Возвращение блудного бумеранга

После горячей пищи желудку стало комфортно, голова болеть перестала, и даже рассудок снова стал подавать о себе весточки. Пока еще очень скромные и даже робкие. Но лиха беда начало!

– И куда мы сегодня пойдем?

– Как куда пойдем? – удивилась Аня. – К Тамаре и пойдем. Свадьбу догуливать.

– Свадьба была у нее вчера.

Анька снисходительно усмехнулась. И за нее ответил Давид.

– Это у вас свадьба длится один день. А у нас бывает так, что на свадьбе гуляют целую неделю.

– Ну да!

– Все зависит исключительно от щедрости и хлебосольства самих хозяев.

– И долго будет длиться эта свадьба?

– Думаю, что дня два – это уж точно.

Все же сегодня у Тамары и ее мужа в гостях было вполовину меньше народу, чем вчера. Тут все тоже кушали хаш, запивая его водкой. Постепенно люди набирались сил для еще одного дня веселья, лица их розовели и разговоры становились все более громкими и оживленными.

Женщины устроились на одном конце стола, время от времени перекидываясь с мужчинами шуточками и тостами. Иной раз одна из женщин поднималась и присоединялась к беседе мужчин. Но в подавляющем большинстве эти два мира между собой не смешивались. Не потому, что женщинам было запрещено сидеть рядом с мужчинами, вовсе нет. Но согласитесь, мало радости сидеть и слушать, как обсуждают новости футбола, политику или покупку новой машины. Когда в это же время можно посплетничать с подругами о том, кто и когда ждет младенца, у кого свекровь жуткая стерва, а у кого, напротив, лучше родной матери, да еще и тащит на себе весь дом и хозяйство.

Вот и сами подруги почувствовали, что сегодня им лучше сесть поближе к женщинам. Тем более что из уважения к гостьям разговор велся почти все время на русском. Анька тоже была тут. И именно к ней обратилась Леся:

– Знаешь, а ведь нас вчера проводил до дома один очень интересный мужчина.

– Ну-у! – явно обрадовалась Аня. – И кто же он?

– Кто он – мы не знаем. Но живет тут. Может быть, ты нам про него расскажешь?

– Конечно. Как его зовут?

– Зовут его Робин.

Лицо у Ани моментально изменилось. И выглядела она откровенно разочарованной.

– У Робина жена жуткая дура, – произнесла она наконец.

– Так он женат?

Разочарованию Киры не было предела. Да и Лесе стало не по себе. Бедная Кира.

– Женат? – эхом откликнулась она.

И Анька кивнула:

– То-то и оно! И зачем он на ней женился, просто не представляю! Такой интересный мужчина, начитанный, эрудированный, а она просто идиотка тупая. Настоящее сельпо. Мрак и жуть!

– А дети у них есть?

– Детей, слава богу, нет.

– Почему слава богу?

Анька с ответом замешкалась. Но потом все же ответила:

– Да эта Сонька… припадочная она у нас.

– Припадочная? В каком смысле?

– В самом прямом. Больная она. Падучая у нее.

– Эпилепсия?

– Угу!

– И он женился на такой женщине?

– Женился.

– Выходит, любил?

– Не знаю. Нет, не думаю, чтобы любил.

– Зачем же тогда?

Но Анька явно не знала ответа.

– Робин вообще со странностями, – сказала она. – И семья у него не совсем обычная. Другие бы люди своему сыну просто запретили на больной жениться. А эти только и сказали: делай, сынок, как считаешь нужным. Твоя жизнь, тебе ее и жить. Делай что хочешь.

Помимо воли прислушиваясь к этому разговору, Кира ощутила нечто вроде уважения к неизвестным ей родителям Робина. Об этом и сказала. Ведь это просто удивительное по нынешним временам христианское смирение. И учтите, в кавказской семье, которая традиционно живет по законам патриархального уклада. Где слово отца и вообще старших в семье – не просто закон, а закон непререкаемый. И вдруг такая мягкость! Да уж, понятно, почему односельчане считают Робина и его семью странными людьми.

– Испортили они своим гуманизмом сыну всю жизнь! – не согласилась с Кирой Анька. – Нет бы сказали: не женись на дуре, и все! А эти, видишь ты, делай, как считаешь нужным. А много он после армии мог считать? Женился на первой подвернувшейся, потому что родители так перетряслись, пока он воевал, что едва Робин вернулся, сразу же захотели свадьбы и внуков.

– Зачем?

– Внуков-то? Так для страховки, я так понимаю.

– Для страховки?

– Пока Робин воевал, они каждый день в душе его хоронили. Война же, а он у них единственный сын.

– Других детей у его родителей нет?

– Дочки.

Анька сказала так, что сразу становилось понятным: дочки до сих пор в Грузии не слишком-то высоко и ценятся. Другое дело сын – наследник. Он и фамилию передаст, и с родителями до самого их конца останется. А дочки что? Вырастут и упорхнут в другую семью, в дом к мужу. Про родителей если и вспомнят, то вряд ли часто.