Врата Шараака

– Что, если только?

– Да так, ни чего важного, видимо я ошибся. А на погост сходим, затаимся, и посмотрим что да как. Если нечисть какая, думаю справимся, а если некромант, то убежим. – он снял сумарек с моего плеча, и произнес, – volumine! Показывай где погост!

– А я не знаю, – Брален, шлепнул себя рукой по лбу, – Маристель, ну как так то?

– Чего орешь! Я не соглашалась, сказала, что позже отвечу. Мне же с тобой посоветоваться надо было! – могу поспорить он был рад тому, что я с ним как с другом общалась. Он рассказывал мне, что обычно некроманты заводят рабов, а не компаньонов. Поэтому он положил руку мне на голову и извинился.

Я снова зашла в деревню и сразу же пошла к дому травницы, она вышла на порог, протирая руки передником, – Ну что решила? Я если честно, думала, тебя уже и след простыл.

– Схожу я на погост, посмотрю, что да как. Если нечисть, помогу. А если нет, то без обид! Договорились?

– Договорились!

– Показывай, куда топать надо!

Погост находился на другой стороне селения, в километре от него, окруженный заборищем. Могилы, перекошенные от старости и поваленные надгробия лежали на сырой земле. Даже солнце, пытаясь пробиться сквозь густые верхушки деревьев, лишь изредка бросало свои лучи на землю, создавая причудливые тени и пытаясь не потревожить покоя усопших. Я шла позади травницы, и чувствовала, как неподалеку за нами попятам идет костяной. Да, я уже научилась, чувствовать и его! Это оказалось не так трудно, как я думала, мне просто надо позвать его мысленно и все. Я уже знаю, где он. Так же может и он найти меня. Интересно, а Фиалетта, его чувствует? Она подвела меня к разрытой могиле, – ну вот опять, каждый день сюда ходим, да закапываем. А на следующий день, снова разрытые находим!

– Ладно, разберемся, – с важным видом подошла я к краю и увидела частично разложившуюся плоть. Тошнота, накрывала волнами, но подавать виду я не хотела. И потому с важным видом отошла подальше, типа осматриваюсь, ага. Ох, мезимчику бы что ли. Фууухх. Собравшись с силами, повернулась к девушке, – ну ты иди, дальше мы…, то есть я сама! Давай топай отсюда!

Девушка вышла с погоста и, не оборачиваясь, направилась в селение. Только она скрылась из виду, прибежал костяной и, подойдя к могиле заглянул в нее. – Походу все же нечисть, видишь следы от когтей? – ткнул он указательным пальцем в могилу. Я не посмотрела, – верю тебе на слово! БУЭЭЭЭЭЭЭЭ. – Все – таки не выдержал желудочек мой!

Костяной, закатил огоньки, под дуги бровей. – Да уж, некромант, которого тошнит от мертвечины. Такого еще поискать надо!

Вытирая лицо рукавом, я подняла на него свои глаза. – Ну, так что дальше то делать будем? – он огляделся.

– Вон на то дерево лезь, а я вон там посижу, на меня упырь не поведется. Глодать то не чего!

Я осмотрела дерево, на предмет неупокоенных, мало ли. – А дальше?

– А дальше, придет он сюда, пока я его отвлеку, ты с него душу соберешь, и все! Легкотня! – с энтузиазмом пропел костяной.

– Ага, легкотня, забыл с кем возишься? – залазия на дерево, заныла я. Он подскочил ко мне и легко подсадил на первую ветку, откуда только силы в нем?

– Да, ладно, справимся. Если что, не слазь, там и сиди.

Стемнело довольно быстро, а я все сидела на ели. И поглядывала вниз. Костяной развалился в углу у заборища, как будто там всю жизнь и лежал. В темноте за забором раздался треск. Сердце забилось быстрее. Я прижалась к ветвям ели, стараясь не издавать ни звука. Напрягла слух, прислушиваясь к звукам ночи. Где – то вдали завывала сова. В этот момент я заметила, как какая – то фигура остановилась около заборища, по ту сторону погоста. И, кажется, принялась осматриваться. Я затаила дыхание, стараясь не шевелиться.

Из – за забора послышался тихий голос. Словно кто – то звал на помощь. Я не могла разобрать слова, но в них было столько отчаяния, что меня охватил страх. Что делать? Сойти с дерева и узнать, что происходит? Я посмотрела на костяного, он прижался спиной к заборищу, и поднес руку к зубам, говоря о том, чтобы я молчала. Снова что – то шевельнулось за забором.

И тут по погосту пошел туман, а в нем появилось оно! Сутулое и костлявое тело, непропорционально длинные четырёхпалые руки с жуткими когтями, большая голова с острыми отвислыми ушами и отсутствующим носом, широкой пастью и неровными зубами. А глаза, будто затянуты бельмом.

