Вундеркинд

Гарри оказался довольно сбитым стариком, хоть и опирался он на трость. Внимательно оглядев Марка, хозяин открыл дверь и, встав на пороге, процедил:

– И что вам нужно, детектив?

– Хотел задать вам пару вопросов относительно вашего сына.

– Все вопросы уже заданы, он мёртв. Что вам ещё нужно?

Андерсен внимательно посмотрел на старика. Похоже, это был тот тип людей, которого хоть катай, хоть не катай, разговорить не получится, но у них была, как правило, женская половинка. Куда более говорливая, нежели он сам. Как говорится, противоположности притягиваются, чёрт возьми.

– А миссис Сара дома?

– Зачем она вам?

– Я же сказал, мне необходимо поговорить относительно вашего сына.

– Кто там, Питер? – раздался взволнованный голос старушки.

– Детектив, – с досадой ответил старик и открыл дверь. – Ну что ж, входите, пожалуйста. Потеребите ей нервы.

– Спасибо.

Сара оказалась невысокой, немного сгорбленной, но всё ещё сохранившей ясность глаз женщиной. Казалось, что годы так и не убили в ней ту самую неиссякаемую нежность, которой обладают некоторые женщины. Андерсен взял переданный ему лимонад и удобно устроился в кресле. Разговор предстоял непростой.

– Сара, я прошу прощения за визит, но такие уж обстоятельства. Мне пришлось бросить всё и лететь к вам. Дело в том, что у вашего погибшего сына появился некий подражатель, который убивает точно так же, как и он.

– Я уже все рассказала репортёрам и вашим коллегам, – тихо сказала она.

– Может быть, у него были друзья, сподвижники?

– Питер почти ни с кем не общался, только с нами.

– Может, был ещё кто-то? Он точно не скрывал от вас каких-либо отношений? Синяки, ссадины?

– Я вам повторяю, только мы. Ну, ещё отец, но с ним он общался крайне редко.

– Отец?

– Да, Гарри – отчим ему.

– Подождите, я об этом впервые слышу.

– Я говорила об этом, просто никто значения не придал.

– Так, а вы не могли бы подсказать его данные?

– С ним вам общаться поздно, он умер тридцать лет назад.

– И что же с ним произошло?

– Упал с лестницы, кажется, – она посмотрела на свои руки, – он любил выпить.

– А он стал выпивать после развода или до того?

Тут Гарри Маккуин подошёл и хотел встать между ними, но она мягко отстранила мужа.

– Всё в порядке, дорогой, если это кому-то поможет, то я не против. Может быть, они спасут ещё одну жизнь. Понимаете, офицер, мой муж начал пить, когда Питер только родился, у него не ладилось с работой, и он приходил домой очень злой. Питер у нас родился рано. Это я хотела детей, а не он. Поэтому он видел в нём скорее обузу, нежели сына.

– Он его бил?

– А ещё у Питера был медвежонок, такой, примерно с него ростом, годика два ему тогда было. Совсем небольшой, – тихо сказала Сара, словно бы не расслышав его вопроса. – И вот я помню, что сын пробегает мимо меня и, схватив медвежонка, прижимает к себе и ложится с ним в кровать. Приговаривая – миша, миша. Это был его лучший друг. Самый настоящий. Он с ним никогда не расставался. Знаете, я никогда не забуду этот момент. Миша, миша… Словно он мог ему помочь.

Андерсен заметил, как у неё появились слезы.

– Я не могу забыть этот момент. Всегда, когда вспоминаю его, этот медведь встает у меня перед глазами. Как он обнимал его своими ручонками, прижимал к себе и тихо так говорил ему: миша, миша… Я даже не знаю, что именно это было – жалоба или он просто делился с ним. Но в тот момент у него не было большей защиты, я была слишком уставшая и еле ноги притаскивала с работы. Я помню, просто падала в кровать и засыпала. Я с ним вообще долго мучилась, помню, как уснула, облокотившись о батарею, и обожгла всю спину. И знаете, что самое смешное? Я даже не проснулась, когда получила ожог, так хотелось спать.

– Значит, медведь был его лучшим другом? И где он сейчас?

– Мой муж оторвал ему голову, когда однажды напился сильнее обычного. Взял нож и разрезал ему рот. Питер часто шутил с ним, смеялся, а муж не любил громкие крики. Поэтому разрезал ему рот, оторвал голову и выкинул на улицу. Я тогда снова пришла поздно и застала сына уже возле леса, куда он убежал за белой ватой, собирая то, что было внутри. А потом я зашила его, но получилось не очень красиво, но Питер и не хотел другого.

– И этот медведь остался с ним? Вы кому-нибудь это рассказывали?

– Нет. Только вам. Когда сына не стало, полицейские не особо расспрашивали, а репортёров я не подпускала к себе. Спасибо, Гарри.

– Значит, искалеченный медведь провёл с ним всё детство?

– Да. Он продолжал спать с ним. Даже когда Сэм избивал меня. Он тогда ещё забирался ко мне на кровать и обещал, что медведь нас защитит. Ложил его передо мной, словно он был щитом, и говорил: «Мамочка, всё будет хорошо».

– Я понимаю вас.

– Понимаете меня? Вам что, тоже говорили, что ваш сын – маньяк, который резал девушек? Вы думаете, я вас не узнала, Марк Андерсен? Думаете, я не запомнила лицо убийцы моего сына? Увы, никакая мать не забудет убийцу своего сына! – подняла она него заплаканные глаза. – А теперь уходите, Марк Андерсен и больше не появляйтесь здесь, я рада, что перед смертью увидела лицо убийцы своего сына. Надеюсь, вы сгорите в аду.

– Спасибо, мэм, – сказал Марк, закрывая блокнот, – выход я найду сам.

Все, что теперь требовалось, это узнать подробности смерти старшего Маккуина. Он поднял трубку и позвонил в Чикаго.

* * *

И, как оказалось, это было не зря, так как в деле Сэма Маккуина присутствовала одна любопытная деталь. Оказалось, что этот пьяный дебошир, который так мучил свою супругу, падая с лестницы, нечаянно наткнулся горлом на стекло, разрезав шею.

Сыграло ещё и то, что дебошир и пьяница был настолько неприятен местным копам, что они по-быстрому списали всё на несчастный случай, лишь бы не особо в этом ковыряться. Кому нужно расследовать смерть алкоголика? Правильно. Никому.