Принцесса Дюны

Дом Харконненов, Картель, Космическая Гильдия и Император – все зависели от специи. И все были паразитами! Лайет воспитал Чани и даже Хоуро как диверсантов, активных бойцов, но самой трудной задачей было проявлять умеренность и терпение. Чтобы преобразить Дюну, потребуется много поколений.

Чани, Хоуро и их друзья не желали ждать так долго. Поэтому они наносили удары везде, где только могли.

– Мы настолько усложним Харконненам добычу специи, что они сами покинут планету, – сказала Чани отцу. – На каждый новый комбайн, который они привезут, мы уничтожим два, вынудим их потерпеть позорное поражение и оставить нас в покое.

Лайет, хотя и испытывал гордость за дочь, одарил девушку грустной улыбкой, покачав головой:

– Ты долго жила в суровой пустыне и не понимаешь, что такое сорняки.

– Сорняки – выносливые растения, которые выживают где угодно, – сказала Чани, расправив плечи. – Что плохого в наших вылазках? Разве это не помогает нашим планам?

Лайет вздохнул:

– Сорняки – упрямая дрянь. Если ты выдергиваешь один, на его месте вырастает другой, который может оказаться хуже предыдущего. Вот то, что вы делаете, когда нападаете на Харконненов. Посмотри, что случилось, когда бойцы фрименов изгнали Дом Ричесов много лет назад. – Он сокрушенно поцокал языком. – Это не принесло нам свободы, а просто привело к появлению Харконненов. Кто знает, что произойдет, если мы избавимся от них? Император передаст власть другому Дому, который может оказаться еще более жестоким.

Чани задело, что он не высказал никакого восхищения ее новой тактикой.

– У тебя пораженческая позиция, отец. Если мы не будем стремиться к лучшему миру – зачем нам тогда вообще утруждать себя жизнью?

Услышав это, Лайет-Кайнс тепло улыбнулся дочери:

– Ты говоришь верно. Нападайте и причиняйте вред, чтобы Харконнены не воспринимали нас как пыль под ногами. Но как местному планетологу, именно мне придется разгребать последствия ваших необдуманных действий.

Теперь, закончив все приготовления, Чани с Джемисом залегли и принялись наблюдать, как комбайн пережевывает песок. Огромная машина двигалась к линии взрывчатки. Чани не считала эту акцию необдуманной. Она чувствовала, что это необходимо.

В положенный момент заглубленные заряды сдетонировали, выбросив в воздух фонтан огня и дыма как раз у передней гусеницы. Взрыв повредил комбайн, но что более важно – воронка сработала как ловушка, и фабрика провалилась в нее; вхолостую молотя траками песок, но не в состоянии двинуться с места. Следующая порция взрывчатки пробила днище и разнесла грузовой отсек, разбросав очищенный меланж по округе. Поистине великолепное зрелище!

Когда взрывы стихли, Хоуро и его уцелевший спутник, Адамос, присоединились к ним – запыхавшиеся и измученные после бега по пескам. Несмотря на воодушевление победой, Хоуро опустил голову:

– Рона мертва. Эти трусы посекли ее лучами. Мы заберем тело, когда все закончим. – Он перевел взгляд на горящий остов комбайна и вытащил криснож. – Мы можем пойти туда прямо сейчас и убить оставшихся работников Харконненов.

Джемис вскинул собственный молочно-белый клинок:

– Пески жаждут крови!

Чани окинула взглядом дюны и заметила на песке рябь, приближающуюся с юго-востока.

– Нет времени! Червь на подходе. – Друзья одновременно повернули головы в ту же сторону. – Шай-Хулуду придется завершить дело за нас.

Джемис нахмурился:

– Я бы предпочел убить их лично – чтобы видеть ужас в их глазах.

– Они уже мертвецы, – сказала Чани. – Но Харконнены просто навезут еще больше контрактников с других планет, еще больше войск.

– Значит, мы убьем их еще больше, – проворчал Хоуро. – И новых тоже убьем. – Он вложил клинок обратно в ножны. – Моя рука не устанет!

Остатки рабочих рассыпались, словно муравьи, удирая со всех ног, но пустыня уже бурлила глубоким водоворотом – песчаный червь подбирался ближе, готовясь к атаке. До Чани сквозь раскаленный воздух доносились крики смятения и паники. Рабочие понимали, что им не убежать далеко, но все же пытались. Но даже если некоторым удастся спастись от песчаного вихря – что делать дальше? Оставшись без ресурсов в бескрайней пустыне, они умрут медленной мучительной смертью.

