Шимшон

Шимшон
Дан Берг

“Шимшон” – одна из повестей цикла Библейских историй. Широко известен сюжет Самсона и Далилы. Настоящая вещь посвящена этим героям. Автор вернул персонажам их первоначальные имена – Шимшон и Длила. Перед взором читателя предстанут жизнеописание легендарного богатыря, участь его несчастных отца и матери, судьба его возлюбленной.

Дан Берг

Шимшон

Предисловие

В Библейской Книге Судей (главы 13-16) повествуется о жизни богатыря Самсона – его дерзкие подвиги, роковые ошибки и жертвенная смерть. Легендарную эту историю принято относить приблизительно к 12 веку до нашей эры. Оку читателя открывается картина героических деяний, любовных страстей, беспощадной мести и рек крови. За фабулой рассказа неколебимой скалой высятся Ветхозаветные догматы морали.

Комментаторы Писания приложили немало труда, дабы приблизиться к однозначному истолкованию сюжетных перипетий и всем им сыскать законное место в нравоучительной доктрине. При этом очевидны различия христианского и еврейского подходов.

Насыщенная необычайно бурными событиями Библейская драма получила широчайшее воплощение в искусстве. Самсон завоевал все жанры: литературу, драматургию, поэзию, живопись, скульптуру, музыку, кинематографию. Вот далеко неполный перечень известных литераторов, художников, композиторов, коих Ветхозаветный герой одарил вдохновением: Г. Сакс, Дж. Мильтон, У. Блейк, М. Луцатто, А. де Виньи, Вольтер, Л. Андреев, В. Жаботинский, Д. Гроссман; Рембрандт, Ван Дейк, Рубенс; А. Скарлатти, Ж. Рамо, Г. Гендель, К. Сен-Санс.

Повесть “Шимшон” является достаточно свободной и не привязанной жестко к Библейскому тексту его литературной интерпретацией. Автор выражает надежду, что брошенная им в бочку с пряным питьём древности щепотка современных представлений не повредит исконному аромату напитка.

Написание имен главных героев соответствует первоисточнику. Прочие имена имеют талмудическое происхождение или являются плодом авторской фантазии.

Дан Берг

Глава 1 Обделенные

Всякий будень труда и хлопот начинался с рассветом и кончался по обыкновению, когда светило небесное опускалось за горизонт. Но сегодня, в честь грустного семейного торжества, работы остановились в полдень – муж и жена справляли годовщину супружества. Никогда в их доме не раздавался детский гомон, и колыбели не было за ненадобностью. Брак без детей, что день без солнца – с утра надеемся, к вечеру смиряемся.

Маноах, молодой и сильный мужчина, расположился во дворе дома. Он сидел на старом срубе в тени под навесом и складывал на земле из мелких камушков неведомую фигуру, а спроси его что это – и не найдется с ответом. С полудня Маноах отдыхал. Ждал, когда позовут к столу. Непривычное безделье. Уступил жене своей – Цлальфонит ее имя. А просила-то она всего-навсего отметить событие застольем да отрешиться от обыденности. Уснет печаль, и забудешь ее, а проснется – живи с нею.

Когда трудяга и неречистый парень Маноах сватался, то признался невесте и родителям ее, что имя Цлальфонит застревает у него меж зубов, и испросил общего согласия называть будущую жену Флалитой. Никто не возражал, и так и пошло с тех пор – супруги Маноах и Флалита.

Из открытой двери дома доносился запах жареной баранины. Во мнении соседей чета считалась зажиточной, но все же хозяева не каждый день баловали мясом свои желудки. Слышны были команды Флалиты – она управляла работницей, готовившей ужин.

“Откуда Флалите известно, что мы прожили вместе одиннадцать лет? – размышлял Маноах, – луны, должно быть, считает. Это женское дело!” Ему хотелось иметь сыновей. Ну, пусть, одного. Дочь – тоже отрада в жизни, хоть людское неразумие и не признает сего. А какое дело Маноаху и Флалите до чужой глупости – у них собственные головы на плечах, и свои сердца стучат в груди! “Да что толку праздно гадать? Нету снегу – нету следу!” – невесело усмехнулся про себя Маноах и невольно вспомнил, как он мальчишкой скитался вместе с отцом и братьями по холодным снежным горам вокруг города Иевуса.

***

Колено Дана, что дало жизнь Маноаху, не целиком пока прикипело к оседлости. Не перевелись еще кочевые кланы. Добывают они пропитание охотой, а то и разбоем. Семья Маноаха нашла пристанище в Цоре. В городе этом проживали все больше иудеи из колена Иегуды, и разместился он в тревожной близости от филистимлян. А вернее сказать, филистимляне, эти неисправимые язычники, подошли вплотную к Цоре и нависают грозой над иудеями и изрядно обирают их.

