Из мухи получится слон

– Вот так, хорошо, – одобрила Наташа и объяснила: – После всего происшедшего и во время показа того, что я собираюсь тебе продемонстрировать, лучше тебе сидеть.

Я в свою очередь предложила ей приземлиться, напомнив ей про ее геройское поведение, которое должно было отнять уйму сил.

– Чепуха, я не за тем пришла. Вот! – С торжествующим возгласом Наташа с ловкостью фокусника вытащила из-за спины кожаную мужскую сумочку, явно дорогую и коричневого цвета. Такие сумочки мужская половина человечества обычно носит на запястье на кожаной петле, которая у данного образца полностью отсутствовала. Вместо нее была рваная дырка с неровными краями. Словно кто-то вцепился в эту сумочку, владелец ее в этот миг резко и сильно дернулся в сторону, в итоге ременная петля осталась у него на руке, а сумочка оказалась у… Наташи?

– Откуда эта вещь и чья она? – строго спросила я.

– Не догадываешься?

– Догадываюсь. Того типа, с которым вы схватились на лестнице сегодня. Это трофей?

Я не смела верить в такую удачу. Восхищение Наташей, которое до этого мне удавалось как-то сдерживать, прорвалось наружу и выразилось в вопле восторга:

– Йо-хо-хооо!!! Ты понимаешь, какую улику ты раздобыла для следствия? Там внутри хранится масса неоценимо важных вещей, с помощью которых милиция быстро раскроет это дело, и я опять буду в безопасности. Там внутри наверняка есть записная книжка и прочий компромат, и милиция быстро накроет шайку. А главное, что мне не придется работать живцом. Ты меня второй раз только за один день выручаешь! Спасибо тебе, милая. Завтра, нет, сегодня же отнесем эту сумку в милицию. Они прямо сразу же смогут начать разбираться и, возможно, уже утром поймают этого типа и его дружков.

Восторг мой бурлил и плескался, словно суп в кастрюльке на большом огне. Я чувствовала себя почти спасенной и не обратила внимания на смену настроения на лице у Наташи. В начале моего монолога она, казалось, вполне разделяла мою радость и вся светилась, но, услышав про милицию, несколько посмурнела и под конец сидела мрачная, как грозовая туча. Закончив петь дифирамбы мужеству Наташи, я взглянула на виновницу моей эйфории и потрясенно спросила:

– Почему ты такая хмурая? Что с тобой случилось? Людям, совершившим подвиг, не полагается сидеть с такой кислой миной.

– Так ты думаешь, что я рисковала собой, жертвовала здоровьем – меня могли легко убить, – и все это ради того, чтобы лавры опять достались милиции? Ты серьезно так думаешь? При чем здесь милиция, Даша? – с надрывом спросила Наташа.

– То есть как «при чем»? – удивилась я. – Тебе зачем эта сумочка? Ты же не собираешься в одиночку ловить этих проходимцев?

Ледяное молчание было мне ответом.

– Значит, собираешься? – ахнула я, чувствуя себя как человек, которого только что вытащили из омута, в котором он тонул, и, дав вздохнуть пару раз, кинули обратно в воду, где поглубже.

В гробовом молчании мы просидели минуты три. О чем думала Наташа – не знаю. Лично я медленно, но верно погружалась в пучину отчаяния. Но я не могла, не имела права сдаться судьбе, не сделав хоть слабой попытки спастись.

– То, что удалось тебе сегодня, затмило тебе мозги. Ты женщина и по чисто физическим показателям слабее любого мужика. У тебя не получится воевать с бандой из четверых здоровых мужиков и выиграть. Даже сегодня тебе помогал муж, согласись. Тебя просто пристукнут. Пожалей Руслана, если меня тебе не жалко.

Но Наташа не услышала моих стенаний:

– Даша, это дело касается тебя в большей степени, чем меня. И тебя в первую очередь должно было бы заинтересовать содержимое сумочки. А между тем ты и в ус не дуешь. Я притаскиваю тебе на блюдечке, может быть, разгадку того, почему эти типы прицепились именно к тебе, а тебе и не интересно, похоже. Не ожидала от тебя, – с горькой обидой закончила она.

