Одиноким предоставляется папа Карло

– Еще лучше, – причмокнул мужчина. – И кого?

– Помнишь ту чудную беленькую малышку, которую мы купили у пасечника?

– У Димона? – радостно откликнулся мужчина. – Помню. Он ее еще не хотел нам продавать, говорил, что она ему вместо дочки.

Костян похолодел. У Димона-пасечника, который жил неподалеку от Бобровки, на пасеке, и впрямь было три дочки. Три беленькие девочки с чудными голубыми глазками. Две девочки были уже школьницы-первоклашки, а младшая едва научилась ходить. Отец девочек так радовался появлению на свет последней своей малышки, что с тех пор, а минул почти год, все никак не мог выйти из крутого запоя.

Неужели у Димона совсем расплавился от дешевой сивухи мозг, что он продал одну из своих малышек этим людям?

– Помню прекрасно, как он нам не хотел ее отдавать.

– Чуть не плакал.

– Но ты мужика очаровала и уговорила отдать нам малышку.

– И вот сегодня… Мы будем есть ее на ужин!

О нет! Только не это!

– Да ты что! – обрадовался между тем невидимый Костику мужик. – Ты ее все-таки зарезала?

– Сама справилась, – с гордостью ответила ему женщина. – Даже тебя звать на помощь не пришлось. Я молодец?

– Ты у меня просто умница. Диана-охотница отдыхает. И как все прошло?

– Знаешь, для первого раза неплохо. Я думала, что будет страшней. А так все просто оказалось. Я ее взяла, немножко с ней поговорила, дождалась, пока она успокоится, а потом быстро положила ее на колоду и отрубила ей голову. Она чуть-чуть подергалась, но я держала ее за ноги крепко, и она быстро затихла.

– Крови много было?

– Прилично. Но я сразу все вылила в землю, как ты меня учил. Получилась отличная подкормка для моих цветов.

– А что я тебе говорил? – обрадовался мужчина. – Кровь – лучшая пища для растений. То-то они у нас такие шикарные в этом году выросли. Ладно, пошли, моя умница! А то у меня уже от голода живот подвело.

Голоса стали удаляться куда-то в глубь дома. А вот бедный Костик не мог шевельнуться. У мальчика его собственная кровь буквально застыла в жилах. Много ужастиков довелось ему посмотреть на его коротком веку, но там Костян всегда знал, что это понарошку. А здесь все было взаправду. И этот отвратительный холодный и липкий ужас не шел ни в какое сравнение со всем пережитым парнем раньше.

– Д-д-девочку… к-к-кушать…

Зубы у Костяна выбивали крупную дрожь. Его трясло, и колотило, и шатало так, что он боялся, как бы не свалиться на землю, сделав хоть шаг. Голос разума подсказывал ему, что надо уносить ноги, покуда цел. Но какое-то гадкое любопытство приказывало остаться и посмотреть, как эта парочка людоедов станет пожирать человеческого ребенка, злодейски ими умерщвленного, а затем еще и запеченного в печке. Почему-то последнее казалось Костику наиболее отвратительным и циничным.

– Господи, кого же из троих они сожрут? Неужели младшую?

В то, что пасечник мог продать кого-то из своих дочерей, Костян поверил легко. У Димона от сивухи, которую он сам же и гнал, совсем мозги набекрень встали. Мог и не понять, что продает родное дитя. Или же его обманули. Сказали, что берут девочку в хороший дом, будут о ней там заботиться, вот он и отдал малышку. Или сказали, что на время берут.

– Нет, вряд ли младшую забрали. Она еще козявка. Ее бы мать ни за что не отдала. Наверное, кого-то из старших девчонок продали. Но Ленка-то куда смотрит? Она-то кормящая мать, не пьет!

Но тут же Костян вспомнил, как в прошлый свой визит на пасеку за майским медом приметил пошатывающуюся пасечницу. И как Ленка ему долго объясняла, что это у нее от высокого давления голова кружится. А от самой, между прочим, изрядно попахивало. Похоже, Ленка решила махнуть рукой на идею исправить пьющего муженька и сама пристрастилась к спиртному.

– Продали! Людоедам!

Нет, уйти Костян никак не мог. Он должен был лично, своими глазами убедиться, что это именно то, о чем он подумал. И он начал красться вдоль дома, словно дикий зверь выискивая лазейку, чтобы проникнуть внутрь. Но все было без толку. Окна, как он и предвидел, были закрыты плотными ставнями, и разглядеть, что происходит за ними, не представлялось никакой возможности. Однако звуки кое-какие все же доносились. И Костян, обойдя дом по периметру, нашел окно той комнаты – кухни или столовой, – где устроились за поздним ужином хозяева.

– Вот она! – услышал он уже знакомый ему женский голос. – Смотри, какая на ней корочка!

– А аромат! Никакого сравнения с теми, что мы покупали в городе.

– Скажешь тоже! В городе они хилые да синие, а здесь какая была беленькая и пухленькая! Даже грешно ее одним есть.

Костян слушал и покрывался холодным потом. У этих гадов еще и союзники есть! Сколько же их всего?

– И крупная какая, – продолжала восхищаться она. – Может, и правда гостей надо было позвать.

Точно, у них еще и друзья-людоеды имеются.

Костяна прямо всего затрясло. Это же надо напасть на целое гнездо нелюдей! Понятно, почему этих людей никто при свете дня не видел. Всякая нежить солнышка боится, это всем известный факт. Во всех сказках нежить при свете дня в укромных местах таится, а ночью начинает свой гадкий праздник. Вот и эти собираются пировать.

– Что, приступим?

– А помолиться?

Это укоризненное замечание, произнесенное хозяйкой дома, удивило Костяна. Какая еще молитва? Кому они там молиться собираются, начиная свое злодейское угощение? И в этот момент до него дошло. Конечно, нечистому они молятся. К кому же еще могут взывать такие упыри!

– Что же, если ты настаиваешь, то помолимся, – без особой охоты все же согласился мужчина.

Слов молитвы Костян не расслышал. Каждый из хозяев молился вполголоса. Надо сказать, что с этим делом управились они быстро.

Не прошло и минуты, как хозяйка сказала:

– Теперь режь!

Мысль о том, что совсем рядом с ним сейчас начнется жуткая трапеза двух людоедов, повергла Костяна в ужас. Не мог он допустить такого надругательства. Не мог, и все! Но как им помешать? И тут Костяна осенило. Еще его прабабка утверждала, что всякая нечисть боится петушиного пения. Оно для них символизирует восход солнца. И услышав крик петуха, все темные силы прячутся по своим норам, оставляя даже мысли о новых злодействах до следующей ночи.

И Костик заголосил:

– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-э-э-ку-у-у!

Костян старался изо всех сил, подделываясь под голос их петуха. И это помогло.

– Что это? – спросил женский голос с удивлением. – Петух?

– Вроде как не наш.

– Конечно, не наш. Наш давно в курятнике.

– А чей? И кажется, словно под самым окном орет.

– Разве петухи по ночам поют?

– Чокнутый какой-то. Не спится ему. Давай, режь уже ее! Надо же поесть.