Ловец огней на звездном поле

Благодаря Эллсуорту дорожная система в Суте была даже лучше, чем в иных городах, однако за прошедший год с небольшим грунтовое или бетонное покрытие большинства дорог серьезно повредили тяжелые грузовики, вывозившие лес. К счастью, в последнее время дождей было немного, поэтому луж и грязи почти не встречалось, зато было очень много мелкой пыли, которая облаком вилась за машиной, а потом долго не оседала. Как бы там ни было, я старался ехать не слишком быстро, и если бы не необходимость объезжать самые глубокие ямы, то мог бы вовсе отпустить руль, предоставив «Викки» возможность ехать самостоятельно: в Суте она бывала настолько часто, что вполне могла бы добраться туда сама.

Миновав пастбище, мы выехали к каналу. В свое время его постройка стала эллсуортовским последним ударом – своеобразным coup de gr?ce[27 - Coup de gr?ce означает «удар милости» – смертельный удар, наносимый поверженному противнику (или, наоборот, соратнику), чтобы избавить его от мучений.], увенчавшим его победу над топями Бычьего болота, той самой затычкой в ванне, которую он выдернул, чтобы окончательно осушить свои земли. Уровень воды в канале, разумеется, колебался с приливом и отливом, однако, имея ширину свыше тридцати футов и глубину футов десять, он был главной здешней транспортной артерией, делавшей Суту еще дороже.

Мы остановились на бетонном мосту через канал и стали смотреть на воду. Высунувшись из окна, Томми долго следила за течением, потом снова откинулась на спинку сиденья и покачала головой. Еще некоторое время она рассматривала высокие деревья и зияющие тоннели просек, проделанных лесорубами в сплошной стене великолепных сосен.

– Я вижу, Джек вывозит еще больше леса, чем раньше.

Настал мой черед качать головой. Смотреть на вырубленные участки мне было тяжело.

– Я не против того, чтобы рубить лес, но если ты ничего не сажаешь… Это все равно что брать и не отдавать.

Томми кивнула, но ее лицо осталось бесстрастным.

– Вполне в духе Джека.

Своего отца Томми стала называть Джеком еще в старшей школе. И тогда, и сейчас это резало мне слух, словно фальшивая нота в гармоничной симфонии.

– А как ваша с дядей апелляция?

– На днях Карман передал в суд очередной вариант. Мы настаиваем на статутном праве прохода по необходимости, но с точки зрения закона… – Я хмыкнул. – В общем, если бы нам грозил смертный приговор, судья вынес бы вердикт еще до полудня, и никакой губернатор не смягчил бы приговор.

– Все так плохо, да?

– Джек прекрасно подготовился.

– Дураком он никогда не был.

– Кстати, он знает, что ты вернулась?

Томми отрицательно качнула головой и снова надолго замолчала, задумавшись о чем-то своем. На берегу перебегали от одной илистой ямки к другой суетливые крабы, а у самой кромки воды сидел на задних лапах енот и полоскал в канале устричную раковину. Его передние лапки двигались с огромной скоростью, и раковина, которую он то и дело переворачивал, ярко сверкала на солнце.

– Если он пополощет эту несчастную устрицу еще минут десять, я съем ее сам, – сказал я наконец.

Томми рассмеялась и закинула ноги на приборную доску. Я отпустил тормоз, мы скатились с моста и, проехав мимо штабелей заготовленных бревен, свернули на остров Гибсона. Там я подъехал к причалу, спустил на воду челнок, и мы отплыли. Томми хотела грести, но я сказал, чтобы она села на носу и расслабилась. Мы немного поспорили, но я сумел настоять на своем. Томми пробралась на нос, я взялся за весло, и челнок заскользил по воде, огибая стволы огромных кипарисов.

– Интересно, когда он до них доберется? – задумчиво проговорила Томми, глядя вверх.

– Уже добрался, – сказал я.

Она удивленно повернулась ко мне.

– Джек начал вырубать Бычье болото?

Я кивнул.

– Где?

– На юге. Еще немного, и мы будем плавать в лодках над будущим полем для гольфа.

– Ты видел планы?

Я кивнул, провожая взглядом стайку уток, которые поднялись над каналом почти вертикально и, достигнув верхушек деревьев, стремительно понеслись прочь.

– На последнем заседании окружной комиссии по землеустройству, на котором я присутствовал, Джек демонстрировал планы, на которых было три поля для гольфа, два поселка с охраняемым въездом, летное поле, рассчитанное на частные «Гольфстримы», торговый центр и школа с полным циклом образования.

Томми рассмеялась и, упираясь руками в борта, откинулась назад, подставив лицо солнцу, пробивавшемуся сквозь листву. Наконец она тряхнула волосами и проговорила:

– Ему все мало… Когда же это закончится?!

Я не ответил. Мы подплыли к едва выступающим над водой мосткам, я привязал челнок и помог Томми выбраться на сушу. Там она взяла меня под руку, и мы побрели по усыпанному сосновыми иглами песчаному берегу к лесу. Там мы свернули на старую тропу – подзаросшую, но вполне проходимую. Молодые бамбуковые побеги, достававшие нам до бедер, слегка покачивались, словно тоже были рады возвращению Томми.

