Квадрат жизни. Грань первая. Путешествие

– Слышала, только не видела. Говорят, до нее очень далеко. А мне хочется просто путешествовать. Знаешь, буквально куда глаза глядят, – она мечтательно запрокинул голову, наивно рассмеявшись. – Здесь столько всего интересного рассказывают, даже не знаю, что мне больше хочется.

– Наверно всего и сразу, – отвечаю саркастическим тоном, оценив очередную причуду сжатого погружением сознания. – Досадно потом не будет? В смысле остаться недовольной всеми этими, как ты говоришь, интересными вещами. Кто знает, что там в действительности.

– Но ведь главное – получить удовольствие? Мы же ради него путешествуем? – личико моей собеседницы сменило выражение на трагическое.

– И да, и нет. Мне интересна вершина, а не абстрактные странствия в поисках новой учебы, ради хорошего времяпрепровождения. Уж не знаю, как ты себе это объясняешь. Думаю, в каждом лагере можно найти опытных людей, готовых обучать или водить по местным красотам, только что в итоге?

– Ты точно странный. Не представляю, как можно так халатно относиться к путешествию, если быть самому себе на уме. Тебе определенно следует поучиться чему-нибудь, эм… даже не знаю, что больше полезно. А вершина, – девушка замялась. – это как-то не оригинально. Мне хочется чего-то другого. Вот еще недельку поучусь и может быть придумаю, а ты иди, рискуй.

– У меня четкий план. Лишнего не беру, ни в рюкзак, ни в голову. Даже попутчиков не ищу.

– Скажу по секрету, можно спокойно пройти весь парк без преодоления избыточных препятствий в виде гор, и даже на вершину главную подняться без снаряжения и лишнего риска, правда чуть дольше. Учеба ведь не обязательная часть наших странствий. Не понимаю для чего на ней залипать.

– Так не интересно, а скорее не честно. Мне нужны трудности, поэтому буду готовиться ко всему. И успею еще погулять.

– Мое дело посоветовать, а своим временем каждый сам волен распоряжаться.

Хищные глаза собеседницы стали иронично-расстроенными. Она потеряла интерес к странному путнику. Мало того, что ягодки молча уплетает, так еще против общепринятых правил, хоть и неписанных, идет. У меня не имелось привычки быть для всех положительным персонажем. Поэтому остаюсь вполне довольным при своем мнении, а переубедить погруженных также тяжело, как заставить меня задержаться хотя бы на одной из стоянок. Тем временем в мое мисочке показалось дно, а желудок довольно заурчал.

Лютня

Совсем стемнело. Собираюсь покинуть это веселое мероприятие по борьбе с припасами и чистотой разума, но рыжий парень, наделенный благородным профилем, извлекает настоящую лютню и начинает наигрывать один и тот же простой аккорд. Профессиональный интерес и страсть всей моей жизни к музыке и вокалу, пусть и отмененная нынче, заставляю повременить с отдыхом. Сочинитель из меня посредственный, зато талант исполнения кормил и радовал. Меня порядочно удивило это совпадение. Мой избранный инструмент, именно лютня, а не гитара, куда более популярная, встретился в лесной глуши, напоминая о прошлом.

Менестрель, сидящий в кругу слушателей, определенно имел проблемы с восприятием. Понимаю, что он использовал возможность пронести в парк любой личный предмет, у меня самого брелок на цепочке. Для меня-то важна практичность, вот и взял то, что поменьше. Мой опыт подсказывает, что рыжий парень забыл о непредсказуемости блокады памяти, и временно утратил дар, хоть и сохранил тягу к искусству. Мне было неловко за очередного собрата, и захотелось исправить ситуацию. Решаю немного потешить народ виртуозной игрой, исполнив что-либо подобающее нашему путешествию, тем самым отблагодарить за ужин, и с чистой совестью предаться отдыху.

Подсаживаюсь к музыканту, страдающему локальной амнезией, обращаюсь с просьбой:

– Приятно встретить ценителя благородных инструментов. У большинства гитары, а у тебя такая редкость, сам на подобной играю, играл, не важно, – поняв, что заговорился, сажусь рядом и решаю не спешить с просьбой. – Разминаешься или вспомнить мелодию не можешь?

