Экстрим на сером волке

Я покачала головой:

– Не хочу.

– А зачем тебе дочка Сони? – полюбопытствовала Лена.

– Ну… так.

Лена зачерпнула ложкой бело-желтую массу, сунула в рот, пару секунд помолчала, потом сообщила:

– Тут она! Мне Кларка Петрова сказала.

– Где?

– Клара? У окна стоит.

Пальчик Лены, украшенный дешевым серебряным колечком, показал в сторону. Я увидела чуть поодаль, возле широкого мраморного подоконника, худенькую девушку в темно-сером брючном костюме и, забыв попрощаться в Леной, рванула к Кларе.

– Катя? – настороженно осведомилась Петрова. – Зачем она вам понадобилась? Вы не из газеты случайно? Послушайте, я понимаю, что вы находитесь на работе, но пожалейте ребенка. Девочке не сказали, что Соня покончила с собой, ей вообще никаких подробностей не сообщили.

– Я не имею отношения к желтой прессе. Давайте познакомимся, Даша Васильева, давняя знакомая Сони, еще по той, докапиталистической жизни. Она оставила письмо, читайте.

Клара осторожно взяла листок, ее лицо разгладилось, из глаз пропала настороженность.

– Вот ужас-то! – воскликнула она. – Катя сейчас спит в кабинете директора, устала очень, перенервничала, вот и уложили ее на диван покемарить.

– Наверное, лучше увезти ее отсюда.

– Думаю, да, – кивнула Клара, – только не забудьте: у Катюши нет никаких сомнений в том, что мама скончалась внезапно, от сердечного приступа. Вот ведь бедный ребенок! Такое горе не всякий взрослый перенесет! Вы уж поосторожней.

– Не волнуйтесь, – кивнула я, – ни слова не оброню. Только рано или поздно она все узнает. Газеты начнут всякую дрянь писать, и потом, всегда находятся «добрые» люди, желающие во что бы то ни стало сообщить ребенку совсем ненужную ему правду!

– Наверное, лучше увезти Катю на время, – предложила Клара, – за границу, на курорт.

Я кивнула:

– Дельная мысль. Но для начала я хочу забрать ее домой. Где кабинет директора?

– Войдите вон в ту дверь, потом по коридору налево, – объяснила мне дорогу Клара.

Я толкнула тяжелую, похоже, сделанную из цельного дуба дверь и оказалась в коридоре. Никаких деревянных панелей, ковров и бронзовых бра, украшавших зал ресторана, тут не было. Передо мной расстилалось офисное помещение. Серые стены, того же цвета двери из пластика и плитка на полу.

Я сделала пару шагов, и тут в том месте, где коридор разветвлялся, появилась фигура. На секунду меня обуял ужас. В неуютном свете галогеновых ламп я увидела девочку, одетую в белое платьице, на голове у нее высоко топорщился венок. Бросив на меня быстрый взгляд, она повернулась и быстрым шагом пошла прочь. Я потрясла головой и с криком: «Немедленно стой!» – ринулась следом.

Девочка оглянулась, заметила меня и полетела вперед. Ее ноги, обутые в удобные тапочки, быстро замелькали в воздухе. Я же, как назло, нацепила шлепки с длинными, сильно вырезанными носами. Держались они практически на больших пальцах, пятка не фиксировалась тонюсеньким ремешком, крохотный, толщиной со спичку, каблучок завершал картину. Не то что бегать, даже ходить в такой обуви крайне неудобно. Ни за что бы не купила себе подобные, предпочитаю летом мокасины или, на худой конец, полузакрытые босоножки. Но Зайка сегодня утром посмотрела на мои лапы и стала возмущаться:

– Безобразие! Ходишь, словно бомжиха, невесть в чем! На, немедленно надень мои и носи их всегда.

Спорить с Ольгой бесполезно, поэтому я побрела в сад в навязанной мне обновке. Потом, ошарашенная известием о смерти Сони, я кинулась к машине в чем была. И сейчас пыталась угнаться за проворным привидением. Но куда там!

Коридор снова разделился на две части. Девчонка свернула влево, я попыталась сделать тот же маневр, споткнулась, потеряла противные шлепанцы, понеслась дальше босиком и уперлась в дверь. Дорога закончилась. Девочка могла скрыться только за дверью. Я ощутила полнейшую безысходность, но все же дернула за ручку. Скорей всего, сейчас увижу двор. «Призрак» отлично разбирается в служебных помещениях ресторана, он несся к черному выходу не раздумывая.

Нос уловил упоительный запах свежеиспеченных булочек. Я заморгала, за створкой скрывалась не улица, а огромная кухня, битком набитая людьми.

– Простите, – растерянно спросила я у тетки, вытаскивающей из духовки железный лист с пирожками, – девочку не видели?

– У нас здесь мальчиков нет, – весело ответила баба, повернув ко мне красное потное лицо, – сплошняком девчонки. Какую хочешь? Выбирай! Потолще, потоньше, с румяной корочкой или недопеченную? На любой вкус найдем.

– В белом платье и веночке! Видели такую?

Повариха поставила лист на доску и хмыкнула:

– Нас тут чертова тьма толчется, все в белом и в колпаках.

Я огляделась. Действительно. Служащие, деловито сновавшие по пищеблоку, носили довольно широкие балахоны на пуговицах. Кто-то перехватил талию поясом, другие предпочли «свободный» вариант. А на головах у женщин были странные сооружения из скрученной марли, нечто вроде беретов, но без дна. Издали подобную «шляпу» вполне можно принять за венок.

– Извините, – попятилась я в коридор, – перепутала случайно, я не сюда шла.

– Бывает, – легко согласилась повариха, потом покосилась на мои босые ноги и поинтересовалась: – Че, теперь мода такая, без босоножек ходить? Может, и хорошо, ступня не потеет, только грязно, грибок подцепить не боишься?

Я вышла в коридор, отыскала обувку и попыталась утихомирить отчаянно стучавшее сердце. Любое мистическое событие имеет, как правило, вполне материалистическое объяснение. Небось навстречу мне попался поваришка, удравший из душной кухни с желанием покурить или попросту погулять. Небось ученица тайком ускользнула от мастера, хотела остаться незамеченной, выскочила в коридор, и тут на нее налетела я с воплем «Стой!». Девочка решила, что ее вычислило начальство ресторана, испугалась и кинулась назад.

Успокоившись, я нашла кабинет директора и увидела Катю, мирно смотревшую телевизор. Узнав меня, девочка щелкнула пультом и вежливо встала.

– Здравствуйте.

– Садись, Катюша, – сказала я, испытывая сильное смущение, – как дела?

– Плохо, – серьезно ответила девочка, – знаете же, мама умерла.

К моим щекам прилил жар. Надо же было задать бедному ребенку столь идиотский вопрос!

– Катенька, твоя мама просила меня в случае ее смерти позаботиться о тебе…

Девочка молчала, опустив глаза в пол.

– Конечно, Соню не вернуть, скорей всего, я не сумею полностью заменить тебе маму, но…

– Мне нельзя жить одной? – уточнила Катя.

– Нет.

– Почему?

– Понимаешь, по закону подросток твоего возраста, если он остался без родителей, отправляется в детский дом. В приют сирота не попадает только в одном случае: если находится опекун, готовый содержать и воспитывать его.

Катя поморщилась.

– У меня есть деньги. Вернее, они мамины, но теперь-то мои. Небось завещание она оставила.