Шесть соток для Робинзона

Шесть соток для Робинзона
Дарья Донцова

Любительница частного сыска Даша Васильева #43
Даша Васильева – по образованию штукатур, частенько сидит без гроша и питается одной овсянкой! Ни семьи у нее, ни детей: короче, кроме имени, ничего общего с известной любительницей частного сыска. Вот только расследование Даше все равно приходится вести – а как иначе, если на семью ее нового шефа напал натуральный мор! Началось все с того, что жена психолога и амулетчика Владимира Сперанского, нанявшего Дашу ассистенткой и до кучи домработницей, отравилась безобидной минералкой. Газировочку ей подали в доме олигарха Стебункова, с которым недавно приключилась похожая история: привез он из Африки мясо самолично убитого им крокодила, да и угробил угощением всех своих друзей. А среди них – та самая тезка, великая сыщица Даша Васильева!

Дарья Донцова

Шесть соток для Робинзона

Глава 1

Чем меньше денег осталось в кошельке, тем больше вероятность, что у тебя возникнут огромные, совершенно непредвиденные расходы.

Я уставилась на груду мелких деталей и пластиковых обломков, оставшихся от моего недавно купленного мобильного телефона. Ну почему симпатичная трубка, упав всего лишь со стола, мгновенно умерла? У некоторых людей сотовые остаются живы, даже если владелец попадает в авиакатастрофу! Хотя, с другой стороны, зачем человеку, спланировавшему с высоты десяти тысяч метров на землю, исправный телефон? Ладно, все, что ни случается, происходит к лучшему.

Я присела на корточки и начала собирать детальки, сама не зная зачем. Был бы аппарат старый, легко утешила бы себя, сказав: «Подумаешь! Все равно он древний, дешевле некуда, фотокамера в нем отвратительная, избавиться от телефона не позволяла жаба. И вот – ура! – он разбился. Сейчас побегу за новым». В моей же ситуации все не так: мобильный новый, фотографировать мне некого, до зарплаты еще неделя, денег в кармане кот наплакал, а моя жаба давно молчит, потому что ее тошнит от ежедневной овсянки на воде, которую мне приходится лопать на завтрак и ужин.

Телевизор на стене мигнул, появилось изображение блондинки со странным хитро-наивным взглядом. Она затараторила без остановки:

– Программа «Вся правда о знаменитостях» вновь возвращается к теме таинственной гибели ближайших друзей бизнесмена Ивана Гавриловича Стебункова. Сегодня ровно сорок дней с того момента, как произошла трагедия…

Я остановилась напротив телика и стала слушать.

В середине апреля Стебунков отпраздновал свой шестидесятилетний юбилей. Но он не стал закатывать пышный банкет дней на семь, собрав весь бомонд, а сделал подарок любителям театра. Меценат и благотворитель, Иван Гаврилович в свой день рождения представил публике новый спектакль, для участия в котором были приглашены артисты из разных стран мира, и не просто артисты, а звезды, чей гонорар исчисляется шестизначными цифрами. Москва замерла в изумлении. И было от чего разинуть рот. Во-первых, все приглашенные актеры исполняли свои роли на русском языке, во-вторых, билеты на уникальное представление не продавались, а раздавались бесплатно, в-третьих, все места в зале были заняты отнюдь не представителями так называемой тусовки. Стебунков сам проконтролировал распределение контрамарок. Поэтому партер не сверкал бриллиантами, а прессу пустили на десять минут уже после окончания спектакля. Такого столица еще не знала. Мировые селебретис разлетелись по домам, а пьеса Игоря Мамонова «Люба, Джулия и Оливия» отныне включена в репертуар театра, роли в ней получат столичные лицедеи.

Эпатажного, известного не только в России, но и широко за ее пределами драматурга Мамонова и невероятно богатого Стебункова связывала тесная и давняя дружба.

Более тридцати лет назад Иван Гаврилович, тогда аспирант Литературного института, будучи в жюри конкурса «Новое имя», организованного Союзом писателей СССР, обратил внимание на пьесу студента первого курса МАИ Игоря Мамонова и всеми силами стал ратовать за ее победу в творческом соревновании. Однако сочинение начинающего драматурга не имело шансов получить награду по разным причинам, в том числе из-за возраста автора, и первое место тогда присудили некоему Шашкову, о котором нынче никто не помнит, зато отвергнутый Мамонов подружился со Стебунковым. С течением времени Игорь получил диплом МАИ, но работать в области авиации не стал, посвятив себя драматургии. Стебунков защитил кандидатскую диссертацию по творчеству Максима Горького и отправился преподавать русскую советскую литературу в третьесортный институт, где и познакомился с Дарьей Васильевой, молодой женщиной, обучавшей недорослей французскому языку. Чуть позже к компании Стебунков – Мамонов – Васильева примкнул художник Олег Барсуков.