Парень перестает мучать струны, и смотрит на меня с недоверием. Его лицо изображает обиду от бессилия, смешанную с желанием показать себя с лучшей стороны. Однако отвечает:

– Черт его знает, вроде бы играл, просто так, для себя, а сейчас не идет. То ли пальцы за неделю огрубели. То ли об скалу вчера приложился с последствиями. А ты, правда умеешь? – киваю на его вопрос, с видом безмятежного дзен-мастера. – И какой репертуар?

Вместо ответа, неуместного для ушей погруженного, протягиваю руку, жестом прося на деле доказать свое умение. Но, вижу не покидающее сомнение горе-менестреля, и говорю:

– Если когда-то научился, обязательно снова сможешь, не сегодня, так завтра или чуть позже. Инструмент, руки и голова есть, остальное припомнишь. А репертуар у меня самый разный, в основном современный фольклор, – на его задумчивый взгляд решаю бесхитростно дать обещание. – Народу нравится.

Мне удалось получить доверие менестреля вместе с лютней. На память сразу приходит одна песня, способная тонко намекнуть погруженным путешественникам о самом важном. Хорошо помню, как лидер нашей молодой группы, поэт и певец в одном лице, назвал ее «Не предавай себя». Он не страдал избыточным романтизмом и идеалистом не был. Произведение несло иную, обобщенную и высокую идею. На мой взгляд она окажется неожиданным сюрпризом для юного поколения, с которым меня связывает только внешняя молодость. Проверяю натяжение струн, тешу себя надеждой, что знакомые строки, вкупе с хорошей игрой и моим своеобразным голосом, вдохновят слушателей на достижение истинных целей, ради своего будущего.

Уже первые переборы струн привлекают всеобщее внимание. Голоса становятся тише, а с началом вступительного куплета воцаряется полная тишина. Похоже, способные музыканты редкость среди путников, истосковался народ по живому исполнению и песням так таковым. Между куплетами успеваю подумать, что хоть и расстался со своей лютней, а все равно приятно отвлечься и разнообразить походные будни чем-то прекрасным, но не надолго. Мое выступление приводит путешественников в полный восторг. Незамедлительно следуют просьбы сыграть еще и другие произведения, на самую важную сейчас тему. Однако у меня получается деликатно отказаться, вручив замечательный инструмент хозяину. Дай им волю, так до рассвета продержат, по своему опыту знаю.

Голова неожиданно начинает гудеть. Сначала думаю это с непривычки, ибо давно не играл, но через мгновение различаю второй слой мыслей, на этот раз со своими не путаю, и образов перед глазами нет. В моей голове само собой думается, что недурно бы еще остаться и поиграть, разве можно людей лишать такого счастья. Молча сижу, терплю, жду пока отпустит, наивный. Бред продолжается. Уже реально хочу потянуться к этой прекрасной лютне, да еще так хорошо настроенной, приподнимаюсь. Прикусываю с силой губу. Все стихает. Наваливается усталость. Все-таки у меня режим, и привыкший к нему организм требует сна. Облегченно выдыхаю, сочтя, что легко отделался, или отстраненность помогла, кто его знает, а то до рассвета играл бы.

Тренер

Возвращаюсь к оставленным вещам, и довожу палатку до нормального состояния. Присаживаюсь перед входом, чтобы скинуть обувь и замечаю в стороне от костров затейливую конструкцию. Решаю посмотреть, дабы удовлетворить любопытство и мирно уснуть. На каменистой возвышенности устроен настоящий информационный центр. Несколько стендов, тускло подсвечиваются светом костров. Бегло читаю и посмеиваюсь над очередным предложением с двойным дном. Здесь действительно преподают настоящие мастера. Можно закрыть глаза на большие траты финансов и нескольких дней. Однако меня удивила система повышения мастерства, пройдя которую человек становился инструктором. Разумеется, ни о каком восхождении и речи не могло быть, ибо времени не оставалось. Зато последнюю неделю можно самому потренировать желающих, вернув хотя бы часть потраченных средств, смешно и немного обидно.

