Искатель приключений Эмиас Лэй

Искатель приключений Эмиас Лэй
Чарльз Кингсли

Классика приключенческого романа
Чарлз Кингсли (1819–1875) – англиканский священник, писатель, историк; один из основателей английского христианского социализма. Его творческое наследие состоит из романов, философских сочинений, проповедей, публицистики, лекций и т. д. Славу пастору как христианскому социалисту и писателю создали два социальных романа – «Дрожжи» и «Элтон Локк, портной и поэт», где ему удалось отобразить кризисные явления в традиционно консервативном сельском обществе и показать бедствия обитателей городских трущоб. В этом томе публикуется роман «Искатель приключений Эмиас Лэй», в котором судьба приготовила его герою множество испытаний: здесь и встреча с красавицей Рози Солтерн, и жестокое сражение с испанцами за золото… Все это случилось после того, как отчаянный сорвиголова Эмиас Лэй отправился в плавание на корабле знаменитого пирата Фрэнсиса Дрейка.

Чарлз Кингсли

Искатель приключений Эмиас Лэй

© ООО ТД «Издательство Мир книги», оформление, 2010

© ООО «РИЦ Литература», 2010

Глава I

Как Эмиас Лэй захотел быть храбрым искателем приключений

Каждому, кто путешествовал по восхитительным местам северного Девона, знаком маленький белый городок Байдфорд[1 - Городок на юго-западе Англии, до XVIII в. – один из важных полуторговых-полупиратских портов. До 1573 г. был в феодальном подчинении семейству Гренвайль.], расположенный у верховья широкой полноводной реки Торридж с желтым песчаным дном. К городу примыкает ряд холмов, покрытых густыми дубовыми лесами. Холмы понемногу переходят в чуть заметную возвышенность, а дальше расстилается обширное пространство солончаков и сыпучих песков; там Торридж сливается со своей сестрой Тэо, и вместе плавно они струятся навстречу безбрежному простору и вечному шуму волн Атлантического океана.

Радостно стоит старый город под ласковым, словно итальянским небом. День и ночь овевает его свежий морской ветер, смягчающий и лютый зимний холод, и жестокую летнюю жару. Стоит он, быть может, восемь сотен лет, с тех пор как первый Гренвайль, двоюродный брат Вильгельма Завоевателя, вернувшись после победы над Южным Уэльсом, собрал вокруг себя верных саксонцев, златокудрых северных витязей и темноволосых бриттов с берегов Лебединого озера.

В то время, о котором я пишу, Байдфорд не был просто милым провинциальным городом, чья набережная вынуждена довольствоваться небольшими парусными судами малого каботажа. Байдфорд был одним из важнейших портов Англии. Он выставил семь кораблей для борьбы с Непобедимой армадой, и еще столетие спустя, как говорят летописцы, он посылал больше судов для торговли с Севером, чем какой-либо другой порт Англии, за исключением (странное сопоставление) Лондона и Топшэма.

В 1575 году в ясный летний полдень высокий красивый мальчик в одежде школьника, с сумкой и грифельной доской в руках, медленно брел по набережной Байдфорда, с любопытством осматривая недавно прибывшие корабли и встречных матросов. Миновав Главную улицу, он оказался против одной из многочисленных таверн, стоящих над рекой. У открытых окон сидели купцы и дворяне, утоляя глинтвейном послеобеденную жажду. Перед выходом в таверну собралась группа матросов, внимательно слушающая кого-то, кто находился в центре. Живо интересующийся всякой новостью с моря, мальчик подошел и занял место среди ребят, которые переглядывались и перешептывались, путаясь под ногами у взрослых. Он услышал следующую речь, произнесенную громким, бодрым голосом с сильным девонширским акцентом, щедро пересыпанную проклятиями:

– Если вы не верите мне, ступайте и убедитесь сами или оставайтесь здесь и обрастайте плесенью. Я говорю вам, – а это так же верно, как то, что я джентльмен, – я видел это собственными глазами; я и Сальвейшин Иео – тоже через окно подвала. Мы измерили груду – в ней было семьдесят футов длины, десять футов ширины и двенадцать футов вышины – все серебряные слитки, и каждый слиток весом от тридцати до сорока фунтов. Капитан Дрейк[2 - Фрэнсис Дрейк (1540–1596) – английский мореплаватель, прославившийся рядом головокружительно смелых налетов на испанские владения в Южной и Средней Америке, принесших неслыханные барыши и сопровождавшихся такими зверствами, что в Вест-Индии еще в начале XIX в. испанцы пугали детей: «Вот Дрейк тебя возьмет».] сказал: «Мои девонширские молодцы, я привел вас к утробе мировой сокровищницы, и будет ваша вина, если вы не оставите ее тощей, как сушеная треска!»