Чани и ее спутники стояли в полный рост и наблюдали, не беспокоясь, что их заметят. Бурлящий песок начал проваливаться кратером, в центре которого находился разрушенный комбайн. С удивительной для такого гигантского существа грацией песчаный червь высунулся из воронки, широко раскрыв пасть, чтобы проглотить раздражающую машину. Крошечные черные фигурки покатились по склону ему навстречу. Уничтожив все следы непрошеных гостей, Шай-Хулуд захлопнул огромный зев и вновь скрылся под песками.

– Будь благословен Создатель и его вода, – прошептала Чани.

Джемис подхватил молитву:

– Будь благословен Его приход и уход. Пусть Его появление очистит мир.

Хоуро закончил:

– И пусть Он сохранит планету для своего народа.

Они с благоговением наблюдали, как вздыбленные пески вновь превращаются в безмятежную пустыню. Нашу пустыню, подумала Чани. Пустыню фрименов.

В своей жизни я приняла много важных решений, и не все они были хороши. Об этом я предпочитаю молчать.

    Преподобная мать Гайя Елена Мохайем

Преподобная мать исполняла две важных роли, которые, как правило, не противоречили друг другу, однако не всегда. Гайя Елена Мохайем служила Вещающей Истину при Императоре – давая советы и выявляя ложь. Но еще она была эмиссаром Бинэ Гессерит, выполняя на высшем уровне специальные поручения матери-настоятельницы.

Сегодня она всецело сосредоточилась на второй обязанности. Она собиралась напомнить старшей дочери Шаддама о ее настоящем долге и преданности, коими та пренебрегала.

Шурша длинным черным одеянием, Мохайем шла по центральной дорожке через Императорские сады. Под ногами хрустел гравий. Утро выдалось прохладным, по бледно-голубому небу Кайтэйна скользили легкие облака.

Выйдя из зарослей декоративных деревьев в том месте, где тропа огибала извилистый ручей, она увидела принцессу Ирулан на краю небольшой цветочной поляны. Взмахивая рукавами белого платья с черной оторочкой у воротника, Ирулан разбрасывала вокруг какие-то крошечные предметы. Семена? Нет, Мохайем разглядела, что это радужные бабочки. Выпущенные на свободу, теперь они порхали над лугом, садились на цветы.

Когда преподобная мать поздоровалась, это не стало для Ирулан неожиданностью. Внимательно наблюдая за окружающей обстановкой, принцесса уже знала о ее приближении. Мохайем растянула губы в улыбке, вспомнив юную ученицу королевских кровей, преуспевающую в занятиях:

– Что ты делаешь?

Хотя бабочки уже разлетелись по всему тихому саду, Ирулан выглядела озабоченной. Она вздохнула, поднеся к глазам плоский прозрачный контейнер, в котором находилось еще много бабочек. Принцесса надавила на контейнер с одной стороны, и на ее ладони очутилась новая бабочка, расправляя и складывая крылышки, прежде чем улететь. Мохайем заметила, что многие бабочки в контейнере неподвижны. Мертвы?

– Моя сестра Челис поступила очень плохо, и я отругала ее за это, – пояснила принцесса. – Она взяла эту ловушку в Имперской научной лаборатории и поймала пятьдесят две бабочки редких видов, а затем ввела их в состояние анабиоза.

Преподобная мать удивилась:

– Имперская научная лаборатория? Состояние анабиоза? Челис никогда раньше не проявляла интереса к науке… или к любому другому сложному занятию, где необходимо думать.

Ирулан выпустила еще одно маленькое вялое создание:

– Ей нравятся бабочки. Она говорит, что они красивые. – Принцесса покачала головой. – Не думаю, что она осознанно хотела причинить им вред, но это меня беспокоит. Не знаю, с чего ей взбрело это в голову. – Ирулан продолжала выпускать на волю радужных насекомых. – Возможно, ее подговорила Уэнсиция.

Разноцветные бабочки разлетались по маленькой поляне, привлеченные цветами. Пчелы тоже жужжали вокруг, опыляя растение за растением. Ирулан взглянула на Мохайем:

– Челис собиралась выпустить их в своих личных покоях, чтобы произвести впечатление на подруг, но потом очень расстроилась, когда я объяснила, что так эти хрупкие создания не выживут. И вот я возвращаю их в естественную среду обитания.

Мохайем поджала морщинистые губы:

– Это всего лишь насекомые, дитя мое – их жизнь коротка и преходяща. Они все равно умрут через несколько дней.