Дети Руны. Уинтерер. Зимний меч. Книга 1

– Борис.

Евгнен взял ножны Уинтерера и протянул рукоять Борису. Поколебавшись немного, тот взялся за нее, и старший брат отпустил меч. Кач — вместе с падающей вниз рукой меч ударился об пол, издав громкий звук.

– Подними его.

Борис изо всех сил старался поднять меч, но удержать его одной рукой не смог. Только после того, как он схватился за него обеими, кончик меча с трудом поднялся в воздух. Однако, стоило ему неуверенно нарисовать маленький круг, предплечья мальчика задрожали. Когда Борис уже думал, что ни на секунду дольше его не удержит, рука брата подхватила конец ножен. Как только сила ушла из рук, плечи Бориса опустились.

– Видишь, ты ведь тоже можешь его поднять.

– Но одного этого…

Однако Евгнен не позволил младшему брату продолжить. Он наклонился к мальчику и прошептал:

– Ты обязательно станешь лучше. И со всем прекрасно справишься. Потому что ты воин, даже твое имя говорит об этом.

Имя Бориса действительно означало «воин». Однако подбодрило не это, а теплое дыхание брата… Но тут странное чувство снова пронзило его затылок.

Он действительно получит Уинтерер.

Только совсем не тем способом, которым хотел бы.

* * *

Могильная тишина нависла над особняком. Около двух сотен солдат отца плотно охраняли его спереди и сзади. Вот настолько сократилось войско, во времена расцвета насчитывавшее более тысячи человек.

Расцветом семьи Джиннеманов было время, когда дед Бориса завладел Уинтерером.

Борис и Евгнен стояли на втором этаже, у лестницы, ведущей прямо на задний двор. Им не нужно было сражаться на передовой, ведь боевой дух солдат зависел от присутствия их отца. С другой стороны, юный Борис не мог спрятаться совсем. Конечно же, потому, что в его венах текла кровь рода Джиннеман.

Во дворе за окном на некотором расстоянии торчали, как черные колья, спины солдат. Это вторая группа. А первая стояла на отдалении от особняка, и ее не было видно.

Хотя строение особняка Джиннеманов несколько раз переделывали, он все равно мало подходил для обороны. Если враг войдет внутрь, битва будет проиграна. Враги разрушат все, что попадется под руку, и разграбят комнаты, забрав с собой все: от предметов домашнего обихода до редкого антиквариата, и отмыться от подобного унижения будет трудно вне зависимости от результатов самой битвы. Даже если небеса предопределили счастливый исход сражения, семья, в чей особняк вторглись, все равно считалась проигравшей.

Подобные противостояния случались по несколько раз в год. Если в них участвовали члены знаменитых семейств, такие стычки становились темой для разговоров; но, если дело касалось обычной семьи, все оставалось между ними. Род, потерпевший поражение в подобном противостоянии, часто истреблялся целиком, включая даже детей.

Тем не менее конфликтующие семьи все так же выбирали этот метод. Нередки были и случаи, когда нападение совершалось выгнанными из дома братьями или сестрами, как у Джиннеманов. Братья, уходящие из дома из-за разногласий в политических взглядах, были в Травачесе таким же обычным явлением, как любовники, сбегающие под покровом ночи.

Взгляд Евгнена был прикован к оконному проему, а Борис оглядывал лестницу. Не доносилось ни звука. Однако внизу должно было стоять не меньше десятка солдат, задачей которых было охранять братьев или хотя бы умереть раньше них.

– Борис, посмотри туда.

Борис, услышав голос брата, подошел к окну. В поле, над которым нависло красноватое пасмурное небо с фиолетовыми облаками, возникло новое свечение. Факел.

– Начинается.

Почувствовав шок, будто его ударили ножом под ребра, Борис на мгновение задержал дыхание, а затем крепко сжал губы.

Первым раздался звук.

У-у-у, уа-а-а…

Приглушенные голоса, слов не разобрать. Вокруг темно, ничего не видно, но в мгновение ока весь особняк наполнился светом горящих факелов. Сколько же их? Пять сотен? Тысяча?

Евгнен закусил губу и вспомнил последние слова отца: «Если все сложится неблагоприятным образом, забери комплект Уинтерботтом и покинь особняк – в том направлении, о котором я говорил раньше».

