Менталист

– Возможно, я ошибаюсь, – начал он, – но мне кажется, вы не найдете тел с цифрами «два» и «один». Пока, во всяком случае.

Мина посмотрела на него и наморщила лоб.

– Думаю, это обратный отсчет, – пояснил Винсент. – Убийства под цифрами «два» и «один» еще не совершены. Понимаете меня? Четыре – три – два – один… и, возможно, ноль.

– Почему вы так думаете? – Ее глаза стали испуганными. – То есть вы считаете… должны произойти еще три убийства?

– Если только вы его не остановите. – Винсент снова пошел по тропинке. – Обратный отсчет – пока я не могу подыскать другого объяснения этой последовательности цифр. Но меня волнует еще один вопрос, не менее важный, которым сейчас самое время озадачиться.

– Что за вопрос? – испугалась Мина.

– Что произойдет, когда он дойдет до цифры «ноль»?

Она замолчала.

– Но ведь это безумие?

Винсент кивнул.

– Пока никакой уверенности, но я должен был озвучить эту версию. Две жертвы – слишком мало статистического материала.

– На этой жертве тоже были разбитые часы, и они показывали два, – добавила Мина.

Винсент что-то промычал, но так и не сказал ни слова. Он предложил бы ей погреться в одном из кафе вокруг площади Норр-Меларстранд, но Мина как будто была вполне довольна парком.

Винсент потер одну о другую руки в перчатках и попытался навести порядок в мыслях.

– Я люблю мороз, – повторила Мина. – Он сразу делает воздух таким чистым, словно никакая грязь не может выжить на холоде.

– Кроме убийцы, которого вы упустили, – поправил Винсент. – Как умерла эта девушка?

– Выстрел в лицо, – ответила Мина, и Винсент автоматически поморщился.

– Не бойтесь, других фотографий у меня при себе нет. Но я не понимаю, почему для убийцы так важно зафиксировать время? Я имею в виду разбитые часы. В обоих случаях они показывают не совсем точное время смерти, но что-то около того.

Прежде чем Винсент успел ответить, в метре от них в воздухе просвистел фрисби, преследуемый черным доберманом. Собака подпрыгнула и приземлилась прямо под ногами Винсента и Мины. Она выглядела счастливой, хвост так и летал из стороны в сторону.

– Не люблю собак, – сказала Мина.

Доберман убежал с добычей в зубах. Винсент проводил его взглядом.

– Ловец пули, – задумчиво произнес он.

– Что? – не поняла Мина.

– Та, застреленная. Такой же классический трюк, как и ящик с мечами. Точнее, иллюзия. Только куда более древняя – возможно, с конца шестнадцатого века. Впервые задокументирована в книге преподобного Томаса Бирда в тысяча шестьсот тридцать первом году. Кто-то из публики пометил пулю, прежде чем ею зарядили пистолет и пальнули не то в иллюзиониста, не то в его помощника. Тот только вздрогнул и поймал ее зубами… или нет, в ранних версиях – рукой.

– Как такое можно показывать публике? Звучит как кошмар.

– Просто все знают, что пулю нельзя поймать ни рукой, ни зубами. И что ни один человек, будучи в здравом уме, не станет палить в фокусника или его ассистента. Поэтому в голову невольно закрадываются подозрения, будто все это не взаправду. Но если вы спросите меня, что же это такое на самом деле, я отвечу: «Иллюзия». Выступать сегодня с подобным номером, пожалуй, невозможно. Это опасно для жизни; известно двенадцать задокументированных смертельных случаев. Самый первый – с месье де Куле из Лотарингии, который известен и как один из первых исполнителей этого трюка. Он погиб в тысяча шестьсот тринадцатом году, его застрелил один из зрителей во время ссоры. По иронии судьбы, из того самого пистолета, который Куле использовал во время представлений.

Мина пнула небольшой сугроб.

– То есть любой трюк – имитация несостоявшегося убийства?

– Большинство, во всяком случае. – Кивнув, Винсент откашлялся. – Причем в роли жертвы чаще всего выступает женщина. Это ее пронзают мечами или распиливают, перемещая разделенные части тела, – и все ради того, чтобы потом показать, что она не пострадала. И то, что фокусники проделывают это именно с женщинами, не может быть случайностью. Возможно, все дело в том, что женщина меньше и подвижнее мужчины и ее легче запихнуть в ящик. Даже не знаю, насколько можно считать исчерпывающим такое объяснение.

– Но и в реальной жизни жертва обычно женщина, – пробормотала Мина, затем нагнулась, зачерпнула ладонью мокрый снег и слепила аккуратный снежок.

