И чьим страданьем гнусно упивался,
Скажи, чем мог тебя он оскорбить,
Чтоб мести я твоей не удивлялся,
И если точно мог он совершить
Ужасное какое преступленье,
Скажи – и в светлом мире, может быть,
Я сам ему придумаю отмщенье».
Песня тридцать третья
Рассказ графа Уголино[207 - Граф Уголино Герардеска – тиран Пизы. Изменою архиепископа Руджиери он был заключен в башню с двумя сыновьями и двумя внуками и уморен голодом.], вместе с детьми уморенного голодом в темнице. Речь Данте о Пизе и дальнейший путь. Предатель монах Альберик.
Тогда грызть мозг врага переставая,
От страшной пищи грешник отнял рот;
И, губы волосами утирая
Той головы, сказал мне в свой черед:
«Ты хочешь, чтобы прежнего страданья
Опять я пережил ужасный гнет?
Поверь, о нем одно воспоминанье
Томит меня; но если мой рассказ
Дать может стыд и новое терзанье
Преступнику, которого сейчас
Я пожирал, то свой рассказ начну я,
Хотя бы слезы вырвались из глаз,
И прошлое, тревожа и волнуя,
Меня могло смутить и раздражить.
Кто ты и как ты мог сюда вступить —
Не знаю я, но говорит мне что-то,
Что флорентинцем должен сам ты быть,
И если так, – то мне пришла охота
Тебе свое прошедшее раскрыть.
Во мне ты видишь графа Уголино,
А он, – скорбей земных моих причина,
Неумолимой стоящий вражды,
А он – архиепископ Руджиери.
Рассказывать теперь мне нет нужды
О бешенстве, живущем в этом звере,
О том, как вкрался в душу мою он,
И как потом я им был умерщвлен.
Но ты не знал, как умер Уголино
И как была мучительно тяжка
Моя, для всех безвестная, кончина.
Узнай о ней и помни, чья рука
Меня так покарала беспощадно,
И почему так злобна и дика
Моя вражда к проклятому. Я жадно
Следил в тюрьме за скудным светом дня
В пустынной башне. Нынче в честь меня
Тюрьма та Башней Голода зовется.
Я не однажды видел из окна,
Как вновь являлась на небе луна,