Грехи так исказили их черты,
Что лиц их распознать нам невозможно;
И вечно в этом Царстве темноты
Сшибаться будут призраки тревожно,
Пока день воскресенья не придет.
Тогда они восстанут осторожно
Из тьмы могил, иные сжавши рот
И с сжатою рукою, а другие
Лишенные волос своих. Как мот,
Так и скупец, все блага дорогие,
Все радости земного существа
Теряют навсегда. Грехи такие,
Как скупость и безумье мотовства,
Приводят к мукам вечного боренья
Без отдыха, без криков торжества.
Так гибельны фортуны искушенья,
Хотя за них людской безумный род,
Не ведая в раздорах пресыщенья,
Терзается и много крови льет.
Все золото, и все богатство света
Людей не избавляют от забот
И не внесут покой в жилище это,
Где мук неотразим жестокий гнет».
«Но объясни, – я спрашивал поэта, —
О, кто она, смущавшая народ,
Богиня, что Фортуною зовется?
Всех благ земных и всех земных щедрот
Из рук ее источник вечный льется».
«Безумцы! Ваш рассудок омрачен,
Вам в заблужденье правда не дается», —
Сказал мудрец и продолжал так он:
«Так слушай же ты истинное слово:
Мир видимый едва был сотворен,
Как власть уж для него была готова,
Чтоб в мире свет равно распределять,
И эта власть, как сам закон, сурова.
Над благами земными наблюдать
Другая власть поставлена; власть эту
Фортуною привыкли люди звать;
Богатства и сокровища по свету
Дарит и отнимает вкруг она,
Переходя от холода к привету,
Любя то те, то эти племена
Иль возвышать, иль в грязь топтать бесстрастно.
Фортуны той над миром власть сильна,
Сопротивляться стали б ей напрасно.
Вот почему, порой, иной народ
В падении страдает ежечасно,
Другой же процветает и живет
В довольстве, не смущаемый бедами:
Фортуна всех незримо стережет,