Прекрасные наполовину

Глаза человека-волка наполнились яростью. Ведущий явно стал нервничать и приготовился закрыть занавеску.

– Сейчас ты у меня… – вырвалось у человека-волка, он обращался к той самой женщине, которая так не лестно отозвалась о его внешности. Он сжал дрожащую от злости руку в кулак и пригрозил им всем зрителям. – Все вы у меня… – продолжал говорить человек-волк, но он всё же сдержал себя, и фраза так и осталась незаконченной. Через несколько секунд человек-волк скрылся за шторой.

– Простите, дамы и господа, за этот неприятный инцидент, – виноватым тоном сказал ведущий, – такое иногда случается… Ну а за следующей занавеской скрывается человек, который родился без… рук!

Зрители увидели следующего фрика. Одежда на нём была странной, на ней полностью отсутствовали рукава, но они не были нужны этому человеку, как было сказано выше, он был безруким. Зрители как-то холодно встретили этого урода, наверное, потому что он являлся вполне стандартным фриком, таким же, как и бородатая женщина, и такие были практически в каждом цирке.

– Что ж, дамы и господа, гляжу, вас не очень впечатлил наш безрукий Лари, – сказал ведущий, – но следующие две сестры вас точно удивят. Вы наверняка видели уже сиамских близнецов, но таких, могу поспорить, вы точно не встречали.

С этими словами занавеска исчезла, и одна зрительница невольно вскрикнула. Зрители смотрели на женщину, у которой прямо через живот проходило тело другой женщины. Её сестра являлась, словно ненужным вечно мешающим отростком, она неуклюже свисала вниз так, что её руки и кончики длинных волос дотягивались до пола.

– Боже! Боже! – прошептала всё та же испугавшаяся зрительница.

– Да, иногда люди рождаются вот с такими уродствами, – говорил ведущий. – И спрашивается после этого, а хотели ли они появиться на этот свет? Желали ли они такой жизни, наполненной страданиями?

Оставив свои вопросы риторическими, ведущий медленно закрыл штору.

– Ну и напоследок, дамы и господа, я оставил вам самого страшного нашего фрика. Если наш Лари родился только без рук, то следующий человек был рождён вообще без конечностей! Встречайте нашу гордость, человека-червя!

Когда последняя занавеска оказалась открытой, зрители невольно ахнули. У следующего фрика полностью отсутствовали ноги и руки. Это было, несомненно, верхом уродства.

– Какой ужас, правда? – послышался шёпот одного из зрителей.

– Да, – последовал ответ. – Подумать только этот человек совершенно не способен жить нормальной жизнью, не способен ни ходить, ни есть самостоятельно, ни что-либо делать.

Зрители внимательно разглядывали безрукого и безногого инвалида. Когда у тебя отсутствуют ноги и руки, ты просто существуешь и всё, на большее ты не способен. Представьте хоть на мгновение, что у вас нет больше конечностей, как бы тогда вы стали жить? Если вы, скажем, художник или музыкант, чем вам тогда рисовать и чем играть на музыкальном инструменте? Достаточно только представить это, чтобы ощутить, как страшно не иметь рук и ног.

– Я бы посмотрел, как он живёт. Такие, наверняка, очень часто самоубийства совершают, хотя им, наверное, даже убить-то себя сложно, – продолжал шептать всё тот же зритель.

– Да, таким не позавидуешь, – говорил его собеседник.

Пока несчастного человека-червя обсуждали, он внимательно оглядывал всех собравшихся. Его глаза были невероятно грустными, в них читалось явное разочарование в жизни. Когда его взгляд встречался с взглядом какого-нибудь зрителя, то тот тут же отводил глаза и смотрел куда-то в сторону.

– К сожалению, дамы и господа, я вынужден вам сообщить, что встреча наша подходит к концу, – вымолвил ведущий, закрывая последнюю занавеску, – до свидания.

Зрители стали расходится. По ним было видно, что фрик-шоу их поразило, и ведущий с улыбкой на лице провожал гостей.

