Сердце красавицы склонно к измене. Любовь до хрустального гроба

– Ашрам отца Ауро, – принялась объяснять Настя. – Но этот Ауро, кем бы он ни был, уже умер, и давно. Говорят, он и впрямь совершал чудеса, исцелял людей и даже умел левитировать. Но это было раньше, потом ашрам пришел в запустение. А нынче снова процветает. Теперь в ашраме Ауро руководит один чудаковатый старикан. Уверяет, что он новый Мессия, отец Ауро в новом обличье, перевоплотившийся отец и еще что-то такое в этом духе. Но лично мне кажется, что он просто шарлатан и что во время коллективной медитации он что-то подмешивает своим ученикам в питье. Когда они собираются для молитвы, то есть для медитации, у них обычай – передают из рук в руки чашу с молоком. Каждый делает по глотку. И вот сдается мне, что в это молоко, помимо самого молока, еще что-то положено. Но транс у них всех после этого молочка получается замечательный. Люди довольны. Едут и едут со всех сторон света. Старик и его ашрам богатеют. А Дима там на особом положении.

В голове Анжелики мигом выстроилась стройная схема. Дима снабжал духовного лидера своего ашрама столь необходимыми тому снадобьями для введения своих последователей в транс, а взамен старик предоставлял Диме бесплатное жилье. Для человека, склонного нигде не работать, но зато всюду совать свой нос, Дима удивительно хорошо устроился в этой стране.

На одежду тратиться не надо, погода это позволяет. Жилье у Димы было бесплатное. Столоваться можно у Скунса в ресторане. А деньжонок подкинет добрый старина Джонсон. Просто райская жизнь!

Но тут Анжелика вспомнила, чем эта райская жизнь закончилась для Димы, и устыдилась.

– В ашрам поеду потом, – решила она. – Завтра у меня по расписанию рынок в Анджуне.

– А что ты там хочешь прикупить?

– Не знаю еще.

– Я бы советовала тебе обратить внимание на изделия из серебра. Очень красивые попадаются браслеты и другие украшения. Золото не бери, качество самого металла невысокое. Да и вообще, на рынке полно подделок.

По словам Насти, рынок в Анджуне был чем-то вроде барахолки, куда каждый мог принести то, что хотел продать. Работал он по средам. И завтра как раз была среда.

– Меня интересует одна женщина, которая торгует там лекарственными травами.

– Есть и такие, – пожала плечами Настя. – Но я бы не стала там ничего покупать из того, что потом будешь принимать внутрь. Мало ли чего они там подсунут!

За разговором время пролетело незаметно. Пора было возвращаться к остальным и готовиться ко второй, заключительной части выступления. Снова на разогреве у русских танцовщиц должны были выступать китаянки и Шивачка, но последняя где-то задерживалась.

– Вот стерва! – злилась на нее Маруся. – Это она мне назло!

– А что случилось?

– Шивачка вообще странная, обижается непонятно на что. Причем не как мы, обидимся, сразу все в лицо обидчику выскажем, подеремся, бывает, но зато в душе ничего не держим. А эта про себя обиду затаит, уйдет, спрячется где-нибудь. Ищем ее потом, ищем. Выступление уже к концу подходит, а она появляется.

– А сегодня она на что надулась?

– Да я что-то насчет ее родителей ляпнула, – призналась Маруся. – Сказала, что, наверное, они рады-радехоньки, что она деньги приличные зарабатывает. Тут вообще с работой туго, а уж для женщин и подавно. А Шивачка неплохо устроилась. Двух месяцев тут не работает, а ей с самого начала за выступление платят больше, чем любой из нас. Даже больше, чем получают обе китаянки.

– Почему так?

– Скунс говорит, что это потому, что Шивачке никто чаевых не дает. Но мне кажется, что Скунсу кто-то велел так сделать, потому что иначе с чего бы ему о Шивачке заботиться? Не в его это духе.

