Изощренный, дерзкий, красивый. Без всяких избитых шестов, зато либо с креслом, либо с резной лавкой. Под эту музыку обычно танцевала медноволосая Жанна вместе с двумя своими красавцами доберманами редкой окраски – рыжим и голубым. Впрочем, могла быть и Лизка с роскошной афганской борзой. Обе мастерски умели накалить толпу до того состояния, чтобы она выла и улюлюкала, забыв обо всем остальном. И немудрено: отлично натасканные собаки красиво срывали одежду со своих извивающихся в танце хозяек. Зрелище было еще то! Как говорил Руслан, младенцы бы завелись. Он был горячим поклонником Жанны. Пожалуй, слишком горячим. Но сейчас, даже не покосившись в сторону зала, мрачный и молчаливый Руслан вместе с остальными прошел в Аллочкину раздевалку. Мужчины дружно матюгнулись, наконец-то рассмотрев, на что похожа залитая кровью каморка.

– Ты, – выходя из ступора, шеф ткнул в Руслана, – проверь по раздевалкам, не осталось ли там кого. Если остались, выставляй всех на фиг, гони через центральный вход. А вы двое, – кивок Гене и Эдику, – за ведрами и тряпками. К утру, до прихода дуры уборщицы, и здесь, и в коридоре должно все сиять. А ты… – сделав паузу, он критически оглядел Аглаю.

– Кровь не буду убирать, – сразу заявила она. – Хоть убейте.

– Охотно бы убил, – вздохнул шеф. – Да только двоих для одного вечера многовато будет. Так что сделай-ка милость, пройди по всем помещениям. Ты, как никто другой, знаешь все Алкины вещи. Так вот, проверь, чтоб от них и следа нигде не осталось. Собери все, вплоть до носового платка и губной помады. Все, слышишь? Ну, и оботри заодно мебель и дверные ручки. На это-то тебя хватит?

– Отпечатки пальцев стереть? – догадалась Аглая, скользнув взглядом по вроде бы чистой, не заляпанной кровью мебели.

– Именно, – кивнул шеф. – Береженого Бог бережет. Чтоб никто Алку с нами связать не мог ни под каким предлогом. Ни сейчас, ни в будущем.

– Никто, кроме целой кучи зрителей, – с сарказмом сказала Аглая.

– Эти зрители – не такие идиоты, чтобы трепаться о своих похождениях, – мрачно буркнул шеф. – К тому же им не известно ничего из того, что произошло за пределами арены. Об этом знают только шестеро: я, доктор, парни да ты. И все мы до такой степени по уши в дерьме, что каждый не то что заикаться об этом не станет, а еще и будет молиться, чтобы другие не разболтали. Ясно тебе?

– Пошел бы ты, – с внезапной злостью огрызнулась Аглая. На что шеф, вопреки ее ожиданию, не вспылил, а лишь криво ухмыльнулся:

– Значит, поняла. Я в тебе не сомневался. Хоть ты и геморрой в заднице, но дурой тебя не назовешь. – Он полез во внутренний карман, вытащил бумажник. – Я с тобой не рассчитался за сегодняшнее шоу. Вот, держи. – Он отсчитал обычную сумму, а потом добавил сверху еще несколько крупных купюр. – Это за моральный ущерб.

Закусив губу, Аглая взяла деньги. Злость накатила волной. Плата за ущерб… Как же! Просто затыкают рот, чтоб молчала об убийстве подруги! Но вспомнила, как нервно плясал в темноте пустыря огонек шефовой сигареты, и не стала ничего говорить. Он и сам не рад тому, что случилось, в этом сомневаться не приходится. А вот толстопузый Борис… Внезапно вспомнив о нем, Аглая нашла, на ком сорвать злость! И, взявшись за тряпку, принялась яростно оттирать мебель, попутно проклиная на чем свет стоит самодовольного жирного Борю вместе с его телохранителем заодно.

– Айка! – рядом возник Руслан. – На вот, отвлекись ненадолго.

В одной руке он держал поднос со стопками, бутербродами и бутылкой. Другой совал Аглае уже налитую стопку. Без лишних споров она приняла ее, осушила до дна. И попросила:

– Налей еще.

– Айка, ты только это… закусывай. – Гена остановился рядом, поставив на пол ведро, и тоже взял с подноса стопку водки. – А то оно, знаешь…

– Знаю, – кивнула Аглая. Да, может развезти, особенно после такого физического напряжения. Но именно в этом она сейчас и нуждалась, как никогда.