Отец ничего не говорил о Борисе. Значило ли это, что ему безразлична судьба младшего ребенка? Но для Евгнена Борис стоял на первом месте. В одиночку и под покровом тьмы Евгнен смог бы запросто убежать. Однако его сдерживали две вещи: во-первых, ему было больно покидать отца; во-вторых, он чувствовал ответственность за младшего брата. В то же время позволить дяде завладеть комплектом Уинтерботтом не представлялось возможным – какой бы ни была причина.

Хоть Евгнена и называли более способным, чем другие, молодым человеком, ему пока было всего двадцать лет, и понести столь тяжелое бремя было пока тяжело. Однако, возможно благодаря воспитанию, он не чувствовал, что возложенное на него бремя несправедливо. Он лишь винил себя за то, что ему не хватает сил. Евгнен также подумал и о судьбе солдат, которые сегодня прольют здесь свою кровь. Если вслед за отцом ему предстоит стать главой семьи, он, конечно, должен о них позаботиться. Войско невозможно собрать в один миг. Большинство из них с детства были под опекой Юлькена и дали клятву верности семье Джиннеман. Однако целью их жизни были сражения. Именно ради них они безбедно существовали и жили в комфорте – в несколько раз большем, чем обычные фермеры. И сегодня они исполнят свою миссию.

Свет факелов мерцал на лице младшего брата. Евгнен крепче сжал меч и подумал о том, как зарубить как можно больше врагов. Дядю он не увидел сразу. Убить его было бы проще, встреть он его раньше. Думая об этом, Евгнен проглотил горькую улыбку.

В это время Борис смотрел на портрет, висевший около окна, – на женщину в белом платье с печальной улыбкой. Она не была матерью братьев. Ее глаза смотрели на него, будто бы хотели что-то сказать.

– Сегодня меняется хозяин рода Джиннеманов! Вы слышали?! Сегодня хозяин семьи сменился! – послышался хор голосов.

За свою жизнь Юлькен пережил более десятка самых разных противостояний и уже предугадал ход дальнейших событий этого. И все равно, услышав о себе из уст солдат, он почувствовал горечь.

– Мы не станем привлекать к ответственности тех, кто сложит оружие и сдастся! Так пусть же вперед выйдут воины, готовые служить новому хозяину и поднять с колен род Джиннеман!

– Любой, кто поддавался на подобные провокации, уже давно покинул семью Джиннеман, не один год находящуюся в непростом положении… – Пробормотав эти слова, Юлькен встал.

Нет нужды выслушивать этот бред до конца. Пришло время пролить кровь.

Куда ему идти?

Он сделал шаг вперед, и изо рта у него вырвался громкий рев:

– Выходи! Тот, кто посмел вторгнуться в Лонгорд! Тот, кто своим неуклюжим ртом говорит о будущем рода Джиннеман, выйди на свет!

Передний двор, окруженный факелами, горел красным, как заходящее солнце. Юлькен стоял на передней террасе второго этажа и смотрел вниз. Здесь до него могли долететь стрелы из арбалетов приблизившихся врагов. Однако, если он не будет сохранять уверенный вид, его солдаты падут духом.

– Это Юлькен Джиннеман! Я на террасе!

Солдаты принесли факелы и подняли их выше. Наклонив вниз красное от их света лицо, Юлькен думал: что же случилось с первой группой? Ее уничтожили? Или они разминулись?

Полоса вражеских факелов всколыхнулась, образовав кривую линию. Даже если здесь и был какой-то обман, число врагов превышало пять сотен. Юлькен снова крикнул:

– Открыть огонь!

Из-под ног солдат, выстроившихся перед особняком, поднялось белое пламя, которое столкнулось с полосой факелов. Оно значило, что в особняке был тот, кто владеет магической силой. Это пламя поддерживало боевой дух и выносливость солдат. Его-то и вызвал дворецкий Тольк.

– Неуклюжий варвар, что, не можешь выйти? Думаешь, род Джиннеман, просуществовавший в добром здравии на протяжении сотен лет, падет от рук вашей кучки отребья?

Тогда вместо ответа раздалось шипение гигантской змеи. Все, включая солдат, людей в особняке и Юлькена, стоящего на террасе, невольно посмотрели на небо. Красно-фиолетовый воздух искривился, и внезапно возник белый свет.

Первым, кто понял, что произошло, был Юлькен.

– Выходите! Всем выйти из особняка! Вторая группа, оставайтесь на месте!