Фейсконтроль на главную роль

– Рассказывай.

– Эрик нашел тайник! – заорала Нина.

– Врешь! – выпалила я. – То есть, извини, ты ошибаешься.

– Ни на секундочку, – перешла на тон ниже Лаврентьева.

– Значит, Эрик был прав. А мы над ним посмеивались… – изумилась я.

Конечно, вы ничего не понимаете. Сейчас растолкую суть дела.

При всей схожести между мной и Ниной есть одно кардинальное различие. Я многократно выходила замуж и каждый раз наступала на пресловутые грабли – все мои браки закончились крахом. В конце концов пришлось признать: мне лучше существовать без супруга. Странное дело, я совсем даже неплохой друг, много лет терплю Дегтярева, отлично понимаю, что сама не являюсь образцом для подражания и снисходительна к заскокам Александра Михайловича. Но если представить на секунду, что бравый боец с преступностью станет моим супругом… Делайте ставки, господа, сколько дней продлится наше совместное проживание? Лично мне кажется, что мы и недели вместе не протянем!

А Нинуля всю жизнь живет с Эриком. И, если честно, меня сей факт весьма удивляет. Можно ли считать хорошим супругом человека, который постоянно отсутствует дома? Впрочем, я не права, Эрик как раз практически не выходит из квартиры. Да-да, физически он постоянно в семье, но…

Эрик с Ниной познакомились будучи студентами, и она сразу влюбилась в парня. Однако для меня до сих пор остается загадкой, коим образом моя подруга ухитрилась затащить избранника в загс. Понимал ли Эрик, на что идет, и вообще, знает ли он в настоящее время, кем ему доводится Нина? Потому что Эрик – классический экземпляр ученого, о которых пишут в романах, то есть абсолютно не приспособленный к жизни, близорукий, начисто лишенный здравого смысла человек, плохой муж и никакой отец.

Думается, наш профессор до сих пор не в курсе, кто у него родился: мальчик или девочка. В доме Эрик столь же бесполезен, как и кот Венедикт, безобразно толстый представитель британской породы. Впрочем, я несправедлива к Венедикту, иногда котище, покрытый плотной блестящей шерстью, выпадает из нирваны и может с вами поиграть, помурлыкать. А Эрик сидит в своем кабинете и строчит книги. Он защитил все возможные диссертации, получил множество научных званий и килограммы регалий. Когда у Нины не было собственного дома, Лаврентьевы снимали квартиры, и всякий раз переезд из одной в другую проходил одинаково: сначала Нина и ее маленькая дочь Арина, отдуваясь, перетаскивали сумки, затем дочка торжественно выносила перевозку с котом Мурчиком (Венедикт появился позже), а мама выводила Эрика, который недоуменно вопрошал: «Что происходит? Верните меня в кабинет, я не дописал главу!»

Стоит ли упоминать о такой мелочи, как финансовое благополучие? Увы, в России ученые, если, конечно, они не работают на оборону, получают копейки, оклада Эрика едва хватало на соль, хлеба на него уже нельзя было купить. Когда Нина основала институт и стала ректором, она записала мужа в заместители по научной работе. Сейчас Лаврентьев сидит на большом окладе, и в конце каждого месяца в семье разыгрывается комедия. Эрик получает в бухгалтерии конверт, расписывается в ведомости и торжественно несет жене ее же деньги.

– Солнышко, – говорит профессор, – это тебе на хозяйство.

Нинуша многословно благодарит супруга и демонстративно кладет купюры в ящик письменного стола. Одно время я сомневалась: неужели доктор наук не понимает, что огромную сумму ему платит собственная супруга? Но потом убедилась: Эрик – сущий ребенок, как все дети, он эгоистичен и занят лишь собой. Впрочем, справедливости ради следует отметить: Лаврентьев не жаден, не делает заначек, не конфликтен, не притязателен ни в еде, ни в одежде, считает Нину авторитетом во всех вопросах, никогда с ней не спорит, не имеет собственного мнения, не изменяет жене, и вообще он шагу не ступит без ее согласия.