Войну все же кумирники не затевают, хоть и сильнее соседей, недавно осевших на землю. То ли чтут стародавний союз меж своим царем Авимелахом и иудеем Авраамом, а, может, худой мир прибыльнее им – кто знает? На небесах, тем не менее, точно известна причина бед иудейских: творят сыны Израилевы злое перед очами Господа.

Флалита удостоилась быть уроженкой колена Иегуды, которое, по мнению стародавних и новейших авторитетов, превосходило праведностью колено Дана. К чести древних и более заслуженных адептов веры следует заметить, что они не кичились перед менее набожными соплеменниками и не гнушались ими, ибо самокритично признавали собственное несовершенство. Как бы там ни было, но когда странствующее семейство Маноаха угнездилось в Цоре, юная Флалита с первого взгляда полюбила сильного и красивого молодого кочевника, а он тоже умильно поглядывал на девицу. В ту пору обоим было лет этак по семнадцать.

Отцы сговорились о женитьбе своих чад. Дали молодым хорошее приданое: овец, надел земли, птицу домашнюю, и подарили несколько возов отесанных камней для постройки жилища. Родители Маноаха с дочерьми остались в Цоре – устали скитаться, а братья двинулись на запад к морю и пропали без вести. Мать, отец и сестры новобрачного не долго радовались покою оседлой жизни. Купцы из Египта вместе с товаром привезли какую-то моровую болезнь, и не остереглись родичи Маноаха, и он схоронил кровных и осиротел.

Флалита же была единственным дитём у своих стариков. К несчастью, вскоре после свадьбы дочери они покинули мир. Так остались без родни Маноах и Флалита. Велико было желание породить побольше деток, дабы самим насытиться родительскими радостями и вдобавок прочно укоренить на земле оба рода. Однако Всевышний не стал на сторону наших героев.

***

Десять лет минули, а дети не народились. На сей случай у иудеев заведен был в древности обычай – муж вправе притязать на развод с женой, и всякий служитель Божий уважит справедливый иск. Ибо колена Израилевы и язычники с ними заодно следовали резонному правилу касательно женщины: не можешь зачать или плод выносить – отвечай за вину бездетности!

Но не жесток Маноах. Должно быть, дорога ему Флалита. Да и как разводиться с ней? Отправить обратно в отчий дом? У нее же нет никого на всем белом свете! Взять вторую жену – несправедливо обидеть Флалиту. Он чувствовал, что она любит даже крепче, чем в юности, держится за него. А если и принять в дом еще одну женщину, то ведь только ему наследники родятся, а Флалиты боль за угасший род не уймется. Да и не так уж Маноах богат, чтоб двух жен содержать. Правда, мир не без добрых рабынь. Но байстрюк делу не в помощь, ибо незаконность с предрассудком в согласии, и союз этот не разбить. Впрочем, лучше покинуть скользкую почву.

Прав Маноах: для Флалиты делить его любовь с другой – лучше смежить очи. Может, поэтому старалась угодить ему во всем. Тайком от мужа советовалась с изощренными в любви филистимлянками из соседней Тимнаты, выучилась многими вещам и удивляла и радовала супруга обретенным искусством. А еще язычницы рекомендовали ей верное средство, как понести. Надо поесть на ночь сырой заячей печенки. Советчицы сами доставляли ей волшебное зелье, ибо Флалите не достать было трефного зайца у иудеев. Увы, чудо не спешило в ее дом.

Маноах топил свое горе в труде. Непреклонным усердием он изрядно увеличил имущество приданого и наследства. Хозяйство большое. Земли много, мелкий скот, птица. Хотелось бы и пруд выкопать да рыбу развести. Зимой любил охотиться. Так текли дни. Больше работы – меньше дум. Были у Маноаха наемники, а также раб и рабыня – оба за долги. Рабу подходил срок освобождения, потому как седьмой год работал, но он заявил хозяину, что не хочет уходить, чтобы не разлучаться с полюбившейся ему батрачкой.

Флалита помогала мужу, в чем могла. Управляла делами, по пятницам сама готовила и подавала Маноаху любимые его кушанья. Сколько, однако, требуется хозяевам вместе с работниками еды и прочих продуктов домашнего труда? Зерно, молоко козье и овечье, перья и пух, шерсть, мясо – всё, что оставалось – всё продавалось покупщикам. Торговля, как известно, нужна для обмана и обкрадывания. Тут-то и пригождалась Флалитина смекалка. Самым хитрым из купецкой братии ни разу не довелось обвести ее вокруг пальца.

