Рай в неглиже

– Какой Никита?

– Веселов.

– Ах, Веселов… Никак у него дела. Не знаю про него ничего.

– Его даже не было на похоронах у Коли?

– Не знаю, – безразлично откликнулась Эльза. – Был, наверное. Не помню. Последний раз слышала о нем, когда он работал у Олега.

– Олег взял Никиту к себе на работу? В аптеку?

– Не в аптеку, а в лабораторию, где они тестируют поступающую к ним продукцию. Вот ты говоришь, что у Олега цены высокие, да?

– Допустим.

– Но зато у него и лекарственные препараты соответствуют своим названиям. А не так, что в банке с надписью «сердечное» насыпана сода с каплей мятного аромата. У Олега строгий контроль. Каждую новую партию в его лаборатории обязательно проверяют. Целый штат фармацевтов для этого нанят!

– А при чем тут Никита?

– Ну, он же все-таки медик.

– Никита?

– А что тебя удивляет? Он всегда по химии и биологии хорошо шел. Лично я у него все лабораторные и контрольные списывала. И на экзамене он за меня задачу в билете решил. Без него я бы с ней ни в жизнь не справилась.

Кира пожала плечами. Химия оставила в ее голове очень слабый след. И биология, надо признаться, тоже. А что касается того, чтобы списать, то Кира предпочитала свои собственные скромные знания. Клянчить у кого-то шпаргалку – это унизительно, лучше обзавестись своими собственными.

Так за разговорами подруги доехали до дома Семафора.

– Надеюсь, парень стоит того, что мы тащились к нему через весь город.

Семафор работал очень далеко от своего дома. И если сам парень пользовался метро и добирался до места работы относительно быстро, то подругам пришлось постоять во всех мыслимых и немыслимых пробках. На город ближе к вечеру навалилась просто удушающая жара. Чувствовалось, что скоро будет гроза. И как следствие этого, водители были раздражены и нервозны. Аварии случались то тут то там, затрудняя и без того медленное движение.

– Москвичи жалуются на свое движение, но честное слово, у них лучше! После всех этих развязок и колец, которые настроил им бывший мэр, движение в центре не сравнить с нашим. Уже за одно это они должны низко поклониться Лужкову в ножки и сказать ему спасибо.

– Да, Москве грех жаловаться.

С трудом, но Кира все же прорвалась через пробки без особенного ущерба. Царапнутый брызговик и несколько нелестных эпитетов в адрес «рыжей макаки за рулем» в счет не шли. И теперь все три девушки в полном боевом составе стояли перед квартирой Семафора и по очереди звонили в звонок.

На сей раз Леся тоже захотела размять конечности. Да и Эльзе надоело бояться и сидеть на заднем сиденье.

– Кто бы ни был преступник, вряд ли он смог проследовать за нами через весь город. На каком-нибудь перекрестке мы от него точно оторвались.

– За нами хвоста не было, – заверила ее Кира.

И Эльза наконец согласилась выйти из машины. И вот теперь все три девушки по очереди звонили в дверной звонок, но пока что безрезультатно.

– Не открывает, – резюмировала Эльза спустя десять минут бесплодных усилий.

– Что же нам делать?

Подруги не знали. И поэтому стали звонить к тем людям, которые могли это знать. К кому? А вы еще не догадались? Ну да, правильно, к соседям.

В прежние времена соседи были незаменимыми кладезями полезной информации, а сегодня редко когда соседи знают хотя бы имена друг друга. Но все же Кира надеялась, что им повезет. И им повезло.

На звонок в очередную дверь выглянула старушка. Дверь она приоткрыла на цепочку, но вряд ли тонкая сталь могла стать серьезным препятствием для грабителей. Тут даже не нужны были кусачки, чтобы перекусить цепь. Достаточно было ударить по двери посильней, чтобы слабые звенья мягкой стали сами собой распались.

Вот у Лесиного дедушки в квартире был крюк – так это был всем крюкам крюк! Толстый, размером от запястья до локтя взрослого мужчины. Он накидывался на такую тяжелую дубовую дверь, которую было вскрыть потруднее, чем нынешние стальные. А уж эта цепочка у бабульки была вовсе выплавлена из чего-то подозрительно напоминающего мягкий алюминий.

– Здравствуйте, бабушка, – тем не менее вежливо поздоровалась Кира со старушкой. – Вы не знаете, где Сема?

– А вам зачем?

– Мы с его работы. Сема не появляется там уже несколько дней. Босс грозится его уволить за прогулы.

– Заболел Семка! – быстро ответила старушка.

– Серьезно? А где он?

– В больнице!

– В какой?

– Не знаю!

– Совсем не знаете? – огорчилась Кира. – Ой, как плохо! Босс велел нам все подробно разузнать. А он у нас такой, что и сам не поленится в больницу позвонить и все досконально выяснить. Если мы не узнаем, что за больница, где лежит Сема, хозяин его точно уволит. А Семке терять эту работу никак нельзя!

Услышав это, старушка откинула цепочку и шагнула на лестницу.

– Нельзя, – задумчиво подтвердила она слова Киры. – Это точно. На Семке и мать с отцом. И Василиска.

– Василиска?

– Сестра его. Больная она.

– Тоже в больнице?

– В дурке.

– Ой!

– Сначала-то девка как девка была. Нормальная, хотя и с приветом чуток. Но ведь кто из нас без чудачеств. Ну, тихая, и ладно. Сидит себе, бумажки целыми днями рвет на кусочки, а потом кусочками этими стену обклеивает. Как обклеит, к матери прибежит, радостная такая. Смотри, говорит, мама, как красиво! Мать придет, только ахнет. Все обои новые обгрызены. Слюни по стене текут. А где комочки высохли, там уж отваливаются. Штукатурка видна. Зато ребенок целый день при деле, не мешает, есть тоже не просит. Клея да бумаги пожует, тем и сыта бывает. Удобно!

Да уж, удобно, ничего не скажешь!

– И давно с ней такое?

– Да, считай, с самого детства. Но это еще ничего. В детстве – это цветочки были. Ягодки начались, когда Василиса у нас в возраст входить начала. Все наши в доме тогда знали, когда у нее праздничные дни начнутся.