Солнце уже начало клонится к западу, чтобы где-то у берегов далёкой Калифорнии, словно в постель, погрузиться в воды Тихого океана. Посетители цирка постепенно уходили по домам, но ветер до сих пор разносил запах лошадей вперемешку с запахом леденцов, до сих пор под высокий купол цирка взлетали акробаты, до сих пор клоуны брызгали зрителей водой, а силачи поднимали тяжёлые штанги. День подходил к концу, а в цирке продолжали кипеть эмоции.

Ещё одна толпа собралась рядом с наспех построенным зданием для фрик-шоу, последние на сегодня зрители так же смеялись над несчастными уродами, показывали на них пальцами, как, впрочем, и все сегодняшние посетители. Фрики ещё целый час стояли на своих пьедесталах, словно загнанные в клетку дикие звери, и с нетерпением ждали окончания своей пытки и наступления ночи, когда они смогут хоть на короткое время забыть о своём уродстве.

Глава 2. Жизнь за кулисами

Поздним вечером, когда все уже спали, в одном фургоне до сих пор горел свет. Это был фургон бородатой женщины Джо и безрукого Лари. Бывало они засиживались допоздна вместе с другими фриками, обсуждая прошедшее шоу или свою тяжёлую жизнь.

Джо в это время сидела у окна и любовалась ночным пейзажем. В окно видно было, что соседние фургоны уже погрузились в сон. Полумесяц освещал их своим призрачным белым светом. Прямо к окну подлетел светлячок, и Джо коснулась холодного стекла, пытаясь остановить маленького гостя.

Все в цирке звали её Джо, но по правде говоря, ей не очень нравилось, когда к ней так обращались, но эта маленькая форма её имени так к ней прижилась, что все уже забыли, какое у неё полное имя. Говорили, якобы, её зовут Джоанна, но, возможно, что и Джозефина, кто знает. Все знали, родители Джо переехали в штаты из Европы, но где они сейчас никто не мог сказать, и на этом, к сожалению, вся биография Джо, известная общественности, заканчивалась.

Рядом с ней сидел Лари, или как она любила называть его, «котик Лари». Он хотел сейчас обнять Джо, но, увы, из-за неимения того, чем обнимают, это было невозможно. Лари любил Джо всем сердцем. В первый раз они встретились здесь, в цирке Голдмена, и Лари вскоре понял, что любит Джо. Сколько препятствий преодолела уже их любовь: над ними смеялись, всячески издевались – но ничто не было способно разрушить прочную связь между ними. Лари думал, что, возможно, люди привыкли любить в человеке только его внешность, а он любил в Джо её душу.

– Котик Лари, смотри светлячок. В первый раз за лето вижу это насекомое, – сказала Джо, показывая на светлячка.

– Угу, – выдал Лари и тоже уставился в окно.

Хоть шёл не первый год их совместной жизни, нужно заметить, что эта пара вызывала немалое удивление со стороны других артистов. Дело в том, что Джо и Лари сильно отличались друг от друга по характеру.

Джо слыла гордой женщиной, она являлась одной из тех, кто не так просто опускает руки в случае какой-нибудь беды. Она обладала лидерскими качествами и всегда мечтала, что в далёком будущем её жизнь и жизнь других инвалидов изменится в лучшую сторону, что люди станут добрее. Но иногда всё-таки вера в это самое будущее пропадала, из-за чего Джо могла с лёгкостью впасть в депрессию.

Лари же был более практичным человеком нежели Джо. Он не питал надежд на какое-то светлое будущее и считал, что жить надо, что называется, в реальном мире, а не мечтать всё время о том, что когда-нибудь по чьей-либо воли твоя жизнь изменится, чего как раз может и не произойти. Раз в несколько дней можно было наблюдать, как Лари, прикусив нижнюю губу, сидит около окна, бросая пытливый взгляд на различные предметы в фургоне. Обычно так он размышлял о жизни, о проблемах, которые эта самая жизнь доставляет ему ежедневно. Нередко в подобные минуты он впадал в уныние.