– Наташа, Наташа, – залебезила я перед ней, – не впадай в амбиции. Поговорим спокойненько. Обойдемся без взаимных обид и обвинений. Вот слушай, мне очень, конечно, интересно, кто же меня преследует, но пойми, милиция разберется в этом лучше нас. У них работают профессионалы, крепкие ребята. У них есть оружие, техника, средства передвижения, наконец. А у нас? Голый энтузиазм, так сказать, и больше ничего.

– Я все понимаю, но если мы отдадим им этот проклятый кошелек, то они скажут нам спасибо – и до свидания. Мы будем не в курсе событий. Я отказываюсь отдавать им сумку. Если ты не со мной, я сейчас же ухожу и буду действовать на свой страх и риск. И моя смерть будет на твоей совести, так и знай.

– Подожди, я предлагаю поступить так. Отдадим им сумку только в том случае, если они согласятся поделиться с нами своими версиями, планами и ходом расследования хоть частично. Насколько я поняла, у них сейчас нет ни одной зацепки. В милиции будут прыгать от радости, что им удалось заполучить такую ценную улику, и точно согласятся немного нам порассказать, когда будет что рассказывать.

– Почему бы нам для начала не заглянуть в сумку самим? – предложила коварная Наташа. – Вдруг там лежат презервативы и шариковые ручки. Стыда не оберемся в милиции. Принесли, называется, улику. Капитан ухихикается. Да и все ржать будут.

– Не знаю, – задумалась я, – еще сотрем какие-нибудь отпечатки. Может, надеть перчатки, перед тем как лезть внутрь? Менты в фильмах всегда так поступают.

– Тащи скорей перчатки! – скомандовала Наташа, живо ухватившись за эту идею. – Есть у тебя хоть перчатки-то? У тебя самых необходимых вещей днем с огнем не найдешь.

– Есть у меня перчатки, и не одна пара. Почему бы им не быть? Вот, держи. У меня, если хочешь знать, все разложено по своим местам, только места эти знаю я одна.

Мы облачились в перчатки из тонкой кожи, оставшиеся от моей прабабушки и дивно сохранившиеся. Кажется, кожа называлась «лайка». Во всяком случае, они были на редкость изящны и плотно облегали руку. Я думаю, прабабушка в самые блистательные моменты озарений свыше не предполагала, для каких целей будут использованы правнучкой ее выходные перчатки. Но они идеально подходили для наших целей. Потом мы приступили к извлечению улик из сумки.

Первой мы достали потрепанную записную книжку в бордовом кожаном переплете, которой явно много и долго пользовались. Это было видно по тому, как замусолились углы страниц. Ее мы, по взаимному согласию, решили отложить на десерт. Она заслуживала детального и пристального исследования. Второй на свет божий появилась наполовину пустая пачка сигарет «Кэмел» с красной зажигалкой внутри. Зажигалка была самая что ни на есть простая. Таких в каждом ларьке навалом. Серьезным доказательством вины кого бы то ни было она служить не могла. Следующая вещь была уже более интересна для нас – читательский билет в залы бывшей Публичной, а ныне Российской национальной библиотеки.

– Я узнала его! – торжествующе воскликнула Наташа, едва взглянув на фотокарточку в билете. – С ним я дралась на лестнице.

Читательский билет был выдан на имя Амелина Петра Владимировича – студента 3-го курса университета культуры. Насчет того, что этот Амелин является студентом упомянутого или какого-нибудь еще университета, у меня были сильные сомнения, поскольку я сама много лет ходила в эту библиотеку по фальшивому пропуску, который утверждал, что я аспирантка, остро нуждавшаяся в литературе, хранящейся в недрах библиотеки, для написания диссертации. Хоть я и близко к аспирантуре, по крайней мере той аспирантуре, не стояла, а просто любила читать.

– Что за странный вор? Я бы еще поняла, будь он изощренным маньяком с искалеченной психикой, однако из хорошей семьи, но ведь он простой взломщик.

– Откуда ты знаешь, что он всего лишь взломщик? – гробовым голосом спросила Наташа.

