Прости меня за любовь

– Ты не поверишь, на шоссе был настоящий кошмар, я едва пробилась! Две огромные пробки по полчаса каждая – можешь в это поверить?! И это на восьмиполосной трассе!.. – Бриджит раздраженно тряхнула волосами.

Выглядела она как самая настоящая кинозвезда. В своих босоножках-«небоскребах» она была на пару дюймов выше Талли; макияж, без которого Бриджит никогда не появлялась на людях, выглядел идеально, а одежда была подобрана с таким расчетом, чтобы подчеркнуть соблазнительную фигуру и стройные ноги. Словом, кроме некоторого поверхностного сходства, Бриджит была полной противоположностью Талли. Все в ней – от одежды и косметики до жестов и манеры держаться и говорить – было тщательно продумано и рассчитано на то, чтобы привлекать к себе внимание. Сама Талли предпочитала держаться как можно незаметнее; впрочем, ее профессия в том и заключалась, чтобы как можно выгоднее подать других, а не себя. А Бриджит Паркер внимание окружающих любила, поэтому старательно выставляла напоказ все, чем наделила ее природа. И она, и Талли были высокими, стройными и светловолосыми, однако посторонний человек сразу подумал бы, что Бриджит как раз и есть та самая голливудская знаменитость. Талли он, скорее всего, просто не заметил бы, поскольку ей в большинстве случаев было наплевать, как она выглядит. Точнее, она никогда не задумывалась об этом всерьез. Бриджит, напротив, тщательно заботилась о своей внешности и прилагала значительные усилия к тому, чтобы произвести на окружающих самое сильное впечатление. «Пусть они все попа?дают!» – таков был ее негласный девиз.

Одним из результатов этих усилий стало то, что Бриджит выглядела лет на десять моложе своего истинного возраста. Они с Талли были ровесницами, но Бриджит нельзя было дать больше двадцати пяти-двадцати восьми. Талли, впрочем, тоже выглядела моложе своих лет, хотя и не делала для этого ровным счетом ничего. Все дело было в ее природной худобе и привычке одеваться в потрепанные джинсы и растянутые, мешковатые майки, которые делали Талли похожей на девочку-подростка. Бриджит гордилась своими грудными имплантатами и искусственно удлиненными ресницами, к тому же она регулярно делала инъекции ботокса и коллагена и каждый день проводила по полтора-два часа в самом дорогом голливудском фитнес-клубе. На поддержание своей внешности она тратила немало времени, но оно окупалось сторицей.

Кинозвездой, впрочем, она никогда не была. Они с Талли познакомились семнадцать лет назад в киноколледже Южно-Калифорнийского университета, куда Бриджит поступила учиться, собираясь стать актрисой. Все в колледже знали, что она дочь богатых родителей из Сан-Франциско и может позволить себе не работать, однако Бриджит мечтала о звездной карьере. Как и Талли, она рано лишилась матери, но ее отец почти сразу женился на женщине много моложе себя. Как утверждала Бриджит, именно перспектива каждый день «общаться с этой дурой – моей мачехой» и заставила ее перебраться в Лос-Анджелес.

Когда Талли снимала свою первую самостоятельную картину, она наняла подругу в качестве личной помощницы, и та показала себя столь аккуратной и столь эффективно справлялась с повседневной мелочовкой, что Талли попросила Бриджит ассистировать ей и на съемках следующей ленты. С тех пор обе женщины постоянно работали вместе. Бриджит, которая взяла на себя большинство организационных вопросов, существенно облегчала жизнь Талли, полностью избавив ее от всего, что не имело непосредственного отношения к режиссуре. И как ни странно, ей это даже нравилось.

В конце концов Бриджит отказалась от своей мечты сделать карьеру в кино – по правде сказать, помимо яркой внешности, у нее не обнаружилось никаких иных данных для актерской карьеры – и сделалась постоянной ассистенткой Талли. Она представляла свою патронессу на всех официальных мероприятиях, яростно защищала ее от пронырливых репортеров и заботливо опекала в повседневной жизни. Бриджит часто говорила, что ради подруги она готова подставить голову под пули, и это не было преувеличением: Талли еще никогда не встречала человека более преданного и готового поступиться ради нее своими интересами. Кроме того, она остро нуждалась в помощи подобного рода, поскольку свойственная ей неискушенность и даже некоторая наивность требовали присутствия рядом человека более опытного, который отстаивал бы ее интересы и оберегал от трудностей.