Но Лари и Джо всегда быстро выходили из этого самого состояния уныния. Если вдруг Джо одолевала депрессия, Лари всегда пытался как-нибудь развеселить её, если же Лари вдруг повесил голову, ему на помощь приходила Джо. Пусть эти два человека и были слишком разными, но они идеально дополняли друг друга, так же как шестерёнки в часах идеально, зубчик к зубчику подходят друг другу. Если Джо начинала жить в мечтах, забывая о реальной жизни, то Лари быстро возвращал её с небес на землю. А если Джо видела, что Лари чуть ли не до помешательства думает о какой-нибудь там неприятности, то вместе с ним улетала в ту волшебную страну светлого будущего. Они были словно двумя важными частями одного механизма, и эти части, работая вместе, создавали нечто вроде вечного двигателя, которого ничто на свете не могло остановить.

– Котик Лари, как считаешь, сегодня было хорошее шоу? – спросила его Джо.

– Думаю, да. Сегодня, по крайней мере, никто не кидался помидорами, помнишь, как на прошлой неделе? – вымолвил он.

– Такое и не забыть, – потупив взгляд, сказала она. – Мне тогда, помню, так помидором по лицу ударило, что потом, чуть синяк не появился. Где они только взяли-то такие твёрдые! – Она взяла со стола кусочек мармелада и надломила его, а затем спросила, – Лари, хочешь мармелада?

– Не отказался бы, – ответил он и открыл рот. Джо принялась кормить его, словно маленького ребёнка.

Их фургон был очень даже уютным, хоть и не был обставлен шикарной мебелью. На стене около окна висела маленькая резная полочка, на которой стояла керосиновая лампа. В фургоне находилась довольно большая газовая плита, которая являлась гордостью Джо. Рядом с плитой стоял шкаф для посуды и еды, напротив шкафа были компактно размещены три кровати, причём одна из них была меньше остальных, на ней спал Шелдон.

Когда Лари прожевал, Джо спросила:

– А помнишь, как кто-то запустил леденцом прямо в Шелдона?

– Да они, как дикари какие-то, чем попало швыряются, да только в тех, кто им ничего не сможет сделать. Ведь прав же я, Шелдон?

– Да, прав, прав, – раздался хриплый голос откуда-то из угла, – а знаете что, помогите-ка мне лучше подняться.

Джо отвлеклась от созерцания ночного пейзажа, и подошла к Шелдону. Она взяла его тело, не имеющее конечностей, из-за отсутствия рук и ног Шелдон был необычно лёгким.

– Давай я лучше тебя к нам принесу, а ты тут лежишь в одиночестве, хоть с нами поговоришь, – сказала она.

Джо «посадила» Шелдона на стул, а потом заняла своё место. Шелдон, увидав разложенный на столе мармелад, чуть наклонился вперед, так что его подбородок оказался прямо у края стола. Дальше он практически всосал в себя кусочек мармелада и громко зачавкал.

– А вот знаете, – заговорил он, – я ведь когда-то мечтал стать писателем. В детстве постоянно просил родителей почитать мне книжки, правда, читали-то мне редко, но когда это всё же случалось, я представлял, что вырасту, и тоже буду писать книжки. Мне бы хотелось вот о нашей с вами жизни написать, что бы люди увидели, как нам плохо бывает, когда они над нами издеваются. Ох, Господи!

Джо еле слышно вздохнула, она уже несколько раз слышала, как Шелдон рассказывает о своей мечте написать книгу. Ей порядком надоело слушать чуть ли не каждый вечер одно и то же, но она, естественно, не говорила об этом Шелдону, чтобы его не обидеть.

Бывало Шелдон мог часами рассказывать о том, что остальным показалось бы обычной мелочью: о мухе, летающей в комнате, о том, что видно из окна. Он был полностью зависим от других, и понятное дело, что ни у Джо, ни у Эллы часто не было времени, чтобы вынести его на улицу, поэтому в основном он сидел в четырёх стенах и думал о своём прошлом.

– Люди… они упрямые, если им нравится что-то, к примеру, издеваться над такими как мы, их не отучишь, – произнёс Лари и глубоко вздохнул.

– Тебе Шелдон жену бы хорошую, может быть, ты бы ей говорил, а она бы записывала, – предложила Джо.

– Жену? Не смеши меня. Ох, Господи! Кто захочет за того как я выйти замуж? Я же ведь только обуза, набитый кровью и мясом мешок! Куда меня такого? Разве только зарезать и пожарить, в таком виде от меня толку будет больше, – произнёс Шелдон, и расплакался.