– Просто хотелось так думать, – откликнулась я. – А он симпатичный на фотографии. Глаза большие и нос хорошей формы. Классической, я бы сказала. Он не похож на маньяка.

– Такие самые опасные, – умерила мой пыл Наташа.

Дальше мы извлекали всякую мелочь: проездную карточку на декабрь, а так как декабрь заканчивался через несколько дней и ожидался Новый год, я рассудила, что взломщик как-нибудь перебьется без нее оставшиеся дни, и потом вернуть ее владельцу было невозможно. Тысяч пять денег мелкими, ничем не примечательными купюрами. Все они были без единой пометки, которая могла быть сделана рукой подозреваемого. Использованный проездной железнодорожный билет во вторую зону с Финляндского вокзала. Таксофонные карточки в количестве шести штук, по виду которых было невозможно определить, уже использованы они или нет. Использованные билеты на выставки и в различные театры и кучу затертых бумажек с телефонами. Среди них попадались бумажки с памятками:

Кеша, 6 ч.

Кассета!

Купить колбасу! 19.05

Забрать пленку.

Воскр. – вых., вт.

Видимо, наш подследственный отличался рассеянностью и записывал свои дела на бумажках, чтобы не забыть о них. Был обнаружен также носовой платок из чистого шелка, ровного черного цвета, с вышитыми на уголке инициалами В.К. и затейливым узором по краю. Нитки, использованные для этой работы, были того же цвета. Платок, к моему несказанному облегчению, был чистым. Были там еще детали неизвестного механизма, возможно, часов; смятая золотая серьга, которая могла принадлежать как мужчине, так и женщине. Аудиокассета, надпись на английском языке утверждала, что на ней записан Луи Армстронг. Было похоже на то, что у моего взломщика хороший вкус. Или кассета была украдена у кого-то? Или на ней не Армстронг? Чтобы не ломать голову, мы незамедлительно поставили запись в магнитофон. Тут же из динамиков полился голос, спутать который с каким-нибудь другим было невозможно. Это и в самом деле был Армстронг, а не шифрованное послание от одного члена шайки к другому.

На этом добыча иссякла. Оставался необысканным только один малюсенький карманчик бумажника, который на деле оказался сумочкой. Наташка влезла туда двумя пальцами и медленно извлекла оттуда… Ну да, правильно Наташа предсказывала – упаковку предохраняющих от инфекций, передающихся половым путем, средств. Их было три. Самых обычных, в картонной коробочке с картинкой, изображающей девицу неглиже. Наташа брезгливо отложила их в сторону.

Я, сама не знаю почему, заглянула внутрь и была вознаграждена за свое любопытство. В коробочке кроме упомянутых выше изделий лежала свернутая вчетверо бумажка в клеточку. Она сообщала каждому желающему ее прочесть, что зал техники Публичной библиотеки закрыт по понедельникам на санитарный день с 14 часов.

– Опять он со своей библиотекой, – разочарованно заметила Наташа.

– Кажется, – сказала я, – мне известно, почему он ее запрятал. Ведь, насколько я помню, санитарный день в Публичке всегда последний вторник месяца и не только в зале техники, а во всей библиотеке одновременно, и не на несколько часов, а на целый день. То есть в санитарный день библиотека для читателей закрыта.

– Класс! – восхитилась Наташа. – У них намечены какие-то дела в понедельник в 14 часов в зале техники. Но Публичка такая огромная, некоторые отделы находятся в одной части города, а другие в противоположной. Студенческие залы на Фонтанке, а детские возле магазина «Юбилей», на другой стороне Невы, если стоять у Смольного. Куда нам бежать? Или будем носиться весь понедельник по всему городу, чтобы попасть в нужное место. Попав на нужное место, мы сможем обнаружить, что уже опоздали.

– Про это пусть голова у тебя не болит. Я знаю отлично, где находится зал техники. Я сама там не раз занималась. Только боюсь, что мои знания не пригодятся.

– Почему?

– Бандиты будут думать, что их сумочка у милиции. Они же не догадываются, что мы ее зажилили. И действовать будут соответственно.

– То есть?

– Не попрутся туда, где их могут ждать.