Бриджит же делала все это с удовольствием, она освободила Талли от всех хлопот, так что руки у нее оказались полностью развязаны. Только благодаря подруге Талли смогла всецело посвятить себя творчеству; понимая это, она была бесконечно благодарна Бриджит за все, что та делала для нее на протяжении всех семнадцати лет их знакомства и продолжала делать до сих пор. Главное, сложившееся положение устраивало обеих, и Бриджит вовсе не стремилась что-то в нем менять. Со временем они стали еще более близки, и Талли очень дорожила этой дружбой: работа отнимала почти все ее время, поэтому никаких других подруг у нее не было. Она, впрочем, не особенно в них нуждалась, во-первых, потому, что никогда не любила шумные компании, а во-вторых, потому, что Бриджит заменяла ей всех. Она заботилась о Талли, опекала ее, помогала и поддерживала, изрядно гордясь той легкостью, с какой ей удавалось справляться с многочисленными делами. Казалось, не было проблемы, которую Бриджит не могла бы решить, и никакие трудности ее не пугали.

Талли и Бриджит вместе отправились к операторскому трейлеру, чтобы просмотреть отснятый за день материал. По пути Талли оживленно рассказывала, как хорошо оператор выбрал угол съемки и как удачно падал свет. Подруга слушала ее и морщилась – дорожка, по которой они шагали, была засыпана крупной галькой, и каблуки ее босоножек то скользили, то застревали между камнями.

– Не хочешь завести себе нормальную обувь? – поддразнила подругу Талли.

Это была их дежурная шутка – Бриджит никогда не покупала туфли, каблук которых был бы ниже шести дюймов. Она считала, что обувь на высоком каблуке выгодно подчеркивает ее и без того длинные ноги, и они действительно выглядели очень сексуально, причем в большинстве случаев никаких затруднений при ходьбе Бриджит не испытывала. Стильные туфли на высоком каблуке или на платформе она носила с такой непринужденностью, словно это были удобные домашние тапочки.

– Ты имеешь в виду – как твои древние кеды? – усмехнулась в ответ Бриджит.

Высокие баскетбольные кроссовки «Конверс», которые носила Талли, были изрядно растоптаны и кое-где начинали рваться, а шнурков она принципиально не признавала. Дома у нее была еще одна почти новая пара, но в Палм-Спрингс Талли взяла свои любимые, неоднократно испытанные «конверсы», которые, как ей казалось, сидели на ноге просто идеально. Будь у нее такое желание, она могла бы выглядеть столь же соблазнительной и сексуальной, как Бриджит, однако Талли никогда не ставила перед собой подобной задачи, да и Хант не требовал от нее ничего в этом роде. Ему нравился ее характер и блестящий, творческий ум; что касалось небрежности в одежде, то она была частью индивидуального стиля Талли, который нисколько не уменьшал ее природного обаяния. Бриджит тоже считала свою работодательницу невероятно талантливой. И она, и Хант были уверены, что рано или поздно Талли призна?ют одним из величайших режиссеров континента, а может быть, и всего мира.

В трейлере обе женщины устроились в удобных креслах и некоторое время просматривали отснятые за день эпизоды. Талли казалась сосредоточенной, почти хмурой. Так всегда бывало, когда она погружалась в работу. На взгляд Бриджит, съемки были безупречны, но от Талли не ускользала ни одна мелочь: несколько раз она просила остановить воспроизведение и диктовала редакторам-монтажерам свои замечания, которые они должны были учесть при окончательной обработке материала. Взгляд у нее был наметанный – Талли с легкостью подмечала такие вещи, на которые человек менее опытный или менее талантливый не обратил бы внимания или счел пустяком, не сто?ящим затраченного на его устранение времени и труда. Талли, однако, знала, что именно мелкие недочеты и пустячные ошибки способны погубить самый лучший материал. Прежде чем покинуть трейлер, она подробно объяснила художественному редактору и монтажерам, чего именно она от них добивается.

