Стальной излом. Волоколамский рубеж

Костя высунулся из башни – осторожно, прикрываясь люком, осмотрелся, прислушался: главный бой по-прежнему шёл на другом конце Скирманова, у кладбища. Там, судя по всему, наши успешно теснили гитлеровцев. Здесь же, по центру, пока никакого движения не наблюдалось. Две уцелевшие «тридцатьчетвёрки» ждали его на окраине, держали под прицелом разбитые немецкие позиции, но долго оставаться там они тоже не могли. И их судьба тоже зависела от Костиного решения.

Чуев ещё минуту подумал, а потом отдал команду Лесовому – давай, Ваня, назад, к своим. Нужно пополнить запасы (и снарядов, и горючего), узнать, что там с нашей мотопехотой (почему залегли, не побежали за нами, не поддержали?), да и поесть не мешало бы. С самого раннего утра, как говорится, во рту маковой росинки не было, не получалось перекусить – хотя бы сухарями.

«Тридцатьчетвёрка» осторожно выползла из-за укрытия и, стараясь по возможности избегать открытых, простреливаемых мест, пошла к околице. Немецкие пехотинцы её не преследовали – очевидно, устали от тяжёлого, напряжённого боя. Танк переполз через немецкую передовую – раздавленные орудия и тела убитых солдат уже основательно припорошило свежим снегом, вышел на картофельное поле. Теперь через него – и к сосновому лесу, где находятся передовые позиции родной бригады.

Через пять минут «тридцатьчетвёрка» Кости Чуева покинула село и, прихватив два своих танка (сержанта Капотова и старшины Смирнова), пошла к лесу.

* * *

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ СВОДКИ № 260

ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ на 8:00 13.11.1941

…16-я армия частью сил (1 гв. тбр, 27 и 28 тбр, 365 сп) в результате наступления овладела районом Скирманово – Марьино и продолжала бой в районе Козлово. Попытка противника наступать из района Михайловское на Углынь была отбита с большими для него потерями. Противник в беспорядке отошёл, потеряв свыше 150 человек убитыми и ранеными. Захвачено в плен 34 немца.

Положение остальных частей 16-й армии, частей 5-й, 33-й и 43-й армий – без существенных изменений. На фронте поиски разведчиков обеих сторон.

* * *

Сообщения Советского информбюро

Вечернее сообщение 14 ноября

В течение 14 ноября наши войска вели бои с противником на всех фронтах.

За 13 ноября нашей авиацией, действующей на Западном и Южном фронтах, уничтожено 25 немецких танков, 5 бронемашин, более 300 автомашин с пехотой и военными грузами, 15 полевых орудий и 25 зенитных точек, 4 автоцистерны с горючим и до полка пехоты противника.

* * *

Группа армий «Центр» 1а

№Т1102/41, секретно

Штаб-квартира, 13.11.41,

02 час, 10 мин.

СУТОЧНОЕ ОПЕРАТИВНОЕ ДОНЕСЕНИЕ 12.11.1941

4-я танковая группа:

…В полосе 40 ак противник после сильной огневой подготовки с применением артиллерии и ракетных установок атаковал крупными силами при поддержке танков плацдарм Скирманово. После упорных кровопролитных боёв населённый пункт был нами оставлен. В ходе боёв силами 10 тд было уничтожено 15 вражеских танков (из них два 52-тонных) и 4 повреждено. 10 тд также понесла большие потери в живой силе и технике. Погиб командир 7-го танкового полка подполковник Кейсер.

* * *

Из дневника командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока

14.11.41

…2-я армия, смыкая ряды, продолжает медленно продвигаться в восточном направлении.

Все армии жалуются на плохое снабжение: не хватает буквально всего – продовольствия, амуниции, топлива и зимней одежды. Поскольку число эшелонов, задействованных для снабжения группы армий, ограниченно, как-то улучшить положение в этой сфере не представляется возможным. Всё это, естественно, сильно затрудняет подготовку к наступательным операциям.

