Доллары царя Гороха

– Не говори глупостей, – остановила ее я, – скажи, у Кати было больное сердце?

– Да нет, она никогда на здоровье не жаловалась, – пожала плечами моя собеседница, – мы еще не такие старые, болячки впереди ждут.

Произнеся последнюю фразу, она осеклась и растерянно сказала:

– Меня ждут, а Катю нет, ой, я сейчас…

Быстро вскочив, она понеслась в туалет. Когда Кира вернулась, я быстро спросила:

– Как фамилия Сергея?

– Якунин, – ответила Кира. – Сергей Якунин.

– Где он лежит?

– В травматологии на Полыхаевской улице, – пробормотала она и, залпом допив кофе, принялась за новую порцию сладкого.

Я довезла Киру до института, проводила ее на рабочее место и с облегчением увидела, как она, вполне успокоившись, начала развивать бешеную деятельность. Пока я шла от ее письменного стола к двери, Кира успела позвонить в ректорат, сообщила печальную весть и набрала номер профкома.

– Софья Измайловна, – закричала она, – горе у нас, Катя скончалась. Как это какая? Лебеденко. Да, молодая, и что? Теперь редко кто до вашего возраста доживает! Экология плохая, стрессы… У нее никого нет, хоронить нам придется!

Я тихонько прикрыла облупленную дверь. Кира поплачет и утешится. Жаль Катю, в одном ее бестактная подруга права. Молодой возраст еще не гарантия длинной жизни, всякое случиться может.

Мне же предстояло совершить еще несколько дел: поменять тапки на мокасины, отдать Сергею доллары и купить свечи, не ровен час в Вербилках опять отключат свет.

Начать я решила с обуви. Я спустилась в подвал и вновь обнаружила на двери лаборатории огромный ржавый замок. Машинально потрогала толстую дужку, продетую сквозь допотопные колечки. У Ани что, еще один выходной?

Не успела я задать себе этот вопрос, как на лестнице показалась тощая тетка в ситцевом платье жуткой расцветки. Она глянула на запертую дверь, поджала и без того тонкие губы и процедила:

– Да уж! Непонятно, за что некоторые сотрудники зарплату получают!

– Вы не знаете, где Кауфман? – осведомилась я.

– Должна сидеть на рабочем месте, – злобно рявкнула женщина.

– У нее не библиотечный день сегодня?

– Вчера отдыхала. Лентяйка она!

– Часто опаздывает?

– Да постоянно, зачем только держат на службе такую разгильдяйку?

Я поднялась наверх, набрала номер телефона Ани, услышала длинные гудки и, поняв, что линия до сих пор неисправна, отправилась по знакомому адресу.

Дома никого не оказалось. Позвонив в дверь, я не услышала за ней никаких признаков жизни и повторила попытку. В ответ – тишина. Аня жила в доме, построенном в пятидесятых годах прошлого века, дверь в ее квартиру была простая, деревянная, обитая коричневой кожей. Когда-то у нас с бабушкой на улице Кирова, нынешней Мясницкой, была точь-в-точь такая обивка, я в детстве проковыривала в ней дырки и вытаскивала наружу клочки серо-желтой ваты. Вероятно, Аня живет здесь со дня рождения. Еще в двери, примерно на уровне моих глаз, было прорезано небольшое узкое отверстие. Его прикрывала железная пластинка с надписью «Почта». Я осторожно приоткрыла ее и крикнула:

– Аня, откройте, это Даша, ваша вчерашняя посетительница от Кати. Не бойтесь. Вы меня слышите?

Но в квартире стояла полная тишина. Мне было слышно, как на кухне или в ванной из крана капает вода.

Подумав, что мы с Кауфман просто разминулись, я вернулась в институт. Тучная Аня, очевидно, небольшая любительница пеших прогулок, небось она предпочла проехать одну остановку до работы на автобусе, а не топать пешком по раскаленному тротуару. Ожидая увидеть ее в лаборатории, я вновь сбежала в подвал и опять ткнулась носом в замок. Может, Аня сейчас сидит на берегу водоема или наслаждается мороженым?

Решив заехать к ней за обувью вечером, я порулила в больницу к Сергею. Вообще-то я ожидала, что придется упрашивать секьюрити, даже проверила, есть ли в кошельке десятидолларовая бумажка, но охранники не проявили ко мне никакого интереса, и вскоре я узнала в справочной, в какой палате лежит Якунин, потом вознеслась на нужный этаж и пошла по вытертому, пахнущему хлоркой коридору.

На посту сидела пожилая медсестра. Увидев меня, она нахмурилась.

– Почему без бахил? Вот люди! В отделение прямо в уличной обуви прутся! Вы бы еще в операционную в ватнике заявились. Неужели не ясно? У нас стерильность.

– Простите, я не знала.

– Пять рублей жалко, – не слушала меня медсестра, – господи, за копейку удавятся! А мы мой потом за всеми.

Я быстро вытащила из кошелька сто рублей.

– Можно у вас бахилы купить?

– И где я тебе девяносто пять целковых наберу? – окончательно разъярилась тетка.

– Спасибо, спасибо, – заулыбалась я, – мне не надо сдачи!

Медсестра открыла большой пластмассовый короб, вытащила оттуда пару скомканных, явно побывавших в употреблении одноразовых бахил нежно-голубого цвета и совсем другим тоном сказала:

– Надевайте. Вас я ни разу здесь не видела. Только что положили? Кого? Могу помочь с уходом.

– Огромное спасибо за вашу доброту, только я просто навестить приятеля пришла. Подскажите, где пятая палата?

Поняв, что дополнительного заработка не будет, дежурная вздохнула.

– Идите прямо. А кто вам нужен? Самойлов? Его вчера соперировали.

– Нет, Якунин.

Дежурно-спокойное выражение исчезло с лица сребролюбивой дамы.

– Якунин?

– Да, – кивнула я.

– А вы ему кто?

– Коллега, с работы, – бодро соврала я, – проведать сослуживца отправили.

– Ну и ну, – покачала головой собеседница, – так у вас ничего не знают?

– Что случилось? – воскликнула я, на этот раз с абсолютно искренней тревогой.

– Умер он!