Кукушонок

С места поднялся мужчина за сорок. Его звали Рикард, насколько помнил Патрик со слов Эрики. Зачесанные назад волосы, «Ролекс» на руке, и весь лоснится, словно породистый кобель. Хотя, похоже, тоже немного перегрелся. Рикард качнулся, поднимая бокал, и попытался сфокусировать взгляд на счастливых родителях. Потом поднял два конверта.

– Вот здесь у меня два варианта речи. Выбери один, папа… – Рассмеявшись собственной шутке, он отбросил конверты в сторону. – Ну… на самом деле не все так плохо. Я помню, что это праздник мамы и папы, но начну с тебя, папа. Честно говоря, ты был не лучшим отцом.

Патрик ощутил вино в горле и с ужасом уставился на мужчину с зачесанными назад волосами. Что он, черт подери, такое несет?

* * *

Хеннинг сжал кулаки под столом. Рикард – это Рикард. Еще в детстве он как будто был запрограммирован на то, чтобы разрушать и всюду сеять хаос. Не то что Петер, который всегда все делал правильно.

Хеннинг перевел взгляд на старшего сына. Судя по его лицу, Петер был зол не меньше отца. За детским столом сидели Макс и Вильям в галстуках, голубом и серо-белом в полоску, которые сегодня днем выбрали вместе с дедушкой. И слушали дядю с широко раскрытыми глазами.

Элизабет положила руку на бедро мужа, никогда не понимавшего ее слабости к Рикарду. Рикард был ее слепым пятном. Она все ему прощала и каждый раз давала второй шанс.

– Он слишком много выпил, – совершенно правильно заметила Элизабет.

Хеннинг наклонился к жене.

– Он губит себя… губит всех нас.

Поймав краем глаза испуганный взгляд Люссан, Хеннинг смутился. Он знал, как много значит для родителей Луизы хорошая мина при плохой игре. В их глазах подобное поведение выглядело верхом неприличия.

– Завтра он извинится.

Элизабет еще крепче сжала его бедро. Хеннинг стиснул зубы. Больше всего ему хотелось схватить младшего сына за ворот и выволочь из зала. Но все взгляды были прикованы к ним с Элизабет. Кроме того, новое положение обязывало. Теперь он был не просто писателем Хеннингом Бауэром. И не только отцом семейства. Скоро он станет Хеннингом Бауэром – лауреатом Нобелевской премии по литературе. А значит, не может позволить себе сцены. И пока сын на нетвердых ногах, с пьяно блестящими глазам компрометировал его в глазах публики, Хеннинг только улыбался. А когда, спустя слишком много времени, речь наконец закончилась, зааплодировал первым.

* * *

– Боже мой! – вырвалось у Эрики.

После десерта зал начал пустеть. Многие из гостей остановились в отеле и теперь отправились в свои номера переодеться для танцев. Другие вышли перекурить, припудрить носы или просто глотнуть свежего воздуха после выступления Рикарда.

– Даже в лучших семьях… – невнятно пробормотал Уле и махнул рукой молодой официантке, указывая на пустой бокал из-под виски.

Вивиан Стенкло перегнулась через стол. До сих пор она почти ничего не говорила, но, как видно, была потрясена выступлением Рикарда.

– Он всегда был проблемным ребенком, – сказала она. – Вечно бегал к Элизабет просить денег. Жил не по средствам. Прыгал с работы на работу, которые устраивала для него Элизабет. Если организовывал свое предприятие, она выступала инвестором. Ну а потом все, конечно, шло прахом. Если б Рольф был здесь, оттаскал бы его за уши.

– Жаль, что Рольф не смог прийти, – подхватила Эрика и продолжила после того, как Вивиан опустила глаза: – Конечно, ему многое нужно подготовить для выставки. Я знаю, что он будет выставляться в галерее напротив, и с нетерпением жду открытия. Он и в самом деле удивительный фотограф. Какая тема на этот раз? Антарктида? Борнео?

– Я, правда, точно не знаю, – ответила Вивиан. – Он говорит, что это будет взгляд в прошлое. Кстати сказать, прошлое Рольфа – тайна за семью печатями, к которой стоит присмотреться. Там как будто было какое-то загадочное убийство…

Она заговорщически улыбнулась, поднимаясь со стула.

– Теперь мне нужно освежиться. Вчера вечером я сняла номер в отеле, чтобы не будить Рольфа, когда поздно вернусь домой. А вы на неделе обязательно заходите в галерею. Рольф сам вам обо всем расскажет.

– Конечно, спасибо.

Что там такое говорила Вивиан? Загадочное убийство?

Размышления Эрики прервал Уле, который, похоже, ни слова не слышал из того, что говорила Вивиан.