– Так почему же вы ничего не привезли оттуда, мистер Оксенхэм?

– Почему вас не было там, чтобы помочь нам? Мы бы вынесли слитки наверх вполне благополучно; молодой Дрейк и я уже взломали наружную дверь, но капитан Дрейк вышел оттуда полумертвый, и, когда мы приблизились, мы увидели, что у него на ноге рана, в которую можно засунуть три пальца, и его сапоги полны крови. Прошел уже час, как он был ранен, но крепость духа в нем такая, что он не чувствует раны, пока не свалится. Тогда мы с его братом понесли его в лодку, причем он брыкался и отбивался и приказывал нам спустить его, хотя каждый его шаг оставлял на песке лужу крови. И мы ушли. Скажите мне вы, высохшие сельди, что скорее стоило спасать – его или подлое серебро? Серебро храбрецы всегда могут добыть снова. Как в море больше рыбы, чем можно выловить, так в Номбре-де-Диос[3 - Город и округ Центральной Мексики (имя Господне).] больше серебра, чем нужно, чтобы вымостить все улицы Запада; а такого капитана, как Фрэнк Дрейк, жизнь никогда не создает больше одного сразу. Так говорю я, а кто не согласен, пусть выбирает оружие – я к его услугам!

Говорил это высокий, крепкий человек, с цветущим лицом, окаймленным черной бородой, и смелыми живыми темными глазами. В небрежной позе, подбоченясь, стоял он, прислонившись к стене дома. В глазах школьника он был великолепен. Одет он был, вопреки всем законам того времени, направленным против роскоши, в костюм малинового бархата, слегка потрепанный; на боку у него висели длинная испанская рапира и пара кинжалов с блестящими рукоятками; на пальцах искрились кольца, шею обвивали две или три золотых цепи, а в ушах висели большие серьги, причем за одно ухо в глянцевитые черные кудри была воткнута большая красная роза. Голову украшала широкополая бархатная испанская шляпа, на которой вместо пера торчала целая райская птица, прикрепленная большой золотой пряжкой. Великолепное зеленое с золотом оперение сверкало, как драгоценный камень. Окончив речь, Оксенхэм снял шляпу и заговорил, глядя на птицу:

– Смотрите сюда, ребята, вряд ли вы видели когда-нибудь таких птиц раньше. Это птица, которую носят старые индейские короли Мексики и не позволяют носить никому другому. Тем не менее я ношу ее, я, Джон Оксенхэм из Южного Таутона. Пусть знают это храбрецы Девона.

И он вновь надел свою шляпу.

Послышались рукоплескания, но кто-то намекнул, что он сомневается в успехе, так как испанцев слишком много.

– Слишком много?! Сколько человек, черт возьми, мы взяли с собой в Номбре-де-Диос? Нас было семьдесят три, когда мы отплыли из Плимута, а прежде чем мы увидели Испанское море[4 - Тогдашнее название морей, омывающих треугольник, образуемый южным побережьем Северной Америки, Центральной Америкой и северным побережьем Южной.], половина была «гастадос», как говорят испанцы – истощена цингой. В порту Фазанов с нами встретился капитан Раус из Кью, и это дало нам еще тридцать человек. С этой горсточкой ребят – нас было всего пятьдесят три человека – мы расчистили путь в Новый Свет! А кого мы потеряли?! Только одного трубача, который стоял и ревел, как осел, посреди площади, вместо того чтобы позаботиться о своей шкуре.

– Подходите, подходите же, слушайте, слушайте, кто хочет разбогатеть!

Кто хочет плыть с нами,
Веселыми моряками!
Кто хочет быть с нами!
Наполнить карманы золотыми деньгами,
Плавая по морю, о!

– Слушайте, – закричал высокий худой малый, который до сих пор молча стоял рядом с ним, – пришло ваше время! Сорок человек из Плимута будут наготове к нашему возвращению. Нам нужна еще дюжина из вас, жителей Байдфорда, из них один или два подростка.