Когда подруги вышли наконец на улицу, Талли выглядела усталой, но довольной.

– Что ты собираешься делать вечером? – поинтересовалась Бриджит.

В багажнике «Астон Мартина» лежала дорожная сумка со всем необходимым на случай, если Талли попросит ее задержаться в Палм-Спрингс до утра. Служебные обязанности всегда были для Бриджит на первом месте, поэтому свои собственные планы она строила с учетом планов Талли. Кому-то подобная зависимость могла не нравиться, но Бриджит она нисколько не беспокоила, и это делало ее весьма ценным работником. С какой стороны ни посмотри, для подруги она была идеальной помощницей.

– Даже не знаю, – ответила Талли, слегка пожимая плечами. – Ты не звонила Ханту, перед тем как отправиться сюда? – Больше всего Талли хотелось вернуться в Лос-Анджелес и побыть с ним, но она знала, что доберется до города не раньше девяти часов – и это в лучшем случае.

– Звонила, – кивнула Бриджит. – Он сказал, что если ты вернешься домой, то он приготовит ужин, но, если ты решишь остаться, он постарается сам приехать к тебе.

Талли задумалась. Пожалуй, решила она, сегодня ей лучше переночевать дома, даже если она сможет пробыть там всего несколько часов. Правда, подобная поездка означала, что этой ночью ей вряд ли удастся как следует отдохнуть, так как назавтра Талли снова нужно было быть на площадке, однако это ее не пугало: она давно привыкла спать по два-три часа и вставать чуть свет. Кроме того, Хант отлично готовил, и это было не последним обстоятельством, повлиявшим на ее выбор.

– Пожалуй, я все-таки поеду домой, – решила она.

– Тогда я тебя отвезу, – предложила Бриджит. – Заодно немного подремлешь по дороге, а то мне кажется, что ты устала.

– О’кей, спасибо, – кивнула Талли.

Она действительно устала – как и всегда, когда работала на съемочной площадке, но это была привычная и приятная усталость. Когда Талли не уставала, ей всегда начинало казаться, будто она где-то что-то недоделала или схалтурила.

Пока Бриджит набивала эсэмэс Ханту, Талли зашла в свой трейлер за сумкой. Эту сумку из прочного брезента со множеством отделений и карманов она купила несколько лет назад на распродаже и с тех пор использовала вместо дамской сумочки. Собственно говоря, сумка предназначалась для автомобильных инструментов, однако Талли носила в ней сценарий, над которым принималась работать, как только у нее выдавалась свободная минутка. Она вообще работала постоянно, то и дело записывая новые идеи и замечания, которые относились как к текущим, так и к будущим проектам. Бриджит даже шутила, мол, ее голова работает слишком быстро и, пока тело снимает один фильм, мозг уже обдумывает следующий.

Пока Талли ходила за сумкой, Бриджит успела предупредить Ханта о ее приезде. За сегодняшний день Бриджит уже сделала с дюжину деловых звонков, выполнила несколько мелких поручений, оплатила текущие счета Талли, а также заказала в Нью-Йорке кое-какие вещи для Макс. При этом она ничего не забыла и ничего не перепутала, так что Талли была совершенно права, когда говорила, что другой такой внимательной и собранной женщины она в жизни не встречала. Хант был с нею совершенно согласен – он часто повторял, что Талли очень повезло встретить такого человека, как Бриджит. Дело даже не в ее способностях или в том, как тщательно и умело она исполняет свои обязанности, добавлял он, а в том, что ее устраивает положение ассистентки, помощницы, то есть фактически – прислуги. Для женщины из состоятельной семьи это редкость.

