Четыре партии в шатрандж

Его ответ был неожиданно громким.

– Я не могу… заставлять её. Учитель был неправ! – горячо выпалил Амарель. – Он говорил, что можно обманом. Но я так понял… нельзя.

Эсфи на ощупь нашла его руку и доверчиво прикрыла своей ладошкой.

– Хорошо, – вырвалось у Мэриэн, и она подобралась к ним поближе. – Может, и у тебя волшебник дар найдёт.

И теперь они все трое соединили руки.

Мэриэн никогда ещё не видела у Амареля такого выражения лица. Наверное, в его жизни было больше боли, чем радости, больше страха, чем свободы – и он не мог поверить, что Эсфи и Мэриэн искренни с ним. Ей вдруг захотелось избавить его от боли, страха и всякой мерзости… вроде его религии.

Костёр догорал, становилось всё темнее. Впервые Мэриэн было жаль, что день заканчивался – такой удивительный день.

XII

Издали чёрный храм казался огромным жезлом, целившим ввысь. Чем ближе Амарель подходил к нему, тем больше хотелось развернуться и убежать. В небесах сверкали молнии, и в ушах Амареля звучал голос учителя, отчего-то говорившего на эмегенском языке:

– Ты предал свою веру, Рэль. Променял её на земные радости. Не будет тебе покоя.

Амарель распахнул двери храма, на которых белыми змеями извивались скрещённые жезлы. На скамьях сидели жрецы, и среди них Фаресар и его дряхлый учитель Аграссе, которого Амарель видел только один раз, при смерти. Остальных он не знал.

Амарель встал, стискивая кулаки и ожидая приговора. Сколько бы он ни сглатывал слюну, в горле пересыхало снова и снова, и сколько бы он ни пытался заговорить, голос не повиновался ему.

Жрецы смотрели друг на друга, как будто совещались взглядами, прежде чем принять решение. Наконец, Аграссе тоже прошипел по-эмегенски:

– Жди знамения.

И только. Ни пыток, ни разверзающейся под ногами бездны. Но отчего-то внутри у Амареля всё застыло.

– Учитель? – еле шевеля губами, пролепетал он.

Лучше бы молчал.

– Проклятье моё пребудет с тобой! – злобно выкрикнул Фаресар. – Не учитель я тебе, сирота. Отвергаю тебя…

Амарель проснулся раньше, чем потолок храма стал осыпаться ему на голову. Сжал чью-то руку, инстинктивно притянул человека к себе, и на него чуть не упала… Мэриэн. Тёплая, взъерошенная, с блестящими глазами.

– Ты стонал во сне, – сказала она и добавила что-то ещё, но Амарель уже не слушал. Он хотел бы обнять её покрепче, и долой все знамения, сны и трясущих губами лысых стариков в чёрном!

– Всё будет хорошо, – повторила Мэриэн его собственные слова, и, помедлив, коснулась его волос, будто бы хотела погладить по голове и не решалась.

Потом, подумал Амарель, он обнимет Мэриэн потом, когда они станут переходить вон ту долину или выберутся вон к той тропе.

Но случая так и не представилось. Зато они с Мэриэн обнаружили, что снизу поднимался отряд вооружённых дубинами эмегенов.

– Через полчаса они окажутся здесь, – заметила Мэриэн с озабоченным видом и почесала нос. Веснушек на нём высыпало под солнцем ещё больше, но это её только красило.

– А мы тоже на месте стоять не станем, верно? – отозвался Амарель. Он понимал, что она имела в виду: эмегены двигались гораздо быстрее, и зная, что они подбираются сзади, потеряешь всякий покой.

– Хорошо бы оторваться, – говоря это, Мэриэн смотрела не на Амареля, а на Эсфи, которая вертела в руках увядший венок из одуванчиков. Эсфи тоже поняла, чего от неё хотели, и с волнением кивнула:

– Я… постараюсь.

Амарель ободряюще потрепал её по плечу, и Эсфи застенчиво улыбнулась.

