Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения

Миссис Бассат тут же вскочила, уронив с коленей книгу.

– Что-нибудь с лошадьми? – спросила она. – Ричардс говорил мне, что Соломон кашляет, а Бриллиант отказывается от корма. При таком помощнике конюха все что угодно может случиться.

Мэри покачала головой.

– У вас дома все в порядке, – угрюмо произнесла она. – У меня новость иного рода. Если бы я могла поговорить с вами наедине…

Миссис Бассат явно испытала облегчение оттого, что с ее лошадьми ничего не случилось, и быстро что-то сказала детям. Они выбежали из комнаты, за ними последовал слуга.

– Что я могу для вас сделать? – любезно спросила хозяйка. – Вы бледны и утомлены. Не хотите ли присесть?

Мэри нетерпеливо потрясла головой:

– Спасибо, но мне нужно знать, когда мистер Бассат вернется домой.

– Понятия не имею, – ответила его супруга. – Сегодня утром мужу пришлось срочно уехать, и, говоря по правде, я серьезно обеспокоена. Если этот ужасный трактирщик окажет сопротивление, мистера Бассата могут ранить, несмотря на присутствие солдат.

– Что вы имеете в виду? – быстро спросила Мэри.

– Сквайр отправился на крайне опасное дело. Ваше лицо мне незнакомо, значит вы, скорее всего, не из Норт-Хилла, иначе вы знали бы о Мерлине, который держит трактир на Бодминской дороге. Мой муж уже некоторое время назад стал подозревать его в страшных преступлениях, но только сегодня утром получил неопровержимые доказательства. Он тут же отбыл в Лонстон за подмогой, и, судя по тому, что сказал мне перед отъездом, он намеревается сегодня ночью окружить трактир и схватить его обитателей. Конечно, муж поедет туда хорошо вооруженный и с большим отрядом солдат, но я не успокоюсь, пока он не вернется.

Должно быть, что-то в лице Мэри насторожило миссис Бассат, потому что она вдруг сильно побледнела, попятилась к камину и потянулась к тяжелой сонетке, висевшей на стене.

– Вы та девушка, о которой муж мне рассказывал, – быстро проговорила она, – племянница трактирщика. Стойте на месте, не двигайтесь, не то я позову слуг. Это вы и есть. Я догадалась; он описал мне вас. Что вам от меня нужно?

Мэри протянула к ней руку; лицо ее было столь же бледно, как лицо хозяйки.

– Я не причиню вам зла, – сказала Мэри. – Пожалуйста, не звоните. Позвольте мне все объяснить. Да, я та самая девушка из трактира «Ямайка».

Миссис Бассат не доверяла ей. Она тревожно следила за Мэри и держала руку на сонетке.

– У меня при себе нет денег, – сказала она. – Я ничем не могу вам помочь. Если вы пришли в Норт-Хилл просить за дядю, то уже слишком поздно.

– Вы меня неправильно поняли, – спокойно возразила Мэри. – И хозяин трактира «Ямайка» не приходится мне кровным родственником, он всего лишь муж моей тети. Почему я там жила, сейчас не важно, да и слишком долго рассказывать. Я боюсь и ненавижу Джосса Мерлина больше, чем вы или кто-либо другой в округе, и у меня есть на то причина. Я пришла сюда сегодня предупредить мистера Бассата, что Джосс Мерлин намерен нынче ночью покинуть трактир и таким образом ускользнуть от правосудия. У меня есть твердые доказательства его вины; я не думала, что они есть у мистера Бассата. Вы говорите, что он уже уехал и, может быть, как раз сейчас находится в трактире «Ямайка». Значит, я напрасно потеряла время, прибежав сюда.