Вечером фон Клюге сообщил о тяжёлых боях, имевших место при отражении мощной атаки русских, и сказал, что из-за этого подготовка армии к наступлению продлится дольше, чем запланировано. Клюге намеревается атаковать 17-го, задействовав своё северное крыло, группу Гёпнера (4-я ТГ) и V корпус с ограниченной целью: выйти широким фронтом к дороге на Истру и захватить командные высоты у Теряево. Я не могу удовлетворить его требование относительно передачи в его распоряжение своего последнего резерва, 23-й дивизии, пока ситуация на правом крыле 9-й армии окончательно не прояснится.

Грейфенберг только что вернулся с конференции начальников штабов, проводившейся генерал-полковником Гальдером. О продвижении далеко на восток, чему всячески противилась группа армий, теперь забыто. От группы армий требуют сделать только то, что она в силах.

* * *

Из дневника начальника Генштаба ОКХ Франца Гальдера

14 ноября 1941 года, 146-й день войны

Обратный путь. Остановка в Молодечно.

Молодечно. Русский тифозный лагерь военнопленных. 20 000 человек обречены на смерть. В других лагерях, расположенных в окрестностях, хотя там сыпного тифа и нет, большое количество пленных ежедневно умирает от голода. Лагеря производят жуткое впечатление. Однако какие-либо меры помощи в настоящее время невозможны.

В Вильнюсе с докладом явился полевой комендант подполковник Ценпфенниг. Малоутешительные картины корыстолюбия в гражданской администрации. Литовцы малопригодны для выполнения административных задач.

В Каунасе для доклада явился оберфельдкомендант полковник Юст. Он подтвердил неутешительную картину своекорыстия и эгоизма в гражданской администрации и среди рабочих по отношению к вооружённым силам. Тяжёлое положение пленных. В лагерях для военнопленных свирепствует сыпной тиф. Отмечается большая недисциплинированность закупочных команд, которые прибывают из Восточной Пруссии.

Глава четвёртая

Конференцию начальников штабов трёх групп армий («Север», «Центр» и «Юг»), а также других частей, участвовавших в наступлении на Восточном фронте, генерал-полковник Франц Гальдер назначил в Орше, маленьком белорусском городке, стоящем на слиянии двух рек – живописной Оршицы и полноводного Днепра.

На его выбор повлияло несколько факторов: во-первых, Орша располагалась относительно недалеко от главного театра военных действий. Во-вторых, добраться туда можно было относительно легко – и по железной дороге, и по воздуху (есть приличный аэродром). И, в-третьих, она не слишком пострадала во время недавних сражений. Если, конечно, не считать полностью разбитой железнодорожной станции, разнесённой в пух и прах ещё в июле мощным залпом советских реактивных миномётов БМ-13.

Немецкие эшелоны, только прибывшие из Варшавы (с бронетехникой, артиллерией, людьми и боеприпасами), накрыло тогда так, что ничего не осталось. А людям казалось, что разверзся настоящий ад. Станция буквально утонула в огненном шквале и взрывах. Танки и бронемашины сгорели почти полностью, а солдаты испытали такой шок, что потом их еле-еле сумели привести в чувство. Безумный страх гнал людей прочь, заставлял далеко убегать, забиваться в каменные щели развалин, прятаться в лесу. В общем, ужас невыносимый и непередаваемый.

Но в целом Орша осталась в довольно неплохом состоянии. И улицы её не были слишком разбиты военной техникой и ударами бомбардировочной авиации. Что также являлось немаловажным фактором – учитывая обычное – отвратительное! – состояние русских дорог. Если разобраться, советские автострады нельзя было назвать даже шоссе, не говоря уже об определении «автомагистраль» (хотя на штабных картах они обозначались именно так). По сути, просто некие направления.

С точки зрения привыкших к хорошим трассам немцев – это был просто ужас: разбитые, раздолбанные, в ямах и жутких рытвинах, часто без всякого покрытия. Передвигаться по этим «шоссе» следовало крайне осторожно – чтобы не застрять, не провалиться куда-то. После любого дождя (даже небольшого) грязь на этих, с позволения сказать, «автострадах» была такая, что в ней увязали не только легковушки и грузовики (садились чуть ли не по самые борта!), но даже гусеничная техника. И вызволить её из этой липкой, рыжей глины было очень, очень непросто.

Для штабной конференции выбрали здание бывшего католического монастыря, построенного ещё во времена Речи Посполитой: его толстые каменные стены обеспечивали необходимую защиту, а просторные комнаты прекрасно подходили для работы. От решений, которые собирались принять на этой конференции, зависела вся ситуация на Восточном фронте. И прежде всего – под Москвой.