– А раз знаешь, то бери, – тоже выпивший стопку, шеф сам сунул ей в руки бутерброд. – У нас еще дела не доделаны, да и возиться с тобой нет никакой охоты, и без тебя сегодня неприятностей хватило. Причем на сто лет вперед.

«Так, может, закроете нелегальную часть своего заведения?» – рискуя нарваться на грубость, хотела невинно осведомиться Аглая. Но от бутерброда вдруг пахнуло так аппетитно, что челюсти свело, и рот заполнился голодной слюной, заставив Аглаю с жадностью вгрызться в тающие во рту лепестки сырокопченой колбасы.

Однако, когда настала пора вернуться к работе, Аглая пожалела о том, что дала волю аппетиту, потому что запахло отмываемой парнями с пола кровью. Запах был вроде и не сильным, но таким тяжелым и всепроникающим, что Аглая ощутила, как ее начинает мутить, а проклятая колбаса комом давит снизу на горло.

– Ты чего? – спросил Руслан, увидев, что она побледнела и отложила свою тряпку. – Плохо, что ли? Так выйди на улицу, подыши. Давай-давай, потом все доделаешь. А то еще не хватало тут и после тебя убирать…

Аглая послушалась. Пробралась вдоль стены, чтобы не наступить в красно-бурые потеки смешанной с кровью воды, потом быстро пробежала по коридору, машинально отметив, что и его тоже надо протереть, ведь парни натоптали здесь окровавленными подошвами. Рывком распахнула дверь. И, едва вдохнув ночной уличной свежести, почувствовала, как ее отпускает. Тяжесть, спазм, тошнота – все прошло, осталась только противная слабость в руках да липкий пот, высыхающий на ветру. Ветер был теплый, летний, но Аглаю стало от него познабливать. А может, и не от него вовсе… Но, несмотря на дрожь, она замерла на крыльце, не торопясь возвращаться назад. Потому что опасалась, что, едва вернется в Аллочкин закуток, как отступившая было дурнота накатит по-новой. Пусть лучше парни как следует там приберутся – похоже, они не так болезненно реагируют на запах крови. А она еще успеет доделать свою часть работы. Не особенно мучаясь угрызениями совести из-за своей задержки, Аглая стояла и смотрела на то, как в свете фонарей колышутся от ветра деревья с уже утратившей весеннюю нежность листвой.

Долго ли Аглая стояла, она не могла бы сказать, так глубоко задумалась, что тихо скрипнувшая дверь заставила ее вздрогнуть.

– Это я, – доложил вышедший на крыльцо Гена. – Ты тут еще не замерзла?

– Что, шеф послал? – с кривой усмешкой спросила Аглая.

– Да нет, я покурить, – ответил Гена, подкрепляя свои слова действием. И добавил, затянувшись: – Поганый сегодня выдался вечерок. Давненько таких на моей памяти не было.

– На моей тоже, – вздохнула Аглая.

– Да у тебя-то в жизни и не должно быть ничего подобного…

– В этой жизни много чего не должно быть. – Аглая яростно передернула плечами. – Но бывает. Ладно, пойду. Надо сделать все побыстрее, чтобы, наконец, покончить хоть с какой-то частью этого кошмара наяву.

Но, шагнув с крыльца на порог, она замерла, опасаясь снова ощутить тошнотворный запах крови.

– Там теперь ничего, терпимо, мы хлорочки догадались добавить в ведро, – заметив ее колебания, сообщил Гена. – А хочешь, подожди минутку, пока я докурю, вместе пойдем.

Вместо ответа Аглая молча развернулась, уперлась спиной в косяк открытой двери и застыла на месте, глядя в широкую Генину спину. Многие побаивались его, такого увесистого, одним своим видом способного внушить почтение, с мощной бычьей шеей и с не очень-то добрым взглядом глубоко посаженных темно-серых глаз из-под нависших широких бровей. Аглая тоже его побаивалась, ходили слухи, будто Гена успел отсидеть на зоне, да отнюдь не за кражу попугаев в зоомагазине… А вот при более тесном знакомстве оказалось, что не так-то уж он и страшен, как о нем судачат. Наоборот, отнесся к Аглае с сочувствием.

Докурил Гена быстро. Затушил окурок о перила и шагнул с ним к стоящему за дверью ведерку. Аглая посторонилась, пропуская его. И, проследив взглядом за полетевшим в ведро окурком, вдруг вспомнила…

– Пойдем, Айка, – позвал ее Гена.

– Нет, подожди, – Аглая сделала шаг к ведру.