– Думаю, главная причина все же залегает глубже, – сказал Винсент и остановился. – Женщина дает жизнь, поэтому ее смерть – бо?льшая трагедия. В каждом таком случае умирает не только она, но в ее лице и все человечество, которое ей суждено продолжить. Думаю, именно так это и понимает наше подсознание. Мужчина более… заменим, что ли. Ну и насчет реальной жизни: здесь вы правы. Лучший способ справиться с тем, что тебе недоступно, – уничтожить его.

– И все-таки инсценировка убийства человека меньше всего похожа на волшебство, – заметила Мина. – Если я зарублю кого-нибудь мечом, а потом продемонстрирую этого человека целым и невредимым и тем самым открою, что меч был ненастоящий, кого это может впечатлить?

Она остановилась и взвесила в руке идеальный снежный мячик.

– Вы опять забываете о символическом аспекте, – напомнил Винсент, опасливо косясь на снежок. – Если я распиливаю человека надвое, то тем самым лишаю его жизни, верно? И то, что потом этот человек оказывается живым и невредимым, свидетельствует о том, что я воскресил его из мертвых. Это и есть то, что на самом деле демонстрируют классические трюки, какими бы избитыми они нам ни казались. Власть над жизнью и смертью.

Винсент быстро взглянул на часы. Мина, похоже, не подозревала, что ее обеденный перерыв давно закончился, и Винсент надеялся продержать ее в неведении еще некоторое время. Они вышли на берег, поросший кустарником. Лодки у причальных мостиков еще не появились, и нетронутая гладь воды выглядела как опрокинутое черное зеркало. Винсент провел ладонью по черным веткам. В перчатках застряли кристаллики льда.

– То есть мы ищем преступника с комплексом Бога, – сделала вывод Мина. – Преступника, которого трюки завели слишком далеко и который начал убивать по-настоящему. Можно так сформулировать ваши профессиональные выводы по поводу профиля? Человек, помешанный на власти и решивший поиграть в Бога?

– Не совсем… – Винсент вздохнул. – Обе найденные женщины не жертвы неудачных трюков. Здесь очень не хватает последней стадии – воскрешения, которая опущена вполне осознанно. А тот, кого мы ищем, представляется мне конченым безумцем. И в то же время нет.

Мина посмотрела на менталиста и нахмурилась.

– Я много думал об этом, – продолжал Винсент. – С его психикой что-то не так. С одной стороны, он достаточно рационален, чтобы сконструировать ящик, спланировать похищение и пометить тело жертвы цифрой. Но при этом сами убийства несут явный отпечаток безумия. В них нет и намека на ту хирургическую взвешенность, которой отмечен процесс подготовки.

– Но чтобы провести меч сквозь тело жертвы и попасть в отверстие на противоположной стенке, нужна ведь твердая рука, так? И точность?

– Точность – вне сомнений, а насчет руки… скорее набитая, чем твердая, я бы сказал так. Отсутствует ощущение холодного дистанцирования от содеянного. В его душе бушевала буря, простите… для кого вы слепили этот снежок?

– На случай, если еще какая-нибудь собака захочет ко мне приблизиться.

Винсент старался сохранять невозмутимость, но слова Мины пробудили в нем неприятные воспоминания. Мысли о трюках и смерти, от которых ладони тут же вспотели. Он должен был собраться, любой ценой сохранить ясность мысли. Винсент приложил к щеке перчатку, ощутив на коже колючие льдинки. Он надеялся, что Мина ничего не заметит.

– Сейчас наша главная задача – предотвратить следующие два или три убийства, – сказал он, – вне зависимости от того, что там думают обо мне ваши коллеги. Мне совсем не нравится этот обратный отсчет – но что имеем, то имеем. И мне больше некуда деваться, вы втянули меня в это дело по самые уши. С учетом того, что между первыми двумя убийствами прошло около месяца, в нашем распоряжении примерно столько же времени. А теперь… – Винсент как будто задумался. – Я хотел бы видеть место, где нашли ящик.

– Но там уже побывали криминалисты, – удивилась Мина. – Заградительную ленту давно убрали. Крайне маловероятно, чтобы там осталось что-нибудь, что еще не занесено в протоколы.

– Тем не менее я хочу это видеть. До сих пор мне не приходилось составлять такие профили, но я думаю, что пройти по следу преступника нелишне. Я должен видеть не только как, но и где он действовал. Вы сами-то там были?

– Нет. Педер выехал туда сразу, как нашли ящик. Могу попросить его проводить вас. Вы должны сработаться. Педер как лабрадор – любит всех, включая менталистов.

– Спасибо, – ответил Винсент.

Снова появилась молодая женщина в пуховике. Она остановилась за спиной у Мины на достаточно большом расстоянии, чтобы Винсент не мог разглядеть, кто она такая. На этот раз женщина помахала ему, но Винсент притворился, что ничего не заметил. Сейчас он не хотел видеть никого, кроме Мины.

– То есть ввязались по самые уши, вы сказали? – Она улыбнулась и бросила в него снежок. – Вот и отлично!