Со стороны костров подходит мужчина с обветренным лицом, и жилистыми руками. Заправский альпинист, облик которого говорит о колоссальном опыте. Верно оценив мой ироничный взгляд, во время чтения информации, он заговорил:

– Как видишь сейчас мест нет, все время в расписании занято. Что бы ты ни думал, но дело наше полезное, только пользу мало кто извлекает. Одни боятся потом самостоятельно подниматься, другие здесь просто время хорошо проводят, хотя потом новичков тренируют, правда все на одной и той же скале. Ну, а самым смелым либо везет потом, либо нет, сам понимаешь, о чем речь.

Меня удивила его откровенность. Всегда интересно послушать самокритичного человека, поэтому спрашиваю:

– Хочешь сказать, бездарей много или проблема в чем-то другом? Может просто ума или духа не хватает, ради трезвой оценки своих возможностей и, как бы это сказать… ради готовности бросить вызов?

– Видал пару часов назад моих обезьянок на скале? – альпинист указал могучей рукой в темноту. – Многие из них просто выучили ее, а новых гор боятся, или не понимают, да и вообще, дольше учиться надо, но не получается. Хотя лучше так, чем остановиться у подножия той самой вершины.

Мы помолчали. Веселье продолжается, и до нас долетают возбужденные выкрики с веселым гомоном. Не хотел заострять внимание на своей личности, но почему-то сказал:

– А мне ни того, ни другого не надо. В смысле записываться к вам не хочу, и всю ночь кутить тоже, – киваю в направлении костров. – Недавно выяснил, что можно без очень много обойтись, даже себя сократить, если образно выражаться, в смысле свои желания и некоторые бесполезные дела.

– Это как-то слишком, – мой собеседник переходит в роль занудного учителя. – Так многое упустить можно. Спишь ты наверно каждую ночь, а с компанией посидеть редко удается. Да не гримасничай. Знаю, что посиделки и люди разные бывают, и эти не самые худшие. В любом случае новый опыт, эмоции, впечатления или знакомства в конце концов, – жилистый человек сделал широкий жест, словно обнимая нечто большое. – С горами также. Новые возможности, пути. Сам понимаешь.

– Не стану спорить, но для себя на ближайший день уже все решил. И так уже задерживаюсь в яви дольше положенного, – и непроизвольно зевнул.

– Да, вижу-вижу, тебя ко сну клонит. Ладно, не стану задерживать, сам на покой собирался. Приятных сновидений, – он кивнул головой, и мы разошлись в разные стороны.

Выпускники-неудачники

Пробуждение было таким внезапным, словно с кровати сбросили. Усталость прошла, несмотря на пройденные вчера километры, но спина дает о себе знать. Солнце еще скрывалось за горизонтом, светлеющим с каждой минутой. В столь ранний час лагерь глубоко спал. Роса обильно покрывала травы и листья, а воздух оказался сырым и прохладным. Слышались голоса еще не уснувших ночных птиц, вместе с неотъемлемым для лагеря храпом и посвистыванием. Это несколько нарушало безмятежную картину, и радость собственного уединения. Прохожусь вдоль опушки леса, вспоминаю с детства знакомый запах влажной коры и мха. Чудное состояние природы, несмотря на комаров и быстро намокающую обувь. После разминки ног, ко мне приходит бодрость, даже спину отпускает. Времени на созерцание рассвета не было, требуется собираться и выступать. На обратном пути от ручья, после утренних процедур, замечаю в лагере нового человека. Думается, что мог вчера упустить его из внимания.

Сухощавый мужчина неопределённого возраста сидит, скрестив ноги, на плоском камне и занимается довольно интересными упражнениями. Первая мысль подсказывает, что он йог, ибо мои познания в восточных практиках довольно скромны. Над козырьком его палатки висит полотно с очередным объявлением. Заинтересовавшись, приближаюсь и читаю несколько фраз про персональный тренинг, быстрый и доступный по цене. Гляжу на самозабвенную тренировку йога, убеждаюсь, что он правда может научить устойчивости к холоду, быстрому расслаблению и другим обещанным премудростям. Припоминаю давешний разговор с альпинистом, и сразу думаю, что передо мной очередной «кот в мешке». Повторить, не значить достичь нужного результата. Собираюсь уйти, привычно отстранившись, и слышу чуждую мысль, тихонько одобряющую мое решение. Недолго думая, решаю пойти против системы, к тому же ритмы дыхания силы и выносливости меня правда заинтересовали.