В советские времена никто из них не добился успеха. Странные пьесы Мамонова, среди персонажей которых были, например, говорящая Эйфелева башня и милиционер-самоубийца, прыгнувший с Кремлевской стены из-за неразделенной любви к генералу-начальнику, приводили в оторопь членов художественных советов как столичных, так и провинциальных театров. Игорь работал кочегаром и наотрез отказывался писать пьесы о рабочем классе, которые легко могли быть поставлены на сцене.

Стебунков получал мизерную зарплату и все же постоянно приводил в свой дом гостей, молодых, в основном провинциальных талантливых людей. Таким образом он пытался помочь никому не известным режиссерам-актерам-писателям-художникам, мечтавшим покорить столицу. И не только делился с ними деньгами, кормил их и поил, но и селил у себя в крошечной квартирке.

В самом начале девяностых, когда России были абсолютно не нужны деятели науки и культуры, Иван Гаврилович уволился из института, где ему платили медные гроши, и стал компаньоном Макса Полянского, бывшего супруга Дарьи Васильевой. Скорей всего, именно она и свела их вместе. Тандем оказался на редкость удачлив, но просуществовал недолго, партнеры разбежались, каждый пошел своей дорогой, но оба достигли феерического успеха. Сейчас Полянский со Стебунковым контролируют почти весь рынок торговли продуктами – владеют сетями супермаркетов не только в России и прочно обосновались в первой сотне богачей. Что и понятно: мир сотрясают кризисы и войны, но кушать людям хочется всегда. И Полянский, и Стебунков являются меценатами. Но Макс помогает исключительно людям кино, продюсирует сериалы и полнометражные фильмы. Причем любит сам отбирать красоток на главные женские роли, а потом женится на им самим зажженной звезде, что подчас приводит к неприятностям. Кстати, всякий раз, когда Полянский попадал в беду, ему на помощь приходила бывшая супруга Дарья Васильева, доморощенная сыщица и любовница полицейского начальника Александра Михайловича Дегтярева[1 - О неприятностях, которые происходили с Полянским, читайте в книгах Дарьи Донцовой «Жена моего мужа» и «Третий глаз – алмаз», издательство «Эксмо». (Здесь и далее примечания автора).]. Вот уж поистине высокие отношения!

В отличие от Максима его бывший партнер спонсирует множество театральных постановок, материально поддерживает как юных, так и пожилых деятелей сцены. При этом в зону его внимания попадает не только «белая кость», то есть артисты, постановщики, драматурги, но и работники кулис: осветители, гримеры, костюмеры, рабочие сцены, администраторы. Каждый, обратившийся к Стебункову, может рассчитывать на помощь. Но меценат не жалует пьяниц, наркоманов и лентяев, и таким людям не стоит даже близко подходить к благодетелю. Перед тем как расстегнуть кошелек, Иван Гаврилович всегда наводит справки о том, кто жаждет получить от него денежную помощь. И покровитель не гоняется за юбками, образно говоря, дивана в его рабочем кабинете нет. Все помнят эту поговорку[2 - «Путь на экран лежит через диван».].

В марте Стебунков отправился отдыхать в Африку. А через две недели, вернувшись в Россию, устроил для своих лучших друзей праздник. Во время сафари Иван Гаврилович подстрелил крокодила, местные жители особым образом замариновали мясо хищника, и олигарх, приехав на родину, организовал вечеринку в африканском стиле. Во время ужина подали шашлык из крокодилятины, который все гости назвали восхитительным. Когда через сутки стало плохо Игорю Мамонову, его поместили в клинику, но доктора не помогли – драматург ушел из жизни через две недели мучений. На момент его кончины были больны все участники веселого пикника, и все они умирали тоже в муках. Мамонов, Барсуков и Дарья Васильева скончались, несмотря на то что Стебунков вызвал в столицу почти всех лучших докторов мира. В результате мозгового штурма специалисты пришли к выводу: мясо крокодила было заражено неким неизвестным науке вирусом, который и уничтожил друзей Ивана Гавриловича. Поняв, что причиной их смерти послужил убитый олигархом аллигатор, врачи забили тревогу. Но очень скоро стало ясно: вирус не передается воздушно-капельным путем, действует через желудочно-кишечный тракт. Вся прислуга Стебункова, включая представителя турфирмы «Консьерж элитпрофи», сопровождавшего бизнесмена по Черному континенту, абсолютно здорова. Погиб лишь водитель Степан Комолов, который жарил для компании шашлык и тоже им полакомился.