Время шло, а Шивачка не появлялась. Уже выступили китаянки, вышли все русские девушки. Вечер подошел к концу, публика расходилась. В зале оставались всего один-два клиента, да и те в таком состоянии, что просто не могли идти домой. Предполагалось, что охрана спустит их вниз и оставит на плетеных шезлонгах на свежем воздухе в ожидании утра.

Девушки снова собрались в гримерке. Настроение у всех было скверное. Отсутствие Шивачки действовало на нервы им всем.

– Зря ты, Маруська, про ее родителей помянула, – неожиданно сказала Настя. – У Шивачки и отец, и мать оба умерли, когда она была еще совсем маленькая. Вырастили ее бабушка с дедушкой. И сдается мне, что внучку они не баловали. В общем, Шивачке отца с матерью сильно не хватало. И для нее тема родителей – это больное место.

– Но я же не знала, – оправдывалась Маруся. – А что, они и впрямь погибли?

– Убили их.

– А кто?

– Кто-кто… убийцы! Не знаю я подробностей. Наша Шивачка не из болтливых.

– Верно. Иной раз за целый вечер и рта не раскроет.

– Может быть, потому что плохо говорит по-английски? – предположила Анжелика.

Но ее тут же подняли на смех.

– Кто плохо говорит? Да у нее английский получше иных, кто в самой Англии родился и вырос!

– Серьезно?

– Шивачка, она вообще со странностями, – зло хмыкнула Маруся. – Из нас всех она только с Настей иногда и разговаривала. Да и то потому, что Настька ко всем липнет и у Шивачки вроде прислуги была. Шивачке этого тут явно не хватало.

Настя насупилась, сердито взглянув на Марусю:

– И чего ты врешь? Ничего я у нее не в прислугах была!

– Скажешь, что и поручений она тебе никаких не давала?

– Ну, просила иной раз воду принести или в магазине что-нибудь купить. Так ведь это по-дружески. Что мне, трудно ей бутылочку воды передать? Или в магазин заскочить, если все равно по пути?

– Только для тебя она ничего подобного не делала! А когда ты ее о чем-то просила, глухой притворялась! Думаешь, я не видела! Сколько раз я тебе, Настька, говорила, не лезь ты к этой княжне-зазнайке в друзья. Не нужна она тебе, пусть со своими задвигами сама разбирается!

Маруся была очень зла на пропавшую танцовщицу. И не она одна. Остальные тоже были недовольны. Ведь Скунс, узнав об отсутствии девушки, заявил, что никто не получит денег, пока не найдется Шивачка. И теперь все сидели с мрачными лицами.

– Разве это справедливо?

– Нет, конечно, – сказала Анжелика. – Но с начальством не спорят. Предлагаю разделить клуб на части и начать поиски.

Маруся кинула на нее недовольный взгляд. Она была тут главной, а не новенькая. И это Маруся должна была отдать команду начинать поиски. Но Анжелика ответила ей простым и открытым взглядом:

– Ты как считаешь, Маруся? Ведь другого выхода у нас все равно нет?

Маруся смягчилась, кивнула и сказала остальным:

– Давайте, девчонки, раньше найдем эту дрянь, раньше получим свой заработок. Не знаю, как Шивачке, а у меня есть куда эти деньги потратить.

Девчонки разошлись по клубу, бормоча себе под нос, что будет верхом несправедливости, если Скунс заплатит Шивачке полный гонорар, ведь выступила девушка всего один раз, а не два, как все остальные.

Анжелика пошла в паре с Настей. Во-первых, потому что недостаточно хорошо изучила все закутки и окрестности клуба, а во-вторых, потому что просто чувствовала симпатию к Насте.

– Правда, что ты с ней дружишь?

– Ну, дружбой это не назовешь, – охотно откликнулась Настя. – Маруся кое в чем права, Рани бывает чертовски высокомерна.

– Рани?

– Ну да, Шивачка. Рани, так она велела себя называть. На самом деле ее полное имя звучит как-то очень сложно. Как я ни старалась, запомнить полностью не смогла. Рани происходит из какого-то очень древнего и знатного рода, и в ее полном имени указывается не только ее собственное имя, но и имя отца, а также название местности, которой владели ее предки.