Возвращение блудного бумеранга

– Можем. Только…

– Что?

– Мы же с вами еще не познакомились.

– Извините! – слегка смутился мужчина. – Я-то ведь уже знаю ваши имена.

– Откуда?

– Все в нашем поселке знают, что в гости к Ане – жене Давида – приехали ее подруги из Питера: Кира и Леся. Ну, а узнать, кто из вас Кира, а кто Леся, было вообще просто. Достаточно было подойти к Давиду, и он сказал, что девушка с огненными волосами и трогательными веснушками – это Кира. А блондинка – это Леся.

Ах вот как! Он наводил о них справки! О ней лично! В душе у Киры все перевернулось. И хотя она терпеть не могла заигрывать с женатыми мужчинами, но тут не выдержала и невольно улыбнулась. У нее трогательные веснушки! Какой он милый этот… этот…

– А как вас зовут?

– Робин.

Девушки удивились.

– Не очень-то грузинское у вас имя.

– Что поделаешь, – усмехнулся мужчина. – Другого мне родители не придумали.

– Они у вас оригиналы.

– Это все мама. Ее кумиром был Робин Гуд. Вот она и выпросила у папы разрешение назвать меня в его честь.

Ну, Робин так Робин. Могло быть и хуже. И вообще, где это написано, что человека должны звать Вахтангом или Тамазом только потому, что он живет в Грузии?

– Мы будем звать вас Роб. Можно?

– Пожалуйста. Тут меня никто так не зовет. Но если вам нравится, то зовите.

До дома они шли довольно долго. Так долго, что девушкам стало казаться, что их проводник просто водит их кругами по деревне. И когда они окончательно убедились в этом, он неожиданно остановился перед каким-то домом.

– Вот мы и пришли, – произнес Робин. – Спокойной вам ночи.

И растаял во тьме, словно его и не было вовсе!

– Славный какой мужчина, – мечтательно произнесла Леся. – И сдается мне, что он на тебя запал.

– Не очень-то обольщайся на этот счет. Тебе еще не скоро удастся пристроить меня в хорошие руки.

– Почему? Роб тебе не понравился?

– Он – женат.

– Да ты что? – изумилась Леся. – В самом деле женат?

– Уверена, что толстая уродливая корова, которая приставала к нему в начале свадьбы, – это его жена.

– Нет, тут что-то не сходится.

– Все так, как я тебе сказала.

– А почему же он пошел нас провожать? Да еще ночью? Почему он не дома с женой?

– Почему, почему! – разозлилась Кира. – Откуда я знаю почему!

Леся покосилась на подругу. Кира так злилась только в том случае, если бывала раздосадована. А почему она раздосадована? Да ясно как белый день, потому что ей понравился этот самый Робин.

– Надо будет завтра же разузнать про него у Аньки! Она знает в поселке всех. И уж сможет порассказать нам про этого Робина Гуда и его личную жизнь немало интересного.

И все еще слегка покачиваясь, девушки пошли по узкой тропинке к дому. В самом деле это был дом Давида. Дверь в летнюю пристройку, которую отвели питерским гостьям, была открыта. И девушки были этому искренне рады. Иначе сами они могли бы ее искать хоть до утра. А так просто завалились в свои кроватки и заснули до самого утра.

Утро было солнечным. И открыв глаза, Кира невольно подумала, что именно таким и полагается быть всякому утру, с которого начинается отсчет ее новой великой любви.

Леся еще спала. Непостижимым образом она спала, не реагируя на вопли детишек за окном, затеявших во дворе игру, которая заключала в себе элементы жмурок и пряток и сопровождалась дикими воинственными воплями, когда кого-то брали в плен.

– Милые детишки, – зевнула Кира, выглянув во двор и немедленно получив за свое любопытство кожаным мячом по лбу.

В голове, которая и так после вчерашнего застолья не отличалась особой крепостью, мгновенно вспыхнул разноцветный фейерверк.

– Ой, тетя Кила! Пластите нас! – услышала она голос Игорька.

– Ничего, ничего. Играйте, детишки.

Последнее Кира договаривала, уже сползая по стенке в прохладный полумрак их безопасного убежища. Только тут она дала выход своим чувствам.

– Что случилось? – открыла наконец глаза Леся. – Что ты стонешь? Голова болит?

– Угу.

– У меня тоже. Наверное, это похмелье.

– Угу.

– Пивка бы сейчас.

– Угу.

– Но пива нету.

– Угу.

– Интересно, как на Кавказе лечат похмелье?

Похмелье лечили горячим бульоном. Собственно говоря, это был даже не бульон, а растопленный студень, сваренный из телячьих хвостов, копыт и головы. К нему полагалось кислое молоко – тан. И тертый чеснок, разведенный в небольшом количестве того же бульона. Поначалу подруги сомневались, что смогут проглотить хотя бы ложку этого хаша, так называлось блюдо, но, попробовав, неожиданно увлеклись. И сами не заметили, как опустошили целую глубокую миску.