На повестке дня, по сути, стоял один только вопрос: надо ли группе армий «Центр» (при поддержке групп армий «Север» и «Юг») продолжать своё наступление на большевистскую столицу или же лучше остановиться, окопаться на уже достигнутых рубежах и дождаться более благоприятных условий? Пережить, перетерпеть страшную зиму, пополнить личный состав, получить из Германии новую бронетехнику и артиллерию, накопить запасы продовольствия, горючего и боеприпасов. Солдаты и офицеры должны отдохнуть: прийти в себя, отоспаться, отъестся, отмыться, избавиться от надоевших блох и вшей. И опять стать лучшими в Европе. А не быть такими, как сейчас: грязными, немытыми, небритыми, дрожащими от холода, словно какие-то последние бродяги и оборванцы.

Вопрос с резервами и пополнением стоял очень остро: за октябрь – начало ноября численность личного состава в пехотных полках и дивизиях упала более чем наполовину, количество боевых машин в танковых дивизиях сократилось на две трети и даже больше. В 6-й панцерной, например, в строю осталось лишь шестьдесят машин (из двухсот в начале октября), а в 4-й панцерной – и того меньше, всего тридцать восемь (из ста шестидесяти). И так было практически во всех танковых частях.

Снабжение армий (и полевых, и танковых) осуществлялось крайне плохо, боеприпасы, продукты, лекарства, запчасти, горючее поступали совсем не в том объёме, какой требовался: вместо ста тридцати – ста сорока железнодорожных составов в сутки приходило от силы двадцать – тридцать, иногда даже меньше, всего пять-шесть. Германские паровозы оказались не приспособлены к русской зиме – застывали на лютом морозе, превращаясь, по сути, в груду железа. Товарных вагонов и платформ резко не хватало, с цистернами была просто беда, а железнодорожные мосты и рельсы, помимо всего прочего, регулярно взрывали партизаны, что весьма осложняло доставку людей, техники и припасов. К тому же для нормальной работы железнодорожников требовалось перешить широкую русскую колею на узкую европейскую, но с этим тоже были проблемы.

Доблестным германским солдатам не хватало буквально всего: еды, медикаментов, патронов, снарядов (вот их – особенно), курева… Но главное – зимнего обмундирования и тёплого белья. Большинство до сих пор воевало в летней форме – в куцых шинелях и тонких брюках. Люди мёрзли ужасно, ноги на холоде быстро деревенели – уже через полчаса, а узкие сапоги (к тому же подбитые железными гвоздями!) не позволяли натянуть больше одной пары носков. Обморожения уже были более чем у сорока процентов личного состава пехотных полков и батальонов.

Не легче приходилось и панцергренадёрам: попробуйте неподвижно просидеть несколько часов в стальных ледяных гробах! Танковые моторы, не привыкшие к «сибирским» минусам, отказывались заводиться, приходилось всю ночь греть их, что, само собой, крайне отрицательно сказывалось на состоянии экипажей. Злые, мрачные, не выспавшиеся, обросшие немецкие танкисты совсем не походили на тех бодрых, уверенных в себе, красивых молодых парней, которые пересекли западную границу СССР в июле 1941 года. Новые панцеры в части почти не поступали, а ремонтировать старые (подбитые, повреждённые или просто вышедшие из строя) с каждым днём становилось всё труднее: остро не хватало запасных частей и прежде всего – двигателей и трансмиссий.

Начальники штабов (в том числе и сам Франц Гальдер) прекрасно понимали: задуманный Гитлером блицкриг, по сути, уже провалился, до зимы осталось всего ничего, а поставленные цели так и не достигнуты. Не удался и октябрьский «Тайфун»: немецкие 2-я, 3-я и 4-я танковые группы, несмотря на все старания, не смогли охватить Москву с севера и юга, окружить и блокировать. Четвёртой полевой армии генерала фон Клюге также не удалось выйти на западные окраины города.

Между тем морозы с каждым днём крепчали: столбик термометра ночью опускался уже до минус двадцати – двадцати пяти градусов. А шансы повести зиму в большевистской столице таяли буквально на глазах.