На экране телевизора возникло изображение весело улыбающихся людей, а корреспондентка продолжала вещать теперь уже за кадром:

– В распоряжении нашей программы оказался последний снимок друзей олигарха, сделанный во время той убийственной вечеринки. В центре, с шампуром в высоко поднятой руке, загорелый хозяин дома. Справа от него вы видите хрупкую, коротко стриженную блондинку с собакой на руках. Это Дарья Васильева, бывшая жена Максима Полянского, любовница полковника Дегтярева. Слева, у стола, Игорь Мамонов, а художник Олег Барсуков сидит рядом с Васильевой. Поодаль, возле огромного мангала, колдует водитель Степан. Все радуются, предвкушая необыкновенный ужин. И никто не знает, что смерть уже тихим шагом вошла в дом.

Фотография пропала, и я снова увидела журналистку.

– У нас в студии находится доктор медицинских наук, профессор и академик Литвинов. Евгений Николаевич, как вы можете прокомментировать то, что случилось в доме Стебункова?

Камера отъехала вбок, и на экране возник еще один человек, до сих пор хранивший молчание. Мужчина хмуро посмотрел на хозяйку эфира.

– Для начала хочу заметить, что сам Иван Гаврилович Стебунков жив. Мы со всех сторон, с применением самого современного диагностического оборудования, обследовали бизнесмена и не испытываем ни малейшего опасения за его здоровье.

– И почему так? – перебила его ведущая. – Все его гости покойники, а он…

Литвинов сложил руки на груди.

– Ну, я мог бы сейчас сказать много умных слов об иммунитете. Но, если честно, не знаю. Всю жизнь занимаюсь так называемыми экзотическими болезнями и постепенно прихожу к выводу, что стою на берегу океана, который пытаюсь вычерпать чайной ложкой. Мой совет: поменьше ездите на Черный континент, не пускайтесь в длительные экскурсии по сельве Амазонки, не лезьте в кратер вулкана на каком-нибудь тропическом островке, куда до вас не ступала нога белого человека. Вполне вероятно, что привезете из турпоездки не только удивительные снимки и яркие впечатления, но и некую заразу, от которой в лучшем случае будете лечиться всю оставшуюся жизнь, а в худшем… в худшем получится, как с приятелями Стебункова. Сам он жив, а других убил своей глупостью. Надо же было до такого додуматься – притащить в Москву филе замаринованного бабами-аборигенками аллигатора! Да, африканцы едят водных позвоночных, но еще они употребляют в пищу некоторые растения и представителей фауны, которые ядовиты для европейцев, хотя на коренных жителей континента не оказывают токсического действия. Есть, например, такая маленькая птичка размером со среднего цыпленка, местные называют ее мцани. Из мцани варят суп или запекают ее в глине. Но в крупных городах Африки, куда приезжает много туристов, вы ни в одном ресторане или кафе блюда из мцани не найдете. А дело в том, что у европейцев, азиатов и американцев мясо птахи вызывает неостановимую диарею, от которой ничего не помогает. Почему? Нет ответа, есть совет: не ешьте мцани. Знаете, что интересно? Чернокожие граждане Европы и Америки, кто рожден вне Африки, и даже те, чьи семьи уже несколько поколений не заглядывают на Черный континент, спокойно употребляют мцани. Очевидно, им генетически передается устойчивость к яду.

– Может, у Стебункова была бабка-негритянка? – разинула рот ведущая.

– Очень смешно! – сердито прервал ее ученый.

– Ивану Гавриловичу повезло, – тут же выпалила очередную глупость хозяйка программы.

Академик поморщился.

