Пиф-паф, прекрасная маркиза!

Василиса нахмурилась. Тетя Света это заметила и предложила:

– Ну что, пойдем к твоей бабушке вместе?

– Пожалуй, я одна пойду, – сказала Василиса.

– Тогда я чайку заварю.

И когда Василиса уже направилась к дверям, тетя Света внезапно произнесла:

– Слышь, Васька, может, это с тем священником как-то связано?

– С каким священником? – притормозила Василиса.

– Батюшка к твоей бабушке какой-то вчера приходил. Странный такой. Не наш отец Иоанн, а другой. Седой уже совсем, с бородой, в черное одет, крест на груди.

– А странный почему?

– Да кто его знает… Не похож он на священника, потому и странный.

– А почему не похож?

Но тетя Света, не отвечая на вопрос, словно в задумчивости пробормотала:

– И еще письма эти…

– Какие письма-то?

Тетя Света кинула на Василису внимательный взгляд.

– Бабушка и тебе ничего про письма не сказала?

– Нет. Я даже не знаю, что за письма такие!

– И я не знаю, – развела руками тетя Света. – Только письма твоей бабушке прошлый месяц приходили. И не одно. Два письма я своими глазами у твоей бабушки на столе видела. И странно так. Конверты с марками и не распечатаны, а она их прямо так снова в конверты запихивает. И самое интересное, что мне она их не дала в руки.

– А зачем она должна была тебе их давать?

– Обычно я для нее всюду хожу. И письма эти собиралась на почту закинуть. А бабушка твоя не захотела, сама почтальонше нашей в руки отдала. Я почтальоншу спросила, кому бабушка письма-то отправляет, только она у нас новенькая и вредная такая. Ничего мне сказать не пожелала. Сказала только, что далеко. А адрес, мол, не запомнила.

– Погоди, но если бабушка отсылала нераспечатанные письма, значит, она их и не читала?

– То-то и оно! Но мне сказать, от кого письма, все равно не захотела. Сказала лишь, что это личное.

– И давно они пришли, эти письма?

– Да уж с месяц, наверное, будет. Два письма я видела. Может, и больше было, то мне неведомо. И звонили еще ей без конца.

– Кто? – окончательно разволновалась Василиса. – Кто звонил?

– Тоже не знаю. Но кто-то звонил. При мне несколько раз звонили, и бабушка твоя трубку возьмет, послушает, а потом трубочку так аккуратно обратно на место возвращает. А лицо у самой довольное такое! Я ее вовек такой довольной не видела. Трубочку кладет, а сама бормочет.

– Что бормочет?

– Ну, я толком не расслышала. Что-то вроде того, что они у нее еще попляшут. Думают, что, мол, несколько раз о себе напомнили, я и растаю, как бы не так. Так она говорила.

– Погоди, а мне ты почему ничего не сказала?

– А что сказать-то? Что бабушке письма пришли? И что звонят ей? И потом, если бы она захотела, сама бы тебе сказала. Я думала, что она именно так и сделала. Мне-то ничего объяснять не стала, оно и понятно, я ей чужая. Но ты-то ей внучка, тебе она должна была сказать, что у нее за тайны такие.

– Нет, мне бабушка вообще ничего не рассказывала.

Тетю Свету это, видно, порадовало. Она даже приободрилась как-то. Оно и понятно, не так обидно быть лузером, когда ты в хорошей компании.

– Ну вот, – сказала она, – а потом этот священник пожаловал. Только не похож, если честно, он был на священника.

– Как же не похож, если ты говоришь, что крест на груди, борода и в черном весь был.

– Так-то оно так, а все равно не похож. Глаз у него подбит был. Разве священники дерутся?

– Я не знаю, – растерялась Василиса. – Наверное, нет.

– Вот, а этот, как вошел, сразу сказал, долго я, Нина Кузьминична, к тебе добирался и с подвохом. На автовокзале еще в Питере с каким-то мужиком сцепился, нос тому сломал и пару ребер. Ну, а ему только глаз подбили, да и то не сильно. Хвастался, что вроде как в плюсе оказался. У того нос и ребра, а у него один глаз.

– Священник точно не стал бы так говорить.

– А я о чем тебе толкую! А крест нагрудный – что? Крест любой нацепить может. И бороду отрастить тоже дело нетрудное. Я у отца Иоанна спрашивала, товарищ к нему вроде как приехал, а он и знать ничего не знает. Какой еще священник, спрашивает? Никого не жду, наоборот, сам по делам в город уезжаю. И уехал. Машину новую себе недавно купил, «Вольво». Чего не ездить?

– Сам купил?

– Говорит, что от епархии выдали, вроде как какой-то благотворитель подарил. Только сдается мне, что на строительстве храма можно не на одну машину наскрести.

Но Василиса предпочитала заниматься своими делами, а не судачить о чужих. Поэтому она снова вернулась к теме, которая интересовала ее по-настоящему.

– Ну, а бабушка-то как отреагировала на приезд гостя?

– Обрадовалась она. Обнялись они с твоей бабушкой, словно старые знакомые. Рады были увидеться, он особенно. Ну, и бабушка твоя тоже улыбалась.

– Да кто же он такой?!

– Родич, может? – предположила тетя Света.

– Никогда про таких родичей не слышала.

Откровенно говоря, Василиса вообще от бабушки про каких-либо родственников ничего не слышала. Про деда Василия, в честь которого Василису и назвали, бабушка рассказывала. Супружеская жизнь бабушки была короткой, но яркой и счастливой. Про маму и папу Василисы бабушка тоже рассказывала. По ее словам, оба они были замечательными людьми, потому Бог и прибрал их к себе пораньше.

Про своего собственного отца и мать бабушка рассказывала скупо. Но все же Василиса хотя бы знала, что эти люди когда-то жили на свете. А вот дяди-тети или там братья-сестры – этого словно бы у них и не было вовсе. Про них бабушка никогда и ничего не говорила. И ни Василиса с бабушкой ни к кому из родичей в гости не ездили, ни к ним никто не приезжал. И писем они с бабушкой тоже ни от кого никогда не получали.

А тут вдруг и письма, и звонки, и гость, а бабушка ничего Василисе по телефону объяснить не пожелала.