– Доброе утро, можно ли мне получить персональный урок? Пятый, шестой, и, пожалуй, еще седьмой пункты интересуют. Как раз то, что нужно. Думаю, это не займет много времени, и у меня хватит таланта.

Человек передвинулся на край своего коврика, уступая мне место, коротко сказав:

– Нос у тебя есть, осилишь. А времени это займет всю жизнь, – йог добродушно улыбнулся. – Если не забросишь через пять минут, оценишь, а потом только удивляться будешь, как прежде существовал.

Молча наблюдаю за мастером, дышу, не дышу, замираю, расслабляюсь, считаю секунды. Остаюсь довольным и немного замученным. Наконец говорю:

– Так просто, – мое удивление вполне искренно. – Думал подобные вещи только для избранных. А оно вон как хорошо получается.

– Будь внимателен, и не пренебрегай счетом поначалу. Все, меня ждет дорога, да и ты, как вижу, в путь собрался, с утра пораньше.

– Да, с юности режим такой выбрал, – отвечаю ему, и смущаюсь, упомянув жизнь, находящуюся за пределами внятного восприятия времени, но обошлось. – По-моему глупо бдеть до полуночи, чтобы потерять бесценные утренние часы, и разбить весь день.

– А ты не так прост, – улыбается йог. – В биоритмах разбираешься. Только не думай, что совершенства достиг, не паханное поле, считай, но и бурьяна уже мало.

Это был самый короткий урок в моей жизни и, надеюсь, полезный. Потратив всего тридцать монет, познал три довольно простые системы вдохов и выдохов. После практики сразу же прояснилась голова и буквально проветрились легкие. Стою на месте, еще раз повторяю упражнения, и непроизвольно думаю, что дорога покажет, стоило оно того или нет, хотя первый результат впечатляет. О деньгах не жалею, ибо редко такое предложение встретишь. Прощаюсь с собирающимся мастером, и двигаюсь паковать свое снаряжение. Однако торможу посреди центрального прохода, заметив любопытное зрелище.

Вчерашние выпускники видимо еще не ложились, и прогуляв ночь неведомо где, вернулись в лагерь. Сейчас эти удальцы показывали полную потерю своего и так сокращенного сознания. Два парня, еще не обретшие контроль над равновесием, после ночных посиделок, поднимаются одинокую скалу. Поправ наставления мастеров о безопасности, без страховки и снаряжения в целом, сорвиголовы рвутся вверх. Мне показалось неуместным окликать их, помочь или вмешаться, все равно толку не будет, только зря шум подниму. Парни оказались равными по силе, но не по везению. Еще непослушная рука одного из них дрогнула, и над лагерем разлетается отчаянный вопль.

Падение с высоты четырехэтажного дома было бы смертельно, но наша туристическая компания позаботилась о здоровье неловких людей и дураков. Срабатывает интеллектуальная система защиты, распознав угрозу жизни. Тело горе-скалолаза окутывает мерцающее поле, а падение останавливается в нескольких сантиметрах над землей. Однако, правила парка суровы. Ошибки здесь не прощаются, особенно смертельные. Замечаю у себя ощущение грусти, от мысли что чье-то путешествие оборвалось, хоть можно и повторить. К сожалению, поучительную сцену никто не наблюдал. А для меня это полезный урок, напоминание о личной уязвимости. Усмехаюсь собственным умозаключениям. Ведь условно пострадавший в следующий раз вряд ли исправится, такова людская натура, помноженная на стирание былой памяти при каждой новой попытке.

Под причитания уцелевшего товарища, сверху спускается тихо гудящий силовой луч. Следящая система уносит парня за горизонт, в сторону ближайшей точки входа, в таком же спящем состоянии, в котором нас доставляют в парк.

– Человеческая бестолковость не знает границ, – произносит знакомый голос моего тренера. Он уже собрал вещи и теперь стоит, затягивая пояс рюкзака.