А-линия

Она покрутила в руках толстую яркую книжку с картинками и крупным шрифтом. Покачала головой. Отложила. Сказала:

– Пожалуй, я начну с этого.

И потянулась к «Классу коррекции», прятавшемуся за самой скромной обложкой. Нет, всё-таки хорошо, что Ира сегодня на нас не смотрит. А то бы точно изъяла.

Я подтянул к себе «Хоббита» и уселся в скрипнувшее кресло. Алина устроилась рядом, и мы погрузились в мирное чтение. Я искоса следил за её лицом: оно то хмурилось, то светлело, то становилось недоверчивым и даже брезгливым. Прошло полчаса, час. Алина сидела, почти не двигаясь, только листала страницы, и глаза бегали по строчкам с сумасшедшей скоростью.

– Не хочешь перекусить? – спросил я, когда время перевалило за полдень. Она оторвалась от книги. Взгляд был расфокусированный, глаза – красноватые, как у кролика.

– Что?..

– Тебе скоро обед принесут. Отвлекись ненадолго.

Она встала из кресла и потянулась. Осторожно, очень бережно закрыла книгу и положила на стол. Посмотрела на меня как-то отсутствующе. Когда в коридоре загремела тележка, Алина встряхнулась и тихо сказала:

– Я не хочу кушать.

– Милая моя, тебе нельзя пропускать. Тебе же Ирина Валентиновна объясняла.

– Я не хочу. Нет аппетита, – уронила она. Дверь открылась, и Алла Григорьевна ввезла в лабораторию тележку – точно такую же, как вчера в палату.

– Алла Григорьевна, добрый день, я сегодня не бу…

– Здравствуйте! Алла Григорьевна, дорогая, а не могли бы вы отвезти всё в столовую на первом этаже? Мы с Алиной хотим вместе пообедать, а вы же знаете, ей неодобренную еду нельзя…

– Здрасьте, Игорь Валерьевич, здрасьте. Отвезу, конечно. А ты чего, голубушка, такая бледная?

– Да что-то аппетита нет…

– Она просто устала, Алла Григорьевна. Мы сегодня очень плотно позанимались.

– Сейчас, сейчас, спущу. Вы тоже спускайтесь. Алиночка, сегодня пирожки с капустой, съешь обязательно!

Нянечка ушла, погромыхивая колёсами и кастрюльками. Я тронул Алину за плечо.

– Ты чего?

– Книжка.

– Тебя так задело, да?..

Меня удивило, что её поразил именно «Класс коррекции» – на мой взгляд, «Мы» были страшней. Алина как будто услышала мои мысли.

– Антиутопии – хотя бы выдуманное. А тут – настоящее…

– Есть книги, есть жизнь. Все книги так или иначе о жизни. Но жить надо в жизни, а не в книгах.

Невесть как глубокомысленно сказал. Но лицо у неё немножечко посветлело.

– Там всё кончится хорошо?

– Ты же сама уже почти дочитала.

– Я не могу пока дочитать. Мне надо… переварить. Это тебе не «Ваша ученица». Я-то думала, там страсти… Нет. Там всё так легко… Просто девочка влюбилась, и всё. А тут… Скажите, Игорь Валентинович, всё будет хорошо?

– Хорошо, хорошо. Пойдём.

Она воззрилась на меня совершенно растерянно.

– Куда?..

– В столовую.

– Почему?..

– Алин, ты чего? В облаках витаешь? Я же только что при тебе попросил Аллу Григорьевну отнести твой обед столовую!

– Зачем?..

– Чтоб ты развеялась немного. Пошли.

– Подождите. Там много людей?

– Много, наверное. Обед же.

– Я боюсь. Нет. Я не пойду.

– Давай подождём минут пятнадцать. Основная масса схлынет.

– Какая масса?!

У неё в голосе звучал откровенный испуг. Бедняжка. Вот ведь фармакологи – наковыряли со своей нейросетью, сконструировали «Перпен», а она теперь копускуляно-волновой дуализм сечёт, а про основную массу не понимает.