Тут Мэри села, сложив руки на коленях, и тупо уставилась в огонь. Ее силы иссякли, и сейчас она не могла думать о том, что будет дальше. Усталый мозг твердил ей только одно: все ее сегодняшние усилия оказались тщетны. Ей незачем было покидать свою комнату в трактире «Ямайка». Мистер Бассат явился бы все равно. А теперь она совершила ту самую ошибку, которой так хотела избежать. Она отсутствовала слишком долго, ее дядя обо всем догадался и, скорее всего, благополучно удрал. Сквайр Бассат и его люди приедут в опустевший трактир.

Мэри снова подняла глаза на хозяйку дома.

– Я поступила очень неразумно, придя сюда, – сказала она с отчаянием в голосе. – Я решила, что ловко придумала, а на самом деле только одурачила саму себя и всех остальных. Дядя увидит, что моя комната пуста, и сразу же догадается, что я его выдала. Он улизнет из трактира еще до того, как приедет мистер Бассат.

Супруга сквайра отпустила сонетку и подошла к девушке.

– Вы говорите искренне, и у вас честное лицо, – ласково сказала она. – Простите, если я сперва судила о вас неверно, но у трактира «Ямайка» дурная слава, и я уверена, что всякий испугался бы, неожиданно столкнувшись с племянницей трактирщика. Вас поставили в ужасное положение, и, по-моему, вы поступили очень смело, придя сюда сегодня, проделав в одиночку такой длинный путь, чтобы предупредить моего мужа. Я бы сошла с ума от страха. Скажите же, что я могу для вас сделать? Я хочу помочь вам, только объясните как.

– Теперь уже ничего нельзя сделать, – ответила Мэри, качая головой. – Наверное, я должна ждать, когда вернется мистер Бассат. Он не слишком мне обрадуется, когда узнает, что я натворила. Видит бог, я заслужила все упреки…

– Я заступлюсь за вас, – пообещала миссис Бассат. – Вы не могли знать, что моему мужу уже обо всем известно, и я быстро его успокою, если понадобится. Слава богу, что вы здесь, в безопасности.

– Как получилось, что сквайр вдруг внезапно обо всем узнал? – спросила Мэри.

– Понятия не имею; сегодня утром за ним совершенно неожиданно прибыл гонец, как я уже говорила, и он рассказал мне суть дела только в общих чертах, пока ему седлали лошадь. А теперь располагайтесь, отдохните и забудьте на время про весь этот ужас. Вы, должно быть, до смерти проголодались.

Хозяйка снова подошла к камину и на этот раз дернула за сонетку три или четыре раза. Несмотря на тревогу и усталость, Мэри не могла не отметить иронию этой ситуации. Ее привечает хозяйка дома, минуту назад грозившаяся, что ее схватят те самые слуги, которые сейчас подадут ей ужин. Мэри вспомнила и о сцене на базарной площади, когда эта дама, в бархатном плаще и шляпе с перьями, дорого заплатила за своего же пони. Интересно, раскрылась ли та проделка? Если бы миссис Бассат узнала об участии Мэри в этом обмане, вряд ли она была бы так гостеприимна.

Тем временем появился слуга, держа по ветру любопытный нос, и хозяйка велела ему принести для Мэри ужин. Собаки, которые вслед за ним вошли в комнату, решили подружиться с незнакомкой, виляя хвостами и тычась мягкими носами гостье в ладони, признав своей. Мэри все еще не верилось, что она в доме сквайра в Норт-Хилле, в безопасности, и она, как ни старалась, не могла отбросить тревогу и успокоиться. Она чувствовала, что не имеет права сидеть здесь, у пылающего очага, когда там, снаружи, в темноте, у трактира «Ямайка» идет схватка не на жизнь, а на смерть. Она ела машинально, заставляя себя глотать необходимую ей пищу и едва слыша болтовню хозяйки, которая по доброте душевной полагала, что беспрерывные разговоры ни о чем – это лучшее средство заглушить тревогу. Ей было невдомек, что от трескотни волнение только возрастает, и, когда Мэри, поужинав, опять сидела, сложив руки на коленях и глядя в огонь, миссис Бассат, думая, чем бы еще ее развлечь, принесла альбом своих акварелей и стала любезно переворачивать страницы.