Впрочем, Хант признавал, что в работе персональной помощницы известного человека имелись и свои плюсы. Бриджит была как бы вторым «я» Талли, ее полномочным представителем в большом мире. Она достаточно часто выступала перед прессой вместо своей работодательницы, поэтому широкая публика хорошо знала ее в лицо. Многие даже принимали ее за Талли, благо внешность Бриджит полностью соответствовала сложившимся в общественном сознании представлениям о том, как должна выглядеть настоящая знаменитость. Каждый раз, когда Бриджит выражала свое восхищение новым дизайнерским платьем, костюмом, меховым жакетом или ювелирным украшением, владельцы магазинов и бутиков считали своим долгом продать их ей по себестоимости или вовсе преподнести в подарок. При этом они надеялись, что Бриджит убедит свою знаменитую работодательницу покупать вещи только у них, не зная, насколько мало интересуют Талли наряды и украшения. Бриджит же вовсю пользовалась своим исключительным положением, и надо сказать, что в обновках от самых известных и модных дизайнеров она выглядела совершенно сногсшибательно. На «Астон Мартин» она тоже получила значительную скидку. Помимо машины и дорогой одежды, Бриджит владела также роскошным особняком с бассейном на Голливудских холмах.

Иными словами, жилось ей очень неплохо, благо обязанности личной помощницы Талли, хотя и были достаточно разнообразными, не слишком ее обременяли. С делами Бриджит справлялась, что называется, одной левой, причем за семнадцать лет умудрилась не совершить ни одного сколько-нибудь серьезного промаха или ошибки. Правда, будучи единственной дочерью состоятельных родителей, она могла бы вообще не работать, однако, как она сама не раз говорила, ей доставляло истинное удовольствие помогать Талли.

Кроме того, это был удобный предлог, чтобы как можно меньше общаться с отцом и мачехой. Бриджит было приятно думать, что всего, что у нее было, она добилась самостоятельно, а не благодаря семейному капиталу, хотя она и призналась Талли, что за свой роскошный особняк она заплатила из средств, доставшихся ей по наследству после смерти матери. Это, впрочем, было достойное вложение денег, так как теперь дом Бриджит стоил в два, а то и в три раза больше, чем когда она его покупала. Прочие же ее нужды с лихвой покрывались более чем щедрой зарплатой, которую платила ей Талли, так что Бриджит вела вполне обеспеченную жизнь. Со стороны могло даже показаться, будто она живет в куда большей роскоши, чем ее нанимательница, и это действительно было так или почти так.

На самом деле Талли зарабатывала достаточно, чтобы позволить себе и огромный дом со слугами, и несколько дорогих машин, и роскошные наряды от всемирно известных кутюрье и дизайнерских фирм. Ее, однако, не интересовали ни показной блеск, ни бурная светская жизнь. Все, что ей было нужно, она черпала в творчестве и в отношениях с Хантом – об остальном Талли просто не думала. Такой она была с детства; скромность была врожденной чертой ее характера, хотя Талли и выросла в обеспеченной семье. Впрочем, средства, которыми располагал ее отец, были пустяком по сравнению с состоянием родителей Бриджит, детство которой прошло в совершенно иных условиях. Если судить по ее собственным рассказам, она ни в чем не знала отказа и могла позволить себе многое. Это, впрочем, не мешало ей до сих пор пребывать с родными в натянутых отношениях. Изредка Бриджит ездила в Сан-Франциско, чтобы навестить отца и мачеху, а когда возвращалась – без перерыва брюзжала и жаловалась. Фриско она считала отвратительным городом и по-прежнему не переваривала свою мачеху, да и с отцом Бриджит не ладила, не в силах простить ему скорую женитьбу на другой женщине.

Таким образом, единственным ее близким человеком была Талли, о которой она заботилась и за которую по-настоящему переживала на протяжении всех семнадцати лет их знакомства. Талли, со своей стороны, относилась к Бриджит точно так же. Она была для нее даже больше чем подруга: для Талли Бриджит стала почти как сестра, которой у нее никогда не было, для Макс же она была доброй и снисходительной тетушкой. Девочка, в свою очередь, обожала «тетю Брит» и делилась с нею самыми сокровенными тайнами, которые не доверяла даже родной матери. Дело, однако, было не в том, что Талли и Макс не могли найти общий язык, просто съемки, в том числе и натурные, отнимали у Талли слишком много времени, поэтому она не всегда оказывалась «под рукой», когда Макс хотелось посекретничать. На самом же деле они с дочерью отлично ладили, и чем старше становилась Макс, тем теснее и доверительнее были ее отношения с матерью.