Они будут идти по дороге, прикидывал Амарель, и дорога эта тянется между пропастью справа и горой слева. Если Эсфи накидает много-много камней, да ещё и повыдёргивает с корнем деревья, растущие на горе, то эмегены пройти не смогут. Разумеется, камни покатятся следом за Эсфи, Мэриэн и Амарелем, так что им придётся бежать, как следует!

– Ничего, на равнине отдохнём, – хмыкнула Мэриэн. Она то и дело поправляла безо всякой нужды перевязь меча и поглядывала вдаль.

– Избранная, скажешь нам, когда будешь готова? – спросил Амарель.

– Конечно, – Эсфи резво запрыгала по дороге, словно забыв, что плохо видит. Тут же споткнулась и едва не упала, так что Мэриэн пришлось взять её за руку…

На деле всё оказалось не так просто. Эсфи не удавалось воспользоваться своим даром – может быть, от страха, а может, Кальфандра не спешила помочь ей. Последняя мысль преследовала Амареля, и не в силах отмахнуться от неё, он подошёл ближе к Эсфи и, положив ей руку на плечо, стал читать молитву.

Эсфи это только рассердило.

– Перестань! – она заткнула уши. – Слышать не хочу про твою Кальфандру!

– Она и твоя богиня тоже! – почти закричал Амарель, чувствуя дыхание преисподней на своём лице. Если эмегены их догонят, Лабиринт Ужаса окажется реальностью. – Молись, как я! Молись, иначе…

– Иначе что? – спокойно переспросила Мэриэн. Она стояла рядом, и если раньше непременно коснулась бы рукояти меча, то теперь лишь голосом хлестнула, но так, что вся беспомощная злость ушла. Амарель почувствовал себя пристыжённым и отступил.

– Погорячился, – он провёл ладонью по глазам и глубоко вздохнул. – Приношу свои извинения, Избранная.

Эсфи как-то странно посмотрела в сторону Мэриэн, прежде чем ответить:

– Я… их принимаю.

Позже Амарель спрашивал себя, как он не догадался сразу. Или хотя бы не заподозрил. Ведь был же у Мэриэн и Эсфи разговор о нём, и, подслушивая, Амарель уловил слово «опасный». Ведь говорили гафарсийские мудрецы – не позволяй надежде увлечь себя, не иди за нею, как осёл за протянутым пучком моркови.

Опыт оказался много горше, чем Амарель мог помыслить.

– Избранная! Мэриэн! Эй! – крикнул Амарель так, что два или три камешка слетели вниз и оцарапали ему ладонь.

Два или три. Из огромной каменной груды, засыпавшей проход.

Стояла тишина, пригибающая к земле своей безнадёжностью. Амарель глянул на руку – пустяковая царапинка, а кровь, как он знал, будет сочиться ещё долго. Как случалось в детстве.

Помнится, он старался избегать царапин, ранок, ссадин – всего, что не беспокоило обычных мальчишек. Они смеялись над Амарелем – вместо того, чтобы играть, он проводил жаркие летние дни в храме и читал, пока чернильные буквы не начинали расплываться перед глазами. Однажды Фаресар предостерёг: сильно поранишься, так кровь может не остановиться.

Амарель помнил об этом, помнил так же хорошо, как запах пыли и нестерпимую духоту родного храма. Просто ему стало всё равно. Он стоял перед каменным обвалом, и в его потерянный ум проникла мысль: всё было по плану. Только ему там не было места.

Прежде чем Амарель отогнал эту мысль, она успела впиться в его сознание, отравить своим ядом… Он восстановил в памяти, как всё случилось. Эсфи и Мэриэн шли, взявшись за руки, не оглядываясь, иногда перебрасываясь парой слов. Амарель задержался, пытаясь разглядеть вдали эмегенов…

А потом он услышал грохот – и ноги сами понесли его к Эсфи и Мэриэн, но было поздно. Пыль вилась клубами, а камни так летели со всех сторон, что Амарель попятился и замер.

И тогда он крикнул, и не один раз. Но Избранная, наконец сумевшая вызвать свой дар, и её подруга не отвечали. Должно быть, они быстро-быстро удалялись прочь. Спускались на равнину. Надеялись больше не встретиться с Амарелем – потому что он опасен, и лучше бы ему погибнуть от лап эмегенов, верно?