Когда часы на каминной полке пронзительно пробили восемь, терпение Мэри иссякло. Это тягучее бездействие было хуже опасности и погони.

– Простите меня, – сказала она, поднимаясь, – вы были так добры, и я вам бесконечно признательна, но я волнуюсь, отчаянно волнуюсь. Я не могу ни о чем думать, ведь моя бедная тетушка сейчас, быть может, терпит адские муки. Я должна знать, что происходит в трактире «Ямайка», должна немедленно отправиться туда.

Миссис Бассат от огорчения уронила свой альбом.

– Конечно вы волнуетесь. Я все время это видела и старалась отвлечь вас. Как это ужасно. Я переживаю за мужа не меньше вашего. Но вы же не можете пойти туда сейчас одна. Пока вы туда доберетесь, будет уже за полночь, и бог знает что случится с вами по пути. Я прикажу запрячь двуколку, и Ричардс поедет с вами. Он очень надежный человек; к тому же я могу дать ему пистолет. Если там идет сражение, вы это увидите и подождете у подножия холма, пока оно не кончится. Я бы и сама с вами поехала, но в настоящее время я не вполне здорова и…

– Конечно вам незачем ехать, – быстро сказала Мэри. – Я привыкла к опасностям и путешествиям по ночным дорогам, а вы – нет. Я доставляю вам слишком много хлопот: придется запрягать вашу лошадь в такой час и будить конюха. Уверяю вас, я отдохнула и могу идти пешком.

Но миссис Бассат уже позвонила в колокольчик.

– Передайте Ричардсу, чтобы он немедленно заложил двуколку, – сказала она удивленному слуге. – Я дам ему дальнейшие приказания, когда он придет. Скажите, пусть поторопится.

Затем она снабдила Мэри тяжелым плащом с капюшоном, толстым пледом и грелкой для ног, все время уверяя, что только состояние здоровья не позволяет ей тоже предпринять это путешествие, чему Мэри была бесконечно рада, ибо миссис Бассат вряд ли могла оказаться подходящей спутницей в такой непредсказуемой и опасной поездке.

Через четверть часа двуколка подъехала к двери, на козлах сидел Ричардс, в котором Мэри тут же узнала слугу, приезжавшего с мистером Бассатом в трактир «Ямайка». Его нежелание покидать домашний очаг в воскресный вечер испарилось, едва только он узнал о своей миссии. С двумя заткнутыми за пояс большими пистолетами, получивший приказ стрелять в любого, кто будет угрожать двуколке, кучер сразу же сделался воинственным и грозным. Мэри забралась в повозку рядом с ним, собаки хором пролаяли на прощание, и, только когда дорога повернула и дом скрылся из виду, Мэри поняла, что довольно безрассудно отправилась в опасную экспедицию.

За те пять часов, что она отсутствовала, в трактире «Ямайка» могло произойти все, что угодно, и даже в двуколке трудно было надеяться попасть туда раньше половины одиннадцатого. Мэри не могла ничего планировать, придется ориентироваться на ходу. Луна поднялась высоко, навстречу дул свежий ветер, и Мэри расхрабрилась, решив, что в силах посмотреть беде в лицо. Что ни говори, но ехать к месту действия хоть и опасно, а все-таки лучше, чем беспомощно сидеть и слушать лепет миссис Бассат. Да и Ричардс вооружен, а уж она сумеет за себя постоять, если понадобится. Конечно, кучер сгорал от любопытства, но Мэри коротко отвечала на его вопросы, давая понять, что не расположена пускаться в объяснения.