– Сиди на елке, я сам, это тумановица! – заорал Брален. Спорить с ним я не собиралась, силилась только не грохнуться в обморок! А он начал ловко маневрировать в тумане, изредка окрашивая его яркими всполохами огня. Раздался отвратительный вой, кровь в моих жилах остановилась, зубы застучали, а ветка с треском полетела вниз. Не успев опомниться, я рухнула на землю, ободрав себе все, что только можно! Кровь ударила по обонянию монстрицы, и она рванула ко мне, лихо, перепрыгнув костяного. Дальше все было, как в замедленной съемке, я подскочила, выставила руки вперед, зажмурилась и заорала слова, что говорил костяной перед тем, как развести огонь: – IGNIS!

Туман рассеялся, и мы с костяным остались посреди погоста, тумановица, горела, как факел, тихо шкварча. Брален подбежал к ней и начал отрывать голову от туловища, схватив ее руками и оперевшись ногой в тушу. Она с противным треском и хлюпаньем, начала отрываться. Ну а я? БУУУЭЭЭЭЭЭЭ!

Освободив желудок, от всего что имелось, я подошла к костяному. Он прижигал края рваной плоти на голове монстрицы, зажженной веткой.

– Зачем? – поинтересовалась я.

– Затем, что утром она растворится, как туман, с которым она и пришла. А без доказательства работы, тебе денег не дадут! Так что потопали быстрее, а то в деревню мне нельзя, а башка тяжелая. Ты не дотащишь!

В селение мы зашли еще по темну, костяной положил голову и пошел в лес, а я постучала к травнице. Она через дверь спросила, кто это и, услышав мой голос, открыла дверь. Увидев, башку чудовища, она медленно к ней подошла, – кто это?

– Тумановица. – с важным видом произнесла я. Стараясь не смотреть на нее.

– Это жеж надо, сейчас я позову старосту. Деньги у него.

И она убежала в начало деревни. А я присела на деревянное крылечко ее дома. Вскоре к дому травницы начали собираться люди, прикрывая рты, ужасались представшей перед ними хари.

– Вот, 26 зенитов, больше нет. – Протянул мне староста деньги.

– Спасибо, и прощайте! – поднимаясь, сказала я и потопала к костяному. – А, еще! У вас карта мира есть?

– Есть, сейчас принесу, – отозвалась травница, и шмыгнула в дом. Забрав потрепанную тряпицу с изображением мира я, помахав через плечо, поплелась в лес.

– Ну, что? Сколько дали?

– 26 зенитов.

– Сколько? За тумановицу? Должно быть не меньше 80! В мое время, с ними бы даже разговаривать не стали за такие копейки!

– кстати, а сколько лет прошло, как ты помер?

– А я почем знаю, в могилах календарей нет. Учета годам не веду.

– Эх, поспать бы. Я кстати карту раздобыла! – протянула я ему лоскут. Мы в Лунной Пади. Куда нам дальше двигать? – присаживаясь на траву, поинтересовалась я у костяного. Он развернул тряпицу, посмотрел, и сев рядом разложил между нами ткань.

– Мы здесь, – он ткнул пальцем внизу карты, – а нам сюда, – ткнул вверху карты.

– Твою жеж маковку, через весь континент топать. – Взревев от досады, и откидываясь на спину. Так я и уснула, на траве, в лучах восходящего солнца. Проснулась уже привычно на спине у Бралена. Он медленно, но верно топал к цели. Как оказалось изначально, мы двигались в противоположную сторону. И теперь наш путь лежал, через избушку, пруд и могилу костяного.

– Я тут вспомнила, почему на твоей могиле было написано, не воскрешать?

– Не знаю, видимо кто – то меня недолюбливал при жизни.

– Да ты что, тебя? Да не может быть?

– Всем не угодишь! – скидывая меня со спины, буркнул Брален.

– Да ладно, че ты? Не обижайся трухлявый. Я ж не со зла! Так, просто. – Бежала я не поспевая, за большими шагами костяного.

Глава 3

Большой Ландорблаффский лес охватывал почти половину континента. Города и селения в основном были окружены реками и полями, воздвигнутыми на месте выкорчеванного леса. Люди, как и климат, были не шибко приветливыми и, завидев меня, пытались скрыться с моих глаз. Может, конечно, некромантов они недолюбливали? Но да мне было плевать, мне надо было идти к вратам, а остальное неважно.

Мы остановились в паре километров от городища, и уселись на поляне, оглядывая из далека, представленный нам вид. Костяной скинул с плеча сумку и, дотронувшись, сказал: fac facilius! – а потом раскрыл ее и начал складывать себя в нее по частям. Сначала ступни, потом берцовые, бедренные, левая рука. – Помоги.

– Ну, на фиг. Давай сам!