– А знаете… – Во время праздника он все ближе продвигался к Эрике и теперь наклонился к самому ее уху. Лениво потянулся за наполненным бокалом виски и сделал хороший глоток, прежде чем продолжить: – Знаете, что Хеннингу присудили Нобелевку?

Он причмокнул влажными губами. Его рука под столом снова искала ногу Эрики.

– Откуда вы знаете?

Эрика решительно отбросила липкую руку. Она не была настроена воспринимать всерьез его пьяный бред. Имя лауреата Нобелевской премии – тайна, надежно охраняемая восемнадцатью посвященными[6 - Имеются в виду восемнадцать членов Шведской академии.]. Кое-какая информация время от времени как будто просачивается, но Эрика никогда не придавала значения слухам. Культурная элита Швеции любит посплетничать.

Уле долго не отвечал, попивая виски. А когда бокал почти опустел, показал на жену, сидевшую далеко за другим столиком. Сюзанна Ховланд была поразительно красивая женщина: волосы цвета воронова крыла, высокие скулы, пронзительная белизна кожи подчеркивалась ярко-фиолетовым платьем, которое она надела на сегодняшний вечер.

– У Сюзанны от меня нет секретов. Она любит меня. – Он повел рукой в ее направлении, едва не опрокинув всю посуду вокруг себя. – Ему звонили.

Уле хихикнул, осушил бокал и махнул рукой, пытаясь привлечь внимание официантки. Рука опять опустилась на бедро соседки, и на этот раз поползла вверх. Это было уже слишком. Эрика встала, взяла сумочку и поблагодарила Уле за приятный вечер. Он проводил ее разочарованным взглядом.

У дверей туалета Эрика обернулась на Хеннинга, который в это время о чем-то увлеченно беседовал с Петером. Неужели это правда? Она фыркнула и покачала головой. Нет, восемнадцать не могли пропустить такое.

* * *

Тело ныло, но Рольф наконец был удовлетворен. Он сбился со счета, сколько раз перевешивал фотографии – точнее, плейсхолдеры, их заменявшие. Рассмотрел не меньше сотни вариантов. В общем и целом, в этом не было ничего необычного. Разве то, что никогда еще для него не было так важно представить все в лучшем виде.

Рольф стоял спиной к двери. Пытался войти в роль посетителя и увидеть снимки как в первый раз. Медленно шел по выставочному залу, останавливаясь перед каждым снимком, как это делал бы посетитель. Внутренним взором видел каждую фотографию. Они должны были вызвать у зрителя те же чувства, что и у Рольфа в тот момент, когда он щелкал камерой. Вот почему порядок был важен. Собственно, он всегда важен для профессионала. И у Рольфа возникло чувство, что на этот раз он расположил снимки правильно.

Сквозь закрытую дверь в зал просачивалась музыка и шум из отеля. Рольф хорошо представлял себе, что в этот момент там происходит. Разнаряженным в пух и прах Хеннингу и Элизабет нравится быть в центре всеобщего внимания. Уле, конечно, нализался бы в стельку, если б не Сюзанна, которая бдительно следит за мужем. Вивиан время от времени посылает в его адрес гневные мысли. Но Рольф надеялся, что ей тоже удастся развлечься.

Между ними все восстановится, как только он закончит с подготовкой выставки. Рольф никогда не хотел расстраивать Вивиан. Просто так получилось. Он любил ее. Не так, как Эстер, которая вошла ему в кровь. Они с Вивиан были чем-то вроде двух небесных тел, вращающихся вокруг общего Солнца, которым, конечно, было его искусство. При этом Рольф всегда знал, что в случае чего может на нее положиться. Равно как и она на него.

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он только что разместил фотографию, которую назвал «Вина», – она занимала центральное место в экспозиции.

Рольф нехотя пошел открывать. Он не любил, когда его беспокоили во время работы, но неожиданный визитер оказался настойчив.

– Так это ты? – удивился Рольф, открыв дверь. – Ну, здравствуй…

И отошел в сторону, пропуская того, кто стучал.

* * *

– А можно я потом с тобой потанцую? – Вильям дернул Эрику за юбку.

– Конечно! Это такая честь для меня. Думаю, первый танец должен быть наш; ты как?

– Первый я обещал Луизе, – вздохнул мальчик и тут же просветлел: – Но твой будет второй. Он почти не хуже первого.

Эрика присела на корточки и заглянула Вильяму в глаза:

– Только между нами. Я действительно считаю, что второй лучше. Во время первого танца все только топчутся на месте и никто толком не знает, что нужно делать. А вот второй – совсем другое дело. Значит, договорились!

– Отлично! – радостно воскликнул Вильям и убежал.