Кукушонок

Эрика встала и встретилась с веселым взглядом Петера.

– Похоже, мой сын влюблен в тебя.

– Он такой милый… – Эрика улыбнулась. – Видел бы ты их с Майей. Кажется, это называется быть на одной волне.

– Она успокаивает его, как я слышал. Дома Вильям – это торнадо.

– Ну да… – Эрика рассмеялась. – Не видела, но могу себе представить. На самом деле Майя действует на окружающих успокаивающе.

– Хорошее качество. – Петер прислонился к колонне посредине зала.

А Эрика не могла не вспомнить слова Анны о традиционной роли женщин.

Вокруг кипела лихорадочная деятельность по превращению пиршественного зала в танцплощадку. Кучки гостей редели, и в помещении стало не так тепло. Эрика глубоко вздохнула и поправила платье.

– Сесилия была такой, – продолжал Петер, с нежностью глядя на Вильяма, который, размахивая руками, что-то объяснял музыкантам. – Сохраняла самообладание в любой ситуации и излучала стабилизирующую энергию, которую чувствовали все вокруг. Гармония – вот слово, которое я ищу. Она была очень гармоничная личность, и все вокруг себя приводила в гармонию.

– Мальчики тоскуют по ней?

Как всегда, Эрика затронула самые чувствительные струны. Стоило ли здесь поднимать тему мальчиков, потерявших мать?

– Да, и не в последнюю очередь благодаря мне. Мы с ними много говорим о ней. Смотрим фотографии и видео с ее участием. И Луиза понимает нас.

– Наверное, это не всегда легко?

– Жить с призраком? Да, пожалуй, – ответил Петер и потрогал пальцем бокал с вином, который держал в руке. – Но у Луизы хватает мудрости, чтобы понять, что это две разные вещи. Наша тоска по Сесилии не имеет ничего общего с любовью к ней, Луизе.

– У вас хорошие отношения с родителями Сесилии, бабушкой и дедушкой Вильяма и Макса?

– Они умерли еще до рождения мальчиков. Люссан и Пьер, честно говоря, не лучшая им замена.

Петер хмыкнул, и они с Эрикой обменялись понимающими взглядами.

– Люссан и Пьер не самые сердечные люди из тех, кого я видела в жизни, – согласилась Эрика.

– Сидеть на полу и играть с внуками – это точно не про них. Они другие. Я думаю, что у Луизы было непростое детство в их сконском имении.

– Но она, похоже, справилась, – заметила Эрика, глядя на Луизу, только что вернувшуюся в зал.

– Люди разошлись кто куда. Не знаю, удастся ли нам их собрать, когда начнутся танцы, – озабоченно сказала Луиза, приближаясь к ним с Петером. – Рикард дуется в своей комнате. Уле, пьяный, уснул на лестнице, и нам пришлось хорошенько встряхнуть его, чтобы привести в чувство. Боже… если в следующий раз твои родители попросят о чем-то подобном, лучше пристрели меня сразу.

– Но я ведь вижу, что тебе это очень нравится, – возразил Петер, целуя жену в щеку. – Наводить порядок в хаосе, я имею в виду. И потом, вечеринка удалась на славу. Не обращай внимания на Рикарда. Мама всегда баловала его и теперь сама во всем виновата.

– Ты прав… – Луиза тяжело вздохнула. – Что ж, попробую и я получить удовольствие. Я обещала первый танец самому красивому кавалеру в этом зале.

– Я слышала об этом, – сказала Эрика. – Мне пришлось довольствоваться вторым.

– You snooze you lose[7 - Кто не успел, тот опоздал (англ.).], – поддразнила ее Луиза и широко улыбнулась, направляясь к музыкантам, которые как будто вот-вот были готовы начать. Обхватила рукой Вильяма.

– Когда Бог закрывает дверь, Он открывает окно[8 - Цитата из книги Э. Гилберт «Есть, молиться, любить».], – процитировал Петер, провожая взглядом жену. – Луиза – мое окно. И мальчиков. Сама мысль может показаться глупой, но не в моем случае. А вообще я неверующий.

Эрика не ответила, просто сжала его руку. Она думала о том, что не одному Петеру повезло. Луиза тоже может считать себя счастливой.

С этой мыслью Эрика пошла искать мужа. Первый танец был его, хотел Патрик того или нет.

Воскресенье

Скоро, скоро… Фанни Клинтберг думала о том, что недолго ей осталось мучиться в этом месте. Она откладывала каждый эре с проклятой работы, чтобы иметь возможность уехать. Восемнадцать лет во Фьельбаке – с нее довольно. Бесконечные зимы в поселке с тысячью жителей, где все обо всех всё знают и нет ни малейшей возможности что-либо утаить. А летом наезжают любители пляжного отдыха и ведут себя как хозяева только потому, что за всё заплатили.

Фанни достала чистящие и моющие средства из багажника старого «Фиата», который родители подарили ей на восемнадцатилетие. Ничего особенного, но Фанни любила красную колымагу за то, что та делала ее хоть немного свободней.

Взяв все необходимое, она закрыла багажник, глубоко вздохнула и полезла за связкой ключей от помещений, которые убирала. На Бали она точно не будет мыть полы, разве что в собственном бунгало. Фанни планировала устроиться в бар и уже начала изучать названия напитков в интернете. Посмотрела даже старый дрянной фильм «Коктейль», который так любила ее мама, потому что, по совершенно непостижимой для Фанни причине, была влюблена в того жуткого артиста…

Она отперла дверь, подперла ее поддоном с моющими средствами и вытащила пылесос. Это была относительно легкая работа. Галерея – большой, пустой зал. Поднимать, протирать, обходить почти нечего. Фанни убрала поддон – дверь с громким стуком захлопнулась – и обернулась в пространство зала.

В следующий момент она пронзительно закричала.

* * *

– Ну, как?

Голос Патрика звучал хрипло, как будто весь его рот был устлан наждачной бумагой.

– Никак.

Тон, которым это было сказано, не оставлял сомнений в искренности.

– Черт, это поэтому мы больше не веселимся?

– Поэтому и из-за трех маленьких детей, – простонала Эрика, поворачиваясь к мужу.

Ее дыхание заставило Патрика поморщиться. Но он скривился еще больше, когда понял, что с его собственным дыханием дело обстоит не лучше.

– Не знаю, о чем я думал, когда столько пил, – пробормотал Патрик, не в силах оторвать голову от подушки.

– В моем случае виноват, конечно, Уле, – сказала Эрика. – Он явно поставил себе задачей завалить меня под стол. Как мы вообще добрались до дома? Неужели шли пешком?

Патрик напряг память, но та молчала. Так или иначе, они дома – и даже добрались до постели.

– Когда мы должны забрать детей? – спросил он, прочистив горло.

– Мы договорились на одиннадцать, но, думаю, придется просить Анну и Дана об отсрочке еще на несколько часов.

Эрика натянула одеяло выше подбородка, причмокнула и поискала бутылку с водой, которую всегда держала на прикроватной тумбочке. Осушив половину, передала бутылку Патрику, который с благодарностью ее принял.

– Похоже, я слишком стар для такого… – Он вздохнул и попытался разобраться с собственной головой: осталась ли в ней хоть какая-то здоровая часть?

– Так или иначе, ты должен признать, что вечер удался, – отозвалась Эрика. – Может, и не настолько, чтобы окупить твои страдания, но все-таки…