– Уважаемая Ксения, навряд ли можно назвать везением смерть всех друзей. По мне, так лучше умереть самому, чем наблюдать за мучениями тех, кто тебе дорог, а потом жить с осознанием того, что именно я благодаря собственной безбашенности лишил их жизни. Короче, повторяю: будьте осторожны с экзотической едой. Помните – от большинства болезней Африканского континента, даже известных медикам, прививок нет, а у белого человека напрочь отсутствует к ним иммунитет. И сколько там еще неизученного!

– Время нашей программы истекает, – заученно произнесла ведущая, – спасибо профессору Литвинову за его исчерпывающий комментарий. С вами была Ксения Муркина, до новых встреч.

Пошла реклама, на экране заскакали и запели идиотскую песенку разноцветные конфеты.

Лично мне никогда не захочется съесть драже, активно размахивающее руками-ногами да еще звонко выводящее речитативом: «Самый сладкий ананас, посмотрите, он у нас». Но некоторым нравится. Я нажала на кнопку пульта, телевизор замолчал, зато ожил городской телефон.

– Дарья! – заорали из трубки. – Ты где? А? Какого черта! Не хочешь работать – уволю! Почему сотовый выключила?

– Простите, Нина, – испугалась я, – случайно его разбила, сейчас возьму костюм Вадима и лечу за вами.

– Поторопись! – гаркнули в ухо. – Вот ведь, взяла на службу недотепу, без пяти минут пенсионерку…

Глава 2

Я не принадлежу к женщинам, делающим тайну из своего возраста, и совершенно не ощущаю прожитых лет. Но грубые слова Нины неожиданно задели меня за живое. Ну вот зачем унижать человека, который на тебя работает? Кстати, оклад, который мне платит семья Сперанских, совсем не велик, его хватает исключительно на еду и кое-какие мелочи. Наверное, нужно перезвонить хозяйке и ледяным тоном заявить: «Уважаемая Нина Георгиевна, из-за вашей патологической грубости и пещерного хамства я не желаю более приближаться к вам даже на расстояние километра. Сами забирайте из химчистки костюм мужа, я вам более не помощница!» И хлопнуть трубкой о стол. Но я не позволила своим эмоциям взять верх. Несомненно, швырнув телефон на столешницу, я испытала бы безграничное удовольствие. Но, к сожалению, оно будет кратковременным, затем навалятся проблемы. Какие? Элементарные. На что жить? Где взять деньги на оплату коммунальных услуг? На покупку еды? Овсянка не дорогое удовольствие, но даром ее никто не даст.

Устраиваясь на работу к Нине и Вадиму Сперанским, я кратко изложила свою биографию. Меня зовут Дарья Васильева, я полная тезка той маленькой, похожей на подростка, блондинки, которая водила дружбу с олигархом Иваном Стебунковым и умерла, поев крокодилятины. Возраст у нас почти совпадает, пара лет разницы не в счет. Но на том сходство заканчивается. В отличие от покойной я шатенка, волосы у меня каштановые с легкой рыжинкой, глаза карие, брови слишком широкие и густые, а кожа смуглая. Вероятно, в моем роду были итальянцы, испанцы, может, мексиканцы, иначе откуда бы у коренной москвички внешность южанки? Вам интересно, почему я не могу спросить у родителей, кем были предки? Отвечаю: дело в том, что я не знакома ни со своим отцом, ни с матерью. Меня воспитали в детдоме, выучили в школе до восьмого класса, отправили в ПТУ получать специальность штукатура, а затем выпустили в свободное плавание.

Мое детство и отрочество пришлись на годы советской власти. Сирот обижали во все времена, и с квартирами, которые полагается выделять воспитанникам приютов, всегда творилась неразбериха. Но мне очень повезло – я получила скромную однушку в тогдашнем московском захолустье, на юго-западе столицы. Ясное дело, поселили меня не на Ленинском или Комсомольском проспекте, дали ордер в барак на крохотной улочке. После детдома, который находился в паре шагов от Садового кольца, этот район показался мне ужасной провинцией. Но, как понимаете, выбора у выпускницы интерната не было.

Не прошло и двух лет, как юго-запад начал активно застраиваться, дощатые халупы сровняли с землей, я перебралась на Ломоносовский проспект, затем снова поменяла квартиру. Переезжала я за свою жизнь не один раз – мне фатально не везло с жилплощадью: едва устроюсь на новом месте, как здание объявляют аварийным и готовят к сносу. На месте последнего, из которого мне пришлось выметаться, собирались возвести гигантский торговый центр. Это случилось пять лет назад, с тех пор я прописана в громадном доме. Чтобы вам стал ясен размер башни, скажу, что у моей квартирки номер 1140.