Усевшись на пассажирское сиденье «Астон Мартина», Талли застегнула ремень безопасности и, откинувшись на спинку сиденья, уже потянулась за сумкой, чтобы достать оттуда свой экземпляр сценария, как вдруг почувствовала, что за сегодняшний день она действительно сильно устала. День выдался довольно длинный – на площадке Талли работала с пяти утра, а когда дневные съемки закончились, просматривала готовый материал и отдавала распоряжения монтажерам. Перед самым отъездом ей принесли новую порцию поправок к сценарию, и она собиралась просмотреть их по дороге, но сейчас ей казалось – она не в силах просто пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы вникать в суть сделанных сценаристами изменений.

– Может, лучше поспишь? – предложила Бриджит, от которой не укрылись колебания Талли. – Прочтешь свой сценарий завтра, на свежую голову. Утром я заеду за тобой пораньше, и ты сможешь поработать на обратном пути. Сейчас от твоих усилий все равно особого толку не будет, как бы ты ни старалась.

Уговорить Талли дать себе хоть небольшую передышку можно было только таким способом: к работе она относилась ответственно и добросовестно, но порой перебарщивала, доводя себя до полного изнеможения.

– Ну хорошо, – со вздохом согласилась Талли. – Так и быть, сейчас отдохну, но завтра…

И она снова вздохнула. Талли не представляла себе, что бы она делала без Бриджит. На нее всегда можно было положиться, и Талли надеялась, что так будет продолжаться и дальше – до тех пор, пока они обе не состарятся. Ее страх остаться без помощницы был столь велик, что она несколько раз заговаривала об этом с Бриджит, но та только смеялась и говорила, что они не расстанутся до самой смерти и что их, быть может, даже положат в одну могилу. Она действительно не испытывала никакого желания ни сменить работу, ни даже перейти от Талли к другому работодателю, хотя предложения, которые делали ей другие кинематографисты и даже некоторые крупные бизнесмены, были весьма и весьма соблазнительными. В деньгах Бриджит не нуждалась – главным для нее были личные отношения с Талли, поэтому всем, кто пытался ее нанять, она четко и недвусмысленно давала понять, что не бросит свою лучшую подругу за все сокровища мира.

– Если кто-то увидит меня в твоей машине, то, скорее всего, решит, что ты подобрала на шоссе автостопщицу, – сказала Талли, разглядывая свое отражение в зеркале заднего вида. – Не боишься, что я тебя скомпрометирую?

– Нисколько, – ответила Бриджит и хихикнула: – Хотя ты больше похожа на бродягу из тех, что копаются в помойках и мусорных баках. Может, тебе стоило бы как-нибудь попробовать причесаться? Просто для разнообразия, а?..

Сама Бриджит, в отличие от подруги, тщательно следила за своей прической и даже пользовалась искусственным наращиванием волос. Это добавляло двум женщинам сходства; вся разница заключалась в том, что белокурая грива Талли редко бывала в порядке. Она, правда, не особенно о ней заботилась, да и условия ее труда были совсем не такими, как у Бриджит. Если помощнице приходилось больше работать с бумагами или с телефоном, то Талли то и дело карабкалась по лестницам и мосткам или поднималась вверх на операторском кране, стараясь подобрать самый выигрышный ракурс. Она могла часами просиживать на солнцепеке и только отмахивалась, когда Бриджит советовала ей нанести на кожу специальный крем, предотвращающий появление ранних морщин. Талли могла, не особо задумываясь, сесть на землю или даже лечь в грязь, чтобы как можно лучше сориентировать главную или вспомогательные съемочные камеры, но несмотря на это – даже обожженная солнцем, с растрепанными волосами и в испачканной одежде, – она каким-то чудом оставалась на редкость привлекательной женщиной. Это было природное свойство, которому многие завидовали. Талли как будто светилась изнутри, а когда ей говорили об этом, утверждала, что это работа дает ей бодрость и энтузиазм. Бриджит, в отличие от нее, приходилось прилагать немало усилий, чтобы выглядеть на все сто. Она тщательно продумывала каждую мелочь, каждую деталь прически и гардероба, а у Талли никогда не хватало на это времени, да она и не хотела тратить драгоценные часы на всякие пустяки. Каждую свободную минуту она посвящала работе и чувствовала себя вполне счастливой.