Дом Маноаха и Флалиты сложен из камня. Строился с замахом на большую семью. Но не зазвенели в комнатах детские голоса, и печаль висела в воздухе.

Многочисленными каменными строениями Цора не могла похвастать. Большинство горожан жили в лачугах, неведомо из чего сработанных и обмазанных глиной. А недавно осевшие кочевники ютились в землянках или в пещерах за городом. Непривычка к регулярному труду мешала выбраться из нищеты. Скудость не добавляет доброты. Завистников и недоброжелателей у безбедных Маноаха и Флалиты было предостаточно.

Флалита и Маноах слыли людьми богобоязненными среди жителей Цоры, и на небесах отдавали должное их стремлению к безукоризненной праведности. Прочие горожане не могли похвастаться подлинной приверженностью догматам иудейской веры. Разумеется, одним лишь прилежным трудом святости не обрести. Работать до поту и филистимляне-язычники горазды. Необходимы неустанное поклонение единому Господу и безусловная верность заповедям Его.

Супруги соблюдали день субботний и не ели некошерной пищи, если пренебречь упомянутой зайчатиной, но ввиду серьезности причины можно иной раз сделать снисхождение. От бродячего левита, навещавшего Цору обычно накануне Божьих праздников, они выучились некоторым молитвам и благословениям и произносили их всегда в одной и той же комнате, специально для этой цели предназначенной. Но нельзя обойти молчанием тот факт, что в одном из углов домашней молельни стояли два вырезанных из дерева идола – один изображал богиню Ашторет, другой – богиню Ашеру. Статуэтки достались Маноаху в наследие от отца на память о кочевой жизни семейства. Флалита рада была бы сжечь никчемные деревяшки, дабы не оскверняли жилище духом идолопоклонства, но остерегалась обидеть мужа. Поэтому скрыла их от глаз своих пучком соломы.

***

– Маноах! – раздался женский голос, и Флалита показалась в двери, – ужин готов!

– Иду, иду, Флалита, – отозвался Маноах, стряхнул с себя грустные мысли, разбросал мелкие камушки, из которых составил орнамент, легко вскочил с деревянного сруба, служившего ему местом отдыха, упруго зашагал к двери, и, проходя мимо милой женушки, не забыл одарить ее поцелуем в разрумянившуюся у очага щеку.

– Погляди вокруг! Нравится? Это мы вместе нарядили дом! – воскликнула Флалита и кивнула в сторону работницы.

– Замечательно! – человеколюбиво заметил Маноах, дивясь укрепленным на стенах венкам и крупным одиночным цветам, – какая красота!

– Ты можешь идти домой, – обратилась Флалита к помощнице, – вот это возьми, пожалуйста, с собой, – добавила она и протянула завернутый в листы хасы изрядный кус жареной баранины.

– Спасибо, госпожа, желаю вам с мужем приятно провести вечер! – галантно ответила и поклонилась женщина и выскользнула прочь.

– Взгляни-ка на стол, Маноах! Вот мясо – видишь, какие жирные кусочки? И зелень хороша, верно? Я поджарила пшеничные зерна, сначала размочила их в воде. Аппетитная добавка к этой косточке. В большом кувшине вино виноградное молодое, а в малом – сок из апельсинов. На сладкое испечен пирог с изюмом и финиками, как ты любишь. В корзинке лепешки. Можно макать их в уксус или полить сверху маслом – свежее и не горчит.

– Давай-ка, приступим поскорее к делу! – глотая слюну нетерпеливо заявил проголодавшийся Маноах и приготовился раскладывать яства по мискам.

– Нет, нет, милый, лучше я сама – все по твоему вкусу сделаю!

– Какая ты замечательная хозяйка! – заявил утоливший первый голод мужчина, – все-таки здорово, что я на тебе женился!

Последние слова Маноах произнес для забавы, изрядно отхлебнув перед этим из большого кувшина, но вечно встревоженное сердце Флалиты не шутку усмотрело, а намек заподозрило. Остроумие, что пряность: лишнее зернышко – и пропал!

– Разве кушаньями я дорога тебе, Маноах? – прошептала Флалита, и слезы заблестели в глазах ее.

– Да ты не так поняла, да я не то хотел сказать! – бросился с утешениями Маноах и стал нежно гладить Флалиту по волосам.

– Ты добрый, Маноах, – всхлипнула Флалита, – вот уж год целый после десяти ты щадишь меня неплодную… Я так благодарна…

– Ну, всё, всё, угомонись. Никогда тебя не обижу. Видно, судьба наша такая.

– Неужто мы Господа прогневили? Мы самые богобоязненные в Цоре и людям зла не сделали! А до сих пор не пришло счастье, хоть и положено нам…