Это американский проект, рассчитанный на не особенно обеспеченных людей, жилплощадь тут получили те, кого выселили из сносимых пятиэтажек, поэтому мраморных полов, ковров и растений в кадках у нас в подъездах нет. Как, впрочем, не наблюдается и приветливо улыбающейся консьержки. Вероятно, из-за отсутствия дежурной почтовые ящики в парадном покрыты копотью, кодовый замок на входе постоянно сломан, а в лифте невыносимо воняет. Еще мне очень жаль родителей некоей Маргоши, потому что из надписей на стенах подъезда и кабины лифта они узнают много интересного о сексуальных пристрастиях своей дочери. Фразы вроде «Маргоша всем дает» обновляются почти ежедневно. Наверное, у местной гетеры среди жителей дома есть фанат.

Соседей я не знаю и не испытываю желания с ними дружить. Справа от моей квартиры обитает древняя бабка, которой, кажется, лет двести. Слева трехкомнатные апартаменты, их снимает семья то ли китайцев, то ли вьетнамцев, то ли еще каких-то выходцев из Азии. Сколько их ютится на восьмидесяти метрах, не известно никому. По-моему, количество жильцов совпадает с возрастом старушки. Наверху, похоже, поселился шизофреник с манией ремонта. Каждое утро, ровно в семь, невзирая на выходной или праздник, он включает дрель, перфоратор или орудует кувалдой. Первое время после въезда в дом я злилась и пару раз звонила в дверь нахалу, но ее всегда открывал испуганный таджик, который произносил культовую фразу: «Моя твоя не понимай» – и глупо улыбался в ответ на мои справедливые претензии. Теперь я привыкла к шуму и перестала его замечать. Более того, если вдруг в воскресенье наверху бывает тихо, я испытываю беспокойство: жив ли гастарбайтер? В общем, как вы уже поняли, с соседями у меня никаких отношений нет, и если я внезапно умру, никто этого даже не заметит. Впрочем, моя кончина вообще мало кого обеспокоит – у меня нет близких друзей, родственников и сослуживцев (я уже несколько лет не работаю ни в одном трудовом коллективе).

Недавно от скуки я заинтересовалась проблемой влияния имени на судьбу. Мне подумалось, что мое собственное, Дарья, не очень счастливое, а в сочетании с фамилией Васильева и вовсе приносит неприятности. Чтобы проверить свои сомнения, я полезла в Интернет и обнаружила, что в Москве много моих полных тезок. Есть среди них диджей, специалист по мировой экономике, школьница, юрист, несколько студенток и так далее. Впрочем, если набрать в поисковике «Даша Васильева», то почти сразу увидишь рассказ про ту самую Дашу, подругу олигарха Стебункова, прочитаешь про кучу ее бывших мужей, про детей, собак, загородный дом в поселке Ложкино, узнаешь о любовнике – полковнике полиции, больших деньгах и особняке под Парижем. Вероятно, людям интересна информация о таких женщинах, поэтому она постоянно обновляется. В Сети уже успели написать, что Дарья умерла, поев крокодилятины, и сделали вывод: лучше быть бедной и живой, чем богатой и мертвой.

Работала я в разных местах, отличалась трудолюбием, освоила несколько профессий и постепенно обрела относительное материальное благополучие. То есть, конечно, это только на мой взгляд благополучие, состоятельные люди сочли бы меня бесштанной голытьбой. И все же! У меня есть крыша над головой со всем необходимым для существования и даже собственный автомобиль, пусть и скромный, но немецкого производства. Машине очень много лет, она похожа на коробку из-под холодильника, поставленную на колеса, которую зачем-то снабдили окнами-витринами – едешь, как в аквариуме. Но, несмотря на странный вид и преклонный возраст, драндулет исправно бегает. В общем, еще пару лет назад я была вполне довольна жизнью и не тосковала, работая официанткой в кафе. А потом все пошло прахом.

Харчевня, где я бегала с подносом, закрылась, в другие заведения мне пристроиться не удалось, управляющие предпочитали исключительно юных девиц. Я решила сменить род деятельности, но во всех фирмах менеджеры, увидев в паспорте год появления соискательницы на свет, тут же отвечали: «Вакансий нет».