Поэтому по большей части они ехали молча, и слышен был только ровный стук конских копыт по дороге, да время от времени сова ухала с неподвижных деревьев. Шелест живой изгороди и все деревенские шорохи остались позади, когда двуколка выехала на Бодминскую дорогу, и снова мрачная пустошь раскинулась по обе стороны, словно пустыня. В лунном свете лента дороги сияла белизной. Она извивалась и терялась в складке дальнего холма, пустая и нехоженая. В этот час на дороге не было никого, кроме них. В канун Рождества, когда Мэри ехала здесь, ветер злобно набрасывался на экипаж и дождь барабанил в окна, а теперь воздух застыл и был странно неподвижен, и сама пустошь лежала под луной мирная и серебристая. Темные вершины подняли спящие лица к небу, гранитные черты смягчил и сгладил омывающий их свет. Скалы были настроены миролюбиво, и древние боги спали безмятежно.

Лошадь с двуколкой проворно покрывала утомительные мили, которые Мэри прошла пешком. Теперь она узнавала каждый изгиб большой дороги, вспоминая, как пустоши временами наползали на нее высокими пучками травы или изогнутой веткой ракитника.

Там, поодаль, в долине, должны быть огни Олтернана, и вот уже Пять Дорог ответвились от главной, как пальцы от ладони.

Перед ними лежала пустошь, раскинувшаяся вокруг «Ямайки». Даже в самые тихие ночи ветер играл здесь, на пространстве, пустом и открытом со всех сторон, и сегодня он дул с запада со стороны Раф-Тора, острый как нож и холодный, принося с собой болотные запахи, подхваченные над торфяниками и бегущими ручьями. На дороге, которая ныряла по пустоши, по-прежнему не было ни единого следа человека или зверя, и, как ни напрягала Мэри зрение и слух, она ничего не слышала. В такую ночь малейший звук усилился бы многократно, и приближение отряда мистера Бассата, насчитывающего, по словам Ричардса, около дюжины человек, было бы слышно за две мили, а то и больше.

– По всей вероятности, они окажутся там раньше нас, – сказал он Мэри, – и мы увидим, как трактирщик со связанными руками изрыгает пламя на сквайра. То-то все в округе обрадуются, когда его упрячут куда подальше, а это будет скоро, если мой хозяин до него добрался. Жаль, что мы не попали туда раньше; можно было славно позабавиться.

– Боюсь, будет не очень забавно, если мистер Бассат увидит, что птичка упорхнула, – спокойно возразила Мэри. – Джосс Мерлин знает эти пустоши как свои пять пальцев и не станет мешкать, если поймет, что у него есть хоть час форы.

– Мой хозяин вырос здесь, как и трактирщик, – продолжал Ричардс. – Если дело дойдет до погони, я ставлю на сквайра. Он смолоду здесь охотился, а ему уже почти пятьдесят лет. И вот что я вам скажу: куда бы лиса ни побежала, сквайр ее не упустит. А эту лису они поймают еще до того, как она даст деру.

Мэри не мешала кучеру говорить; его редкие, отрывистые замечания не так раздражали ее, как ласковая болтовня его хозяйки, а его широкая спина и честное грубое лицо придавали ей некоторую уверенность. До чего же трудная выдалась ночь!

Они приближались к тому месту, где дорога шла под уклон и узкий мост перекинулся через реку Фоуи. Мэри слышала, как журчит и плещется внизу вода, быстро бегущая по камням. Крутой холм трактира «Ямайка» вырос перед ними, белея под луной, и, когда темные трубы появились над гребнем, Ричардс умолк, нащупал за поясом пистолеты и, нервно дернув головой, прочистил горло. Сердце у Мэри бешено заколотилось, и она крепко ухватилась за край двуколки. Лошадь начала подъем, нагнув голову, и Мэри казалось, что копыта слишком громко цокают по дороге; лучше бы они звучали потише.

Когда они подъехали к вершине холма, Ричардс повернулся и прошептал девушке на ухо:

– Не лучше ли вам подождать здесь, в двуколке, на обочине? А я пойду вперед и посмотрю, там ли они.