На моей памяти Эрик лишь однажды устроил скандал, и это было связано с выбором места под строительство загородного дома Лаврентьевых. Нина приглядела замечательный участок в относительно тихом месте – в лесу около озера. Подруга настолько была уверена в согласии мужа на облюбованный ею участок, что даже не рассказала ему о том, где возведут здание. А вот мне, приехавшей в гости, Нина принялась демонстрировать фотографии местности. Во время изучения снимков в гостиной раздался голос Эрика:

– Я категорически против.

Я от неожиданности икнула, а Нина с изумлением спросила:

– Милый, что ты сказал?

– Я категорически против, – решительно повторил муж.

– Против чего? Строительства дома? – оторопела она. – Боишься хлопот? Не волнуйся, я сама решу проблемы с рабочими.

– Мне не нравится участок, – заявил профессор. – Я давно нашел другой.

На короткое мгновение Нина лишилась дара речи, затем осторожно осведомилась:

– Что ты сделал?

– Минуточку… – буркнул ученый и, проявив небывалую прыть, побежал в кабинет.

– Он заболел? – в ужасе повернулась ко мне Нина.

Я растерянно пожала плечами, но ответить не успела – Эрик примчался назад с картой Подмосковья под мышкой.

– Смотрите внимательно, вот деревня Киряевка, – захлебываясь словами, затараторил Лаврентьев. – Я хочу жить там!

– Милый, – нежно возразила Нина, – оцени, в какое захолустье ты нацелился.

– Это совсем близко, – не дрогнул муж, – двадцать пятый километр от столицы.

– По Ленинградке! – фыркнула я. – Эта магистраль постоянно забита. Да еще в сторону от нее сколько ехать!

– Киряевка… – подхватила Нина. – Ничего себе названьице!

– Сомневаюсь, что вам удастся провести в новое здание водопровод и газ, – в унисон ей пела я. – Эта, извините за выражение, Киряевка – богом забытая деревенька, вокруг ничегошеньки, кроме леса, нет. Нина нашла место намного лучше.

– Нет! – стоял на своем Эрик.

– Послушай, – Нина, не привыкшая к возражениям мужа, начала выходить из себя, – чем тебе это идиотское село приглянулось?

Эрик ткнул пальцем в карту.

– Здесь есть кладбище.

– Вот здорово, – воскликнула я, – жизнь у погоста! Хотя, если с другой стороны посмотреть, там тихо. Ну разве какое привидение забредет, завоет в полночь под окном.

Эрик сердито зыркнул на меня:

– Заткнись! Дай сказать!

Я прикусила язык. Похоже, профессор впал в крайнюю степень возбуждения, до сих пор он никогда никому не грубил.

– Солнышко, может, врача вызвать? – забеспокоилась Нина.

Эрик набычился.

– Я пишу книгу про историю рода Варваркиных, – завел он голосом лектора, – меня давно интересовала эта семья, корнями уходящая в десятый век.

– Офигеть! – пискнула Арина, до сей поры молча наблюдавшая за скандалом.

– Последний представитель семьи Панкрат Варваркин, – не обращая внимания на дочь, продолжал Эрик, – был книголюб, хранил уникальную коллекцию изданий, собранных его дедом и отцом, но никому ее не показывал. Старинные тома требуют особых условий содержания, им вредны яркий солнечный свет и высокая влажность, поэтому коллекционер построил в усадьбе специальное хранилище, куда не допускал ни одного постороннего. Современники говорили, что собрание Варваркина лучшее в мире.

– Но как они могли судить о нем, если хозяин не демонстрировал книги? – задала справедливый вопрос Арина.

– Варваркины составили каталог коллекции, – терпеливо пояснил отец, – подробно описали все сокровища.

– Фу! – поежилась Арина. – А вдруг они все придумали?

– И как тебе такое пришло в голову! – возмутился историк. – Ученые никогда не лгут.

– Ага, а ангелы не писают, – захихикала Ариша. – Папа, соврать способен любой, в особенности если хочет прославиться.

Эрик на секунду зажмурился, а потом сурово сказал: