Люди с пониженным социальным отверстием. Сборник рассказов

Лишь грохочут бани
ненасытные, хоть прячь.
То ли утренние зори,
то ль вечерняя заря…
Где же, где же, банщик,
банщица твоя?

Ничего более примечательного в третий день не произошло, кроме смерти от импотенции во время попытки коитуса с одной из оставшихся зинососок первого вице-заместителя Уляндшпигеля. На его место временно исполняющим обязанности первого вице-заместителя – sic! – был назначен я, выпущенный на поруки из концлагеря, оборудованного из бывшего придорожного кафе «Кандомбле». Всё-таки оценили мои способности и успехи обзорщика видеогр на «Денди» и участие в составлении «Весёлого прейскуранта смертей». Но в партию так и не приняли, так и не приняли. Ну, и хрен, то есть, ну, и ладно, с ней, с ним, с финским плащом!

На четвёртый день ничего примечательного не произошло, кроме того, что растлённому пятилетнему Мише на трёхколёсном лисапеде исполнилось шесть лет, и он, цитирую, перестал хотеть быть велопидором и послал всех в и на (слово пропущено). А сам присоединился к проезжавшей мимо сквозь рабочий посёлок группе байкеров-мотоциклистов на трёхколёсных мотиках. И умчался в неизвестном направлении в сторону детского садика.

На пятый день, оказалось, что езда на велосипеде очень способствует развитию феминизма у женского пола. Зря этого в своё время не знал Ставрогин. Ведь ещё 2 февраля 1896 года в интервью газете «New York World» знаменитая африканская суфражистка Сюзен Энтони заявила следующее: «Я думаю, что велосипед сделал больше для эмансипации женщин, чем всё остальное вместе взятое. Он даёт женщинам ощущение свободы и независимости. Сердце моё наполняется радостью всякий раз, когда я вижу женщину на велосипеде… это – зрелище свободной, неугнетённой женщины».

В юбке же на велосипеде не покатаешься, исключительно в портках!

Три количества зинососок под покровом ночи удалились в соседний рабочий посёлок имени какого-то там очередного съезда металлистов и заняли там глухой обороной никому не нужный развалившийся дом. Здесь они принялись предаваться любимым феминистическим телодвижениям: приклеивать себе разноцветное говно на волосы подмышек и бросаться из окошек во всех проходящих представителей мужского пола использованными тампонами и прокладками, а то и вовсе использованными поролоновыми губками.

В ответ на новую феминистическую политику, представители мужского населения рабочего посёлка стали действовать согласно Бернской конвенции и частушке, известной с незапамятных времён:

Мимо феминистического дома
Я без шуток не хожу.
То им х. в окно просуну,
То им ж. покажу.

Извините, отчасти, за нелитературные обороты слога народного творчества. Такой вот он, народ, неполиткорректный.

По ночам из феминистического дома раздавались зловещие звуки, ибо как только три фемины оказываются на одной небольшой отдельно взятой территории, то тотчас начинают заниматься совокуплением путём ножниц.

На шестой день велофюрер Ставрогин собрал нас, меня и последнего зинососа Страпонова-Гейбельса, в своём тронном зале/горнице своей покосившейся избы, для проведения так называемых ночных застольных бесед. Как оказалось, ночные застольные беседы являлись традиционными, и проводились уже на третий день существования Велорайха.

На меня была возложена почётная миссия стенографирования ночных застольных бесед велофюрера. Приведу несколько любопытных отрывков из получившейся стенограммы традиционных ночных застольных бесед. Первый:

«Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ».

Или вот ещё один пророческий отрывок:

«Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ».

Дальше – настоящая классика:

«Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ».

И в заключении – мой любимый отрывок:

«Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ».

Не могу не воспользоваться положением, чтобы не привести ещё один отрывок, целиком и полностью раскрывающий личность и историческое значение фигуры велорихтера, то есть велофюрера, Ставрогина:

«Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ. Амбу мбу мбу ыбу мымбу опа убы мубу муммумубу ымбу оба мымбу Бупбупбэ».

От счастья услышанного скончался последний зиносос Страпонов-Гейбельс. И тоже, как позже раскрылось на свет дневной, от импотенции.

В ночь на седьмой день преставился и велофюрер Ставрогин. И тоже от импотенции.

Ничего не оставалось делать, как всем жителям Велорайха выйти на свободу из заключения в концлагере, оборудованного из бывшего придорожного кафе «Кандомбле». Тем более, что еда, и самое главное, алкогольные напитки в концлагере, оборудованном из бывшего придорожного кафе «Кандомбле», иссякли.

Вместе со смертью велофюрера Ставрогина закончилось Лихолетье, и началась очередная сорокадневная Эра Относительной Стабильности. Так издревле у нас повелось, что одна эпоха сменяет другую, согласно заведённому раз и навсегда метафизическому порядку вещей.

На радостях освобожденья жители Велорайха хотели спеть песню Джонни Кэша «Redemption Song», но, увы, не знали слов этой композиции. Осерчав, они решили снести памятник купчихе Губсолтановне из саманного кирпича на главной и единственной площади рабочего посёлка, известный так же, как Монументум Бупбупбэ, но и здесь их постигла неудача. Памятник установлен не был, так как уникальный специалист Прохоров, умевший овладевать искусством установки монументов из саманного кирпича, находился всё время существования диктатуры бесов-зинососов в концлагере, оборудованного из бывшего придорожного кафе «Кандомбле».

Чтобы хоть как-то реабилитироваться, жители Велорайха разломали на доски здание сельсовета, как оставшийся от старого строя символ кровавой диктатуры и проклятого тоталитарного режима велосипедистов. На том и остановились.

Что ещё можно здесь присовокупить? Велорайх обратно переименовали в рабочий посёлок имени Скотного Двора, сокращённо, РПиСДа.

Гимн, герб, флаг и Конституцию в виде «Энциклопедии юного велосипедиста» за 1977 год отменили и поменяли на новые державные символы рабочего посёлка.

Возглас «Ымбму!» и ответный миллионный перезвон велосипедных звонков и даже гудение клаксонов запретили. Как запретили и ночные факельные велопарады, проводящиеся в дневное время суток.

После процедуры девелофикации я вернулся к своему привычному занятию обзорщика видеоигр на «Денди». Опять меня очень расстраивал профессор Молиарти, босс одного уровня из «Чёрного плаща». Опять никак мне не удавалось его пройти! Бегал себе он, значит, ремонтировал поломанные огненные машины, которые в меня огнём пулялись, а я должен его был гасить. А огонь со всех сторон в меня шарашил. Опять в Робокопе две штуки роботов-ниндзя, как боребухи ко мне приставали и норовили всё какой-нибудь кусок железа от меня отхерачить.