Свистопляска. Il giardino della pancia

И кричалки и вопилки,
Головотряски, коры, взбивки
Сочиняю я неплохо иногда! Да!

Слизняк

Под панцирем эгоизма
И с лёгким налётом цинизма
Искусно он прячется так:
Слизняк он и есть слизняк.

Скоро

Мой век закончится скоро,
И я к его концу иду.
И быть своего время вором
Я не могу и не хочу.

Чудо – сокращённо от «чудовище»

У себя дома вечным гостем буду.
У парка на аллее, будто дома.
Я называю тебя чудом, своим чудом,
И чуда этого вовек я не забуду.

Бурлящая толпа

Бурлящая толпа
Седых немытых волн.
Янтарная луна,
И воздух грусти полн.
Взахлёст.

Покорной белизной
Прибой к ногам ложится.
Единственной звездой
Всё небо озарится.
И ветер разбивает струи морских волос…

Невиданных русалок зелёные ресницы

Невиданных русалок зелёные ресницы.
Несказанных чудовищ незрячие глаза.
В морщины древних свалок белый туман ложится,
Вплетаясь в их дыханье, как в старый дуб лоза.

В молочный цвет какао окрасилась пучина.
Рука творца незримо в ней пишет письмена
О том, как здесь светло и непоколебимо
Зенитом смотрят в души Всевышнего глаза.

    август 2008

Запах расплавленного воска

Запах расплавленного воска.
Цвет свежесмешанной охры с лимоном.
Пёстрый ковёр из листочков-набросков,
И тишина за окном так бездонна!

Мы друг на друге рисуем маслом.
Вся моя кожа в автопортретах.
Солнечный день, столько краски и ласки,
Душная ночь с ожиданием рассвета.

Бутылочка с ядом

Тлеет табак, как языческий ладан.
Ты снова попросишь бутылочку с ядом.
Мне кажется, тучи сгустились над мною
И вот-вот опять разревутся водою.
В чарующей пене ты видишь лишь сласть.
А яда не видишь. И можешь упасть.
Всё крепнущий ветер гудит в листьях туч.
Уйди же скорей: не смотри и не мучь.
Секунда паденья – короткий полёт.
Жгучий смертельный отравленный мёд.
И меркло здесь солнце, и дождь всё не лил.
Яд был так тягуч, и так сладок он был.
Песочным печеньем раскрошатся зданья,
Вчера возведённые. Тяжесть познанья
Густыми бороздами вторгнется в лица.
Зеркала научат кокетку молиться.
За дикость внебрачного хмеля свободы
Платить будни будут незримые годы
Мертвеющим ликом и немощью гадкой.
«Бутылочку яду оставь мне на завтрак!»

«Над почти безмолвной ласковой водой…»

Над почти безмолвной ласковой водой
Развесёлым эхом льются голоса.
Крики сытых чаек. И босой ногой
Пробежалась по траве с утра роса.

Я её снимаю с шёлковых ресниц.
Ветер развевает кудри по лицу.
Прочь раздумья. Лягу прям на гальку ниц.
Растворюсь в пространстве, в шум волны, усну.