– Зачем причесываться, если я все равно собираюсь спать? – вопросом на вопрос ответила Талли и неожиданно зевнула.

Только сейчас она начала сознавать, насколько сильно устала. Хорошо, что Бриджит согласилась отвезти ее домой. Пара часов сна, пусть даже в движущейся машине, должна ее освежить. Быть может, потом ей даже удастся немного поработать над сценарием…

– Действительно, зачем?.. – фыркнула Бриджит. – Ну ладно, закрой глаза и спи. Когда приедем, я тебя разбужу.

– Спасибо… – пробормотала Талли, послушно опуская ресницы.

Когда пять минут спустя Бриджит выруливала на шоссе, ведущее к Лос-Анджелесу, она уже спала, и только по губам ее блуждала легкая улыбка.

Скоро она будет дома…

Глава 2

Остановившись перед особняком в Бель-Эйр, Бриджит легонько тронула подругу за плечо. Талли не любила выставлять богатство напоказ, однако дом у нее был очень красивый. Изящный и пропорциональный, но без архитектурных излишеств, с просторными комнатами открытой планировки, он производил очень приятное впечатление и как будто дышал спокойствием и уютом, хотя его обстановка могла показаться по-спартански скудной. Талли, впрочем, это устраивало – она не выносила беспорядочного нагромождения мебели и старалась обходиться самым необходимым. Кроме этого особняка, у нее был еще один дом в Малибу, которым она за недостатком времени пользовалась довольно редко, квартира в Нью-Йорке, где сейчас жила Макс, а также небольшая уютная квартирка в Париже, купленная Талли после первого большого успеха. Об этом она давно мечтала, и теперь ей было приятно сознавать себя обладательницей квартиры, из окон которой открывался живописный вид на монастырский парк и Эйфелеву башню. К сожалению, в последний раз Талли была во Франции три года назад, и квартира в основном пустовала. Время от времени она предоставляла ее знакомым, а в прошлом году, когда Талли была на съемках в Африке, там целую неделю жила Бриджит, которая решила устроить себе небольшие каникулы во Франции. Похоже, Хант был прав: что ни говори, а должность персонального помощника знаменитости имела свои – и весьма значительные – плюсы. Правда, служебные обязанности зачастую вынуждали ассистентку жить интересами патрона, отказываясь от собственной личной жизни, но это возмещалось возможностью пользоваться почти теми же привилегиями и преимуществами, что и наниматель. Бриджит, впрочем, практически никогда не приходилось жертвовать личным, чтобы исполнять свою работу, благо ее подруга была не слишком требовательна. Например, сегодня вечером у Бриджит было назначено свидание, но она готова была перенести его на более позднее время или даже отложить, если бы Талли вдруг понадобилась ее помощь. С другой стороны, Бриджит была уверена, что ничего экстраординарного не случится и она попадет на свое свидание вовремя.

– Ну вот ты и дома, – негромко сказала Бриджит, как только Талли открыла глаза.

Экземпляр сценария с последними исправлениями все еще лежал у нее на коленях, и она убрала его в сумку. Бриджит была права – она сможет посмотреть его и утром. Впрочем, после двухчасового сна в машине Талли чувствовала себя немного бодрее, хотя в первую минуту никак не могла сообразить, где находится.

– Я что, всю дорогу продрыхла? – пробормотала Талли. – Ну и ну!.. – И она рассмеялась.

Улыбка сделала ее еще моложе, и на несколько мгновений Талли сделалась похожа на подростка. Из ее хвоста по-прежнему торчали фломастер и несколько карандашей, и сейчас, машинально проведя рукой по волосам, она нащупала их и убрала в сумку.