И тот, в ком приходилось нам узнать
Коварства образ, начал головою
И туловищем на берег ползти,
Но страшный хвост свой прятал под водою.
В его лице могли бы мы найти
Души прекрасной, чистой выраженье:
То дух добра, казалось, во плоти, —
А хвост его, родивший омерзенье,
Змеиный был. Две лапы и спина
Покрыты шерстью; адского творенья
Крутая грудь была испещрена
Узорами и пестрыми цветами:
По яркости им уступить должна
Ткань Азии с турецкими коврами;
Арахны ткань поспорить не могла
С их пестротой узорными каймами.
Как бы ладья, которая всплыла
Вдруг на берег одною стороною,
Другою же погружена была
Еще в воде, иль, как бобры весною,
В стране Тедесков ждут на берегу
Недвижные, с согнутою спиною,
Чтоб броситься к беспечному врагу,
Так мерзкое чудовище таилось
У берега, – забыть я не могу, —
Поднявши хвост, над бездною крутилось
И, жало ядовитое раскрыв,
Как жало скорпиона, наклонилось
У пропасти. «Мы обойдем обрыв,
Чтоб подойти, – мне молвил мой вожатый, —
К чудовищу. Иди, не будь ленив,
Туда, где отдыхает зверь мохнатый».
Спустились мы по правой стороне
И тихо шли, боясь, чтоб дождь проклятый
Нечаянно не повредил бы мне.
К чудовищу уж близко подошли мы;
Как на отвесном склоне, в стороне
Теней мы увидали. Недвижимы,
Они сидели молча на песке,
Мучительными думами томимы.
Их лиц не видно было вдалеке.
«Чтобы узнать всю горечь их страданий,
Иди, приблизься к ним: по их тоске
Ты разгадаешь участь тех созданий,
Но краток будь в речах своих, смотри,
А я меж тем, предвидя все заране,
Чудовищу промолвлю слова три:
Пусть он своими мощными плечами
Поможет нам. Иди ж, поговори