Тату на нашей коже

Мы неуклюже забираемся в его машину и ждем пока она прогреется. И едем мы не совсем за молоком. Просто Матвей подхватывает мою идею, чтобы побыть наедине. И это ожидаемо, что разговор наш не клеится, а точнее мы вообще не знаем с чего начать. Тормозим у первого попавшегося магазина, но не выходим. Вместо этого Матвей внезапно берет мои окоченевшие пальцы и подносит к своим губам, согревая горячим дыханием.

– Прекрати, – шепчу, но не отнимаю свою ладонь обратно.

– Ты замерзла.

– А ты мог бы включить обогрев сильнее, – все же нахожу силы и возвращаю руку в карман. – Красивые цветы ты подарил моей дочери. А что дальше будет? После того, как ты … разберешься с Эммой? Кстати, ты так и не сказал, что именно ты планируешь сделать.

– Мне нужен только разговор, где она сознается во всех своих махинациях. – Озорной блеск в его глазах сменяется льдом. – А дальше с ней будут разбираться те, у кого она воровала.

– Что?

– А ты думала, что на такую жизнь она сама заработала? Боже, Эля, ты такая наивная.

– Ее посадят? – Во рту пересохло до такой степени, что голос стал хриплым.

– Да.

– О, Господи… – закрываю лицо ладонями.

– Эль, – Матвей кладет ладонь мне на плечо и немного сжимает, – так надо.

– Я понимаю это! Но почему у меня такое ощущение, будто я предаю ее?!

– Тсс, – он поглаживает меня и притягивает к себе. – Все оттого, что ты такая Эля. Добрая, не умеющая предавать и пользоваться людьми.

– Она же моя сестра…– всхлипываю и утыкаюсь носом в его плечо.

Я не планировала плакать, но чаша внутри наполнилась до краев. А когда эмоции стихли, когда боль, сдавливающая легкие ушла, я оттолкнула Матвея от себя. И отвернулась к окну, растирая влагу по лицу.

– Винишь меня? – тихо спрашивает Матвей.

– Скорее всего, себя саму.

– Не стоит.

– А что мне еще делать? Как мне потом смотреть в глаза родителям, когда ее упекут за решетку? Я, вот этими руками, – показываю ему ладони, – сдаю свою младшую сестру. Как потом жить с этим?

– А как она живет, ты об этом не думала? И потом, не ты ее сдаешь, а я. Поверь, мне ее не жалко. Она столько всего наделала, столько судеб сломала, что туда ей и дорога.

Невыносимо слушать то, что он говорит. Скрываюсь от него и от правды в теплом помещении магазина.

Трусиха. Стеша бы даже не задумывалась над этим. Стеша взяла бы и сделала это.

Я не Стеша и никогда ею не была.

И зря. Эмма бы тоже точно не раскисла и в первую очередь бы спасла свою задницу, а не твою.

Заткнись! Заткнись! Заткнись!!!

Трясу головой, отгоняя навязчивые мысли и люди шарахаются от меня, словно от прокаженной. Схожу с ума, не иначе. Заливаясь краской от стыда, хватаю первый попавшийся пакет молока и, даже не посмотрев дату годности, несусь к кассе.

– Садись в машину, Эля, – приказным тоном встречает меня Матвей на улице.– Я обещал твоей дочке довести тебя в целости и сохранности. Эля, даже не вздумай никуда бежать.

– А что будет?

– С удовольствием посмотрю, как ты все объяснишь Варе, – он открыл дверь с пассажирской стороны, – садись в машину.

Ладно, возможно, я и правда перенервничала. Лишние вопросы мне ни к чему, особенно, когда я не готова на них отвечать. Но есть еще кое-что, что меня до сих пор гложет.

– После всего… что будет с тобой и Варей? Мне готовится к свадьбе? Называть тебя зятем?

Матвей резко дает по тормозам и я чуть не вылетаю через лобовое стекло. Его лицо перекошено от злости, но мне не страшно. Выдерживаю гром и молнии в его взгляде.

– Это не праздное любопытство. Ты говорил о честности, и я тоже хочу кое-что тебе сказать. Мне тяжело находиться с вами рядом. Я не смогу спокойно смотреть, как вы целуетесь, встречаетесь и… затем заводите детей. Ты это понимаешь?

– Почему?

– Потому что это ненормально.

– Это не тот ответ, который ты хочешь сказать. Почему? – С напором повторяет свой вопрос Матвей.

– Ты издеваешься??

– Почему, Эля??!

– Да потому что я до сих пор тебя люблю!! – Кричу в ответ и, в этот момент он притягивает меня в поцелуе к себе. Мы изголодались друг по другу и это ясно с первых секунд. Целуемся так, как будто в последний раз в жизни. Со стонами, проклятиями и кровью из разбитых губ. Нам уже трудно дышать, но мы никак не можем отодвинуться друг от друга.

– Эля, родная, я что-нибудь придумаю, – слышится его шепот. – Эляя…

– Остановись, Матвей, – ухожу от его губ и спасаюсь от этого наваждения, – давай не делать глупостей.

– Я все решу. – Твердо произносит парень и, чуть помедлив, заводит машину, направляя ее в сторону дома. – Вот увидишь.

Самое страшное, что я хочу в это верить, но реальность ведь совершенно иная. В ней с ним не я, а моя дочь и это чертовски отрезвляет. В пору вообще выброситься из машины на ходу, чтобы больше ничего не чувствовать. Чтобы закончить это абсурд и не находиться на распутье. Но нельзя. Я ведь еще нужна Максиму.

И не только ему. Возможно…

Нас не было минут двадцать, а по ощущениям, будто половину дня точно. Стоит зайти в квартиру, как Варя тут же с обиженным лицом уводит Матвея на кухню.

– У меня что-то голова разболелась, Варя, справитесь без меня?

– Мам, – шипит она, – ты серьезно?

– Абсолютно. Но вы же не будете скучать, верно? – С этими словами ухожу в свою комнату и прикрываю свою дверь. А сама направляюсь прямиком к окну, которое тут же открываю настежь. Краем уха улавливаю спор, который доносится с другой комнаты, но ничего не разобрать. Затем слышатся торопливые шаги и возгласы Вари, хлопок двери и… тишина. Которую нарушает сигнал пришедшей смс.

* Я ничего не забыл*

Смотрю на черные буквы, которые мерцают с экрана и зажмуриваюсь. Но все же печатаю ответ, который ему вряд ли понравится.