Через четверть часа мы были на месте.

Святилище представляло собой расположенный в самом сердце Суты островок нетронутого, девственного леса площадью около двухсот пятидесяти акров. Вокруг простиралось озеро, которое местные жители продолжали по старинке именовать Бычьим болотом. На картах это место называлось Холм Дюбиньона – в честь того парня, который продал остров Джекил «Клубу имен». Добраться сюда можно было только по воде. Холм сплошь порос высокими строевыми соснами и раскидистыми виргинскими дубами, ветки которых растут очень низко и почти параллельно земле, придавая дереву сходство с гигантским осьминогом. Самые большие нижние сучья бывают толщиной с бедро взрослого мужчины; порой они изгибаются вниз, а упершись в землю, снова начинают расти вверх. Кое-где между дубами виднелись кудрявые пальмы и заросли бамбука, который вырастал здесь всего на два-три фута, поскольку его нежными верхушками постоянно лакомились олени.

На дальнем от нас краю холма-острова, где вдоль песчаной гряды бежал глубокий ручей, росли посаженные в правильном порядке деревья, которые при взгляде с высоты птичьего полета напоминали огромный католический собор. Семьдесят лет назад эти деревья посадил сам Эллсуорт. Во время Первой мировой он и его рота целый месяц оборонялись в таком соборе. Немцы блокировали их внутри, но так и не смогли прорваться ни в собор, ни в его подвалы, поэтому, купив Суту, Эллсуорт в течение нескольких лет высаживал здесь деревья, стараясь по возможности воспроизвести размеры и архитектуру европейского чуда. Стены собора имитировали пальмы, высаженные в два параллельных ряда на расстоянии шести футов одна от другой. Расстояние между рядами равнялось тремстам футам. Сейчас пальмы вымахали футов на пятьдесят каждая, и их стволы действительно напоминали стройные колонны, которые в соборах поддерживают свод в конце каждого ряда скамей. Над пальмами, точно крыша, нависала плотная листва шестнадцати черных дубов, посаженных по восемь штук с каждой стороны. В отличие от своих раскидистых и не слишком высоких виргинских сородичей, эти дубы достигают высоты шестидесяти-семидесяти футов. Ветки у них растут только на самой вершине прямого, стройного ствола, что делает эти деревья отдаленно похожими на атомные грибы.

Передняя стена зеленого собора состояла из двенадцати японских магнолий и двенадцати елей Дрейка. Притвор был образован дюжиной апельсиновых деревьев, восемью лимонами и двумя кустами фортунеллы, обозначавшими входную дверь. Задняя стена, отстоявшая от передней на добрые четыре сотни футов, была обозначена десятком кипарисов, листва которых расширяется внизу, как юбки у делающей книксен женщины Викторианской эпохи. Амвон, с которого священники читают молитвы, символизировала гигантская магнолия, чьи массивные ветви протянулись сейчас далеко за «окна» собора, местами нависая над водой, окружающей остров.

Дядя часто рассказывал мне, что начал ходить сюда с отцом, когда был еще мальчишкой. И даже после того, как Эллсуорт умер, дядя продолжал бывать здесь достаточно регулярно. Судя по тому, что пальмы были аккуратно подстрижены, а под деревьями не видно было ни палой листвы, ни веток, он побывал в Святилище сравнительно недавно.

Томми огляделась.

– Не понимаю, почему Джеку здесь не нравится!

Ее отец никогда не интересовался Сутой. Точнее, его интересовало лишь то, что она могла дать лично ему, и мы оба это знали.

Я улыбнулся.

– Хорошо, что дяде удалось оставить это место за собой. На данный момент это единственное, что мешает твоему отцу развернуться по-настоящему.

– Что ты имеешь в виду?

– Святилище расположено в самом центре первоклассного строительного участка площадью двадцать шесть тысяч акров, – пояснил я. – И для Джека это все равно что чирей на известном месте. Дядя отказывается продавать землю, поэтому по закону твой отец обязан обеспечить ему доступ к его собственности. Именно это ему и мешает.

– Забавно.

– Что именно?

– Что Джеку очень хочется заполучить то, что никогда не было ему нужно.

– Ну и поделом ему.

Некоторое время назад дядя устроил в самом центре «собора» что-то вроде места для пикников. Два соприкасающихся концами бревна, уложенных в форме буквы Г, служили скамьями, между ними чернело обложенное камнями место для костра. Когда мы приехали, время близилось к полудню, поэтому я развел небольшой огонь, сварил кофе, испек несколько яиц и даже умудрился не сжечь несколько кусков хлеба, которые я подогревал, насадив на палочку.

Взяв у меня из рук кружку с кофе по-ковбойски, Томми слегка наклонилась и заглянула внутрь.

– Когда-нибудь ты станешь кому-то отличным мужем, – сказала она. – Я как раз мечтала о кофе.