– Не допустите же вы, – продолжал Оксенхэм, – чтобы люди Плимута сказали, что жители Байдфорда не осмелились последовать их примеру? Здесь северный Девон стоит против южного. Кто с нами, кто с нами?! Страшен первый шаг. И плавание станет спокойным, словно в рыбьем садке, как только мы обогнем мыс Финистере. Я найму в Кловелли рыболовное судно и бьюсь об заклад на двадцать фунтов – оно не зачерпнет ведра за всю дорогу. Не думайте, что вы покупаете поросенка в мешке. Я знаю дорогу, и Сальвейшин Иео – вот он – тоже знает. Он был помощником канонира и изучил море так же хорошо, как и я, и даже лучше. Попросите его показать вам морскую карту, и вы увидите – он расскажет вам весь путь не хуже самого Дрейка.

После этого худой человек вытащил из рукава большой белый буйволовый рог, покрытый грубыми изображениями суши и моря, и показал его удивленным слушателям.

– Смотрите сюда, ребята, смотрите все, и вы увидите картину места, изображенную так точно, что лучше уж никак нельзя. Я получил его от одного портингэльца на пути к Азорским островам – он умел вырезать рисунки и вырезывал их везде, где бы он ни плавал и что бы он ни видел. Возьми теперь рог в свои руки, Симон Эванс, возьми рог в свои руки, посмотри на него, и, ручаюсь, ты в пять минут будешь знать дорогу не хуже, чем любая акула в море.

И рог стал переходить из рук в руки. Тогда Оксенхэм, увидев, что его слушатели задеты за живое, потребовал через открытое окно большой кубок глинтвейна и пустил его по рукам вслед за рогом.

Школьник, который жадно слушал, сумел тем временем втереться внутрь круга и теперь стоял лицом к лицу с героем изумрудного пера и смотрел во все глаза на чудесный рог. Но вот он увидел, что матросы, повертев рог, один за другим стали подходить к Оксенхэму и пожимать ему руку в знак своего согласия идти с ним. Воображение школьника воспламенилось; чудесный рог действовал столь же магически, как рог Тристана[5 - Герой знаменитого рыцарского романа, посвященного трагической его любви к неверной королеве Изольде Белокурой.] или волшебников Ариосто.

Когда группа рассеялась и Оксенхэм ушел в таверну со своими новыми товарищами, мальчик снова попросил разрешения ближе взглянуть на чудо, и ему тотчас разрешили.

Его восхищенному взору представились города и гавани, драконы и слоны, киты, сражающиеся с акулами, плоские испанские лодки, острова с обезьянами и пальмовыми деревьями. И над каждым рисунком сверху было помещено его название. Там и сям были надписи: «Здесь есть золото» и снова «Много золота и серебра», по-видимому, сделанные рукой самого Оксенхэма, так как слова были на английском языке.

Медленно и страстно мальчик вертел рог и думал, что владелец его богат. О, если б только он мог обладать этим рогом, ему нечего было бы больше желать для полного счастья!

– Послушайте, хотите вы продать это? – спросил школьник.

– Даже мою собственную душу, если мне за нее заплатят!

– Я хочу рог, мне не нужна ваша душа – она похожа на старую камбалу, а там в гавани есть достаточно свежих.

С этими словами мальчик после долгих колебаний вытащил тестер[6 - Старинная монета.], единственный, который у него был, и спросил, может ли «это» купить рог.

– Это? Нет, ни даже двадцать таких.

Мальчик подумал, что бы сделал настоящий странствующий рыцарь в подобном случае, и затем сказал:

– Вот что, я буду сражаться с вами за него.

– Благодарю вас!

– Разбей голову этому нахалу, Иео! – сказал Оксенхэм.

– Назовите меня еще раз нахалом, и я разобью вашу! – И мальчик яростно занес кулак.

Оксенхэм с минуту смотрел на него улыбаясь.

– Ну, ну, друг мой, дерись с теми, кто одного возраста с тобой, и пощади маленьких людей вроде меня.

– Я – мальчик по возрасту, сэр, но у меня мужской кулак. Мне в этом месяце исполнится пятнадцать лет, и я знаю, как ответить каждому, кто оскорбит меня.

– Пятнадцать, мой юный петушок? Ты выглядишь двадцатилетним, – сказал Оксенхэм, бросая восхищенный взгляд на крепкие члены юноши, на его зоркие голубые глаза, вьющиеся золотистые волосы и круглое честное лицо. – Пятнадцать! Если бы у меня было полдюжины таких, как ты, я сделал бы из них рыцарей, прежде чем умереть. А, Иео?

– Из него выйдет, – заявил Иео. – Он станет славным боевым петухом через год или два, раз он уже осмеливается ссориться с таким суровым старым птичником, как капитан.

Раздался общий смех, в котором Оксенхэм принял участие столь же громко, как все остальные, а затем спросил